haemophilia

Что настораживает, в прочитанном за последнее время, прочитанном случайно и по рекомендации, тема. Все три прочитанных вещи имеют ярко выраженное обращение к смерти и памяти, причем герои эти, либо узнаваемые личности, либо знакомые, но не из того круга, где это явление воспринимается как часть собственной утраты. Такое настойчивое обращение туда может говорить о преобладании потусторонних мотивов, как источников вдохновения и творческой мотивации. Не берусь судить о том, плохо это или хорошо, просто констатирую, что это есть.

Стихотворение названо латинским обозначением заболевания, которое считается признаком "голубых кровей" у лиц, принадлежащих к геральдическим царственным династиям. Опубликованная тут же иллюстрация тему суживает до конкретной исторической фигуры — последнего русского властителя династии Романовых.
Сюжет стихотворения чем-то напоминает апокрифическое изложение жития святых, да и подано в такой интонации, что рассказ о перевоплощенных матери и сыне, царевиче Алеше, вернувшихся со вторым пришествием в неизвестную Вселенную, становится видимым только к финальным строкам. Такой разрыв сюжета между реальностью и фантазией текста, его виртуальной воображаемой частью, хорошо ловит внимание читателя, особенно на теме крови, когда он проникается историей разговора неживых о неживых в каком-то странном контексте в виде альтернативной истории.

Показалось, что такое заманивание читателя ставит его в неравноценное с автором положение, и пока он пребывает в состоянии "незнания", тема, исполненная в манере гипнотического транса, может его внимание силой исторических реалий и мотива крови забрать надолго. Правда, для этого, читателю придется пройти мимо тех ступенек текста, где не все просто с точки зрения логики.

Чтобы хорошо войти в колею авторской интерпретации, читателю вообще лучше забыть все, что он знал о расстреле царской семьи, со всеми многочисленными версиями, последующими причислениями к лику святых, раскопками, идентификациями и прочей газетной шумихой. Потому что, когда начинаешь сопоставлять — как участник события может об этом событии спрашивать, если он там сам был, понятие о логике проседает. И если это помнит его мама, то почему не помнит он. Такие кризисы забыть невозможно. Если героям, как всегда после ухода, вытерли память, то почему только у него, а матери оставили. Итак. Забываем все, что знали.

Логические проблемы начинаются со вступления. Ребенок делает замечание и просит не целовать его волосы...Сложная задача визуализировать этот процесс так, чтобы последовать за героиней и увидеть там ушиб. Ладно, пусть это пространственное удивление останется чем-то вроде создания речевой характеристики ребенка, который воспринимает мир буквально. Но сразу после этого идет совершенно не детское обобщение "есть гораздо серьезнее раны". На фоне этого разговора лейтмотивом идет тема "несвертываемости крови". Как-то сразу вспомнилась корона с ее обратным тромбофлебитным компонентом, но это так, к слову. Так вот, заданная струна "гемофилии" создает внутреннюю настороженность читателя на уровне обычного человеческого рефлекса — страха за жизнь ближних и инстинкта самосохранения. Где первое — переживание за ребенка, второе — переживание за свое переживание.

Странны отличия градаций в обращении к родителям, папа — это папенька, а мама, это мама, без всякой ласки в суффиксе. После этого краткого диалога начинается рассказ. Сюжет передается от имени лирической героини. Как это и свойственно многим родительницам, истина передается в метафорическом ключе, что еще сильнее разводит историю и реальность.

Картина поднебесья имеет посыл отразить внутренний конфликт и психологический драматизм ситуации. Для стихотворного слова, где каждый стоп стремится к концентрату мысли или чувства, повтор слова "луна" дважды в двух соседних строфах, без акцента на усиление или какие-то дополнительные оттенки состояния, выглядит как слабое место. Не очень убедительны тропы вроде "тучки качаясь". Семантика глагола "качаясь" подразумевает поступательно-возвратное движение, в то время как направление воздушных потоков таким синусоидам не подвержено. Это если человек будет на них смотреть и раскачиваться, тогда этот эффект может возникнуть.

Олицетворение "тучки дразнили луну громом". Если в человеческом восприятии утонченный вариант троллинга с целью вызвать ответный негативный резонанс так можно назвать, то авторская аналогия между тучками и луной в этом контексте не очень понятна. Луна воспринимается как проявление сгущенной тверди, имеющей световой характер. Гром это последствия трения и столкновения грозовых облаков. Может в тексте явления молнии и грома рассматривается не в синергии, а самостоятельно. Гром это уже послед светового разряда, так может, молния дразнит.

После такого небесного введения рассказ продолжается описанием подвала, где объектом повествования стал не "папенька", а Они. Так сложные субъектно-объектные отношения живых/мертвых формализуются в местоименной конструкции. Получается, в картине мир изображен с этой стороны света и с той — одновременно. По ходу дела - пунктуация текста и расставленные знаки тоже нуждаются в коррекции. Дальнейшее повествование идет уже, как показалось не от имени вводного персонажа, которого зовут "мама", а от имени повествователя. Но это понимаешь не сразу. Немного продвинувшись далее, осознаешь, что этот фрагмент весь тяготеет к объективной передаче событий. И даже тема луны была описана уже не со слов мамы, а рассказчиком. Уход к другому повествователю считывается с подачи образа царевича и всех остальных. Эту часть можно назвать центральной, в ней сюжет описывает картину расстрела.

Не буду касаться этой сцены подробно, есть в ней слабые стороны, штампы "царевич от боли стонал", "мыши жалобно пищали", "красной нитью". Элементы натурализма не всегда работают на раскрытие конфликта: "разрезать потом на кусочки", "чтоб не сшить, не собрать". Чем больше деталей реальной картины описывается в тексте, тем активнее и яростней ведущая эмоция и экспрессия. Если разговор в начале начинался с тепла, то описание подвальной сцены яркое этому противопоставление. Такая антитеза в принципе нормальна, почти физическая реакция души на происходящее. И все это на подложке опасной темы гемофилии, вынесенной как диагноз в профессиональном анамнезе заболевания.

Проблема тавтологии еще раз проявилась в строках с использованием однокоренных "командир", "команда". Вся сцена обильно залита красным цветом, что вписывается в основную тему на уровне рефлексов. Лобовое описание расстрела не привносит в тему царской семьи ни новой интерпретации, ни нового знания, просто подача событий, необходимых для раскрытия задуманного сюжета. Заявлением о "кровавом восходе над Россией" центральная часть оканчивается. Повествователь вновь переходит к вступлению, делая историю частью вымысла, и разговор между мамой и Лешенькой продолжается.

Поскольку название имело медицинскую ориентацию, тема которой, кстати, абсолютно не раскрыта...Нельзя же назвать обилие красного решением конфликта. Тема болезней с кроветворной системы переходит на проблемы опорно-двигательного аппарата. Финальные причитания матери над сыном, успокаивающей его обещаниями новой жизни, где он ангел и проблем больше не будет, напоминают русские народные обрядовые песни, где основная эмоция рассыпана по содержанию многочисленными обращениями в уменьшительно-ласкательной форме, что для обычной поэзии и прозы является не очень хорошим текстовым маркером.

Как вариант авторского отношения к реальной истории, этот текст может дать несколько уроков:
- люди так и остаются людьми, заблуждаясь не только в отношении своего будущего, но и прошлого тоже;
- одна из иллюзий существования в том, что все откладывается на потом, где будет лучший мир, а жить приходится сейчас;
- стремление понимать чужое и большое, всегда превалирует над желанием исследовать свое и маленькое;
- история в проекции творческого человека имеет не только сослагательное решение, но и договорные отношения.
Возвращаясь к начальному замечанию, где прослеживается тяготение к запредельной тематике смерти, еще раз хотелось бы донести простую мысль. Сегодня, когда эта тема каждый день массированными новостями приносит новые и новые цифры, считаю не очень экологичным явлением обращение к ней, как к способу решения внутренних проблем. Искусство реального, пережитого, личного, а не придуманного и не взятого напрокат, это как раз та сфера настоящего творчества, где автор раздается сам, а не использует общедоступные сюжеты, дидактикой или картинкой для иллюстраций.

Кшесинская Деметра   27.11.2020 18:03   •   Заявить о нарушении