Среди Времени и Развалин

Поехали мы как-то на «уикенд + два праздничных дня + один день отпуска» в Вожские горы посмотреть впервые на Альзаский регион. Первый раз после зимы нам обещана устойчивая хорошая погода. Радио в машине поёт то голосом Пола Маккартни "... when I'll sixty four..." (1), то голосом France Gall "...dans les villes de l'an deux milles la vie sera bien plus facile..." (2).

Вокруг пейзажи вроде как бы и нефранцузские - это Lorraine (3). Утром после ночи в гостинице какого-то городка в предгорьях Вожей мы пошли поглазеть на местную достопримечательность: холм-гора в самом центре городка и развалины старого замка на вершине холма. Среди развалин там теперь скамеечки, таблички, деревца, цветочки и прочие знаковые принадлежности того места, которое уже теперь не собственность лотарингского феодала, а просто место гуляния местных вполне республиканских жителей. Развалины вяло реставрируются - перемешивающий цемент мужчина на наше "Bonjour" отвечат "Tag" - да, это действительно Lorraine. Бродим, любуемся открывшимся сверху видом на город, Маша лазит среди развалин: фотографирует - как всегда.

По дорожке снизу вверх несётся одуревшая кошка - она убегает от шумной ватаги школьников, которые идут из городка наверх на холм, надо так понимать, для «урока физкультуры» (или как он тут называется?) - на них спортивные костюмы. Идёт сам преподаватель - солидный и совсем неспортивный мужчина с толстым животом – отчётливо видно, что пиво в этих местах очень вкусное (4).

Ученики «начинающего» мужского пола в том возрасте, когда их интересы пока ещё ограничены свистом на встретившуюся кошку, ловлей жучков на кустах вдоль дорожки и пиханием друг друга - в сторону своих со-учениц они почти не смотрят. Ученицы же явно дистанцированы от своих одноклассников и не принимают участия в их «детских» шалостях. Вот они мелкими группками с шумом проходят мимо меня, вот и учитель физкультуры, отдуваясь от подъема на гору, проносит свой живот.
 
И вдруг я слышу: «Bonjour, monsieur...» - это мне. И - прямой весёлый взгляд из-под небольшой чёлки. Каштановые волосы, распущенные по плечам, и зелёные совсем нефранцузские глаза, - и... я-таки теперь понимаю Гумберта Гумберта...

Я отвечаю на приветствие и остаюсь стоять, ну, не то, чтобы с открытым ртом, но с явно удивленным видом, глядя снизу вверх на эту уходящую по холму замыкающую группку школьниц, идущую вверх и вперед к своим запланированным по расписанию физкультурным занятиям. Раньше, чем скрыться за поворотом дорожки, cette gamine ещё несколько раз оборачивается, весело и открыто поглядывая на меня, и перед тем, как скрыться окончательно, машет мне рукой одновременно приветливо и прощально. А я, пока она уходила, смотрел то на неё, то на ту надпись, что была сделана яркой жёлтой аппликацией прямо на попе её синего спортивного трико, на надпись, которая по замыслу хозяйки этого трико должна была, наверно, показывать возраст того, на что это трико было одето: «sixteen years».

«Будущая лёгкая добыча педофила» - так охарактеризовала её Маша, когда я пересказал ей мою встречу. Ну, а меня, конечно, назвала, «старым педофилом» - от этого уж никуда не денешься.

А мне вспомнилась старая песня Юрия Визбора:

    Мы стояли с пилотом у ледовой проводки,
    с ледокола смотрели на гаснущий день.
    Тихо плыл перед нами белый берег Чукотки,
    и какой-то кораблик на зелёной воде.
    Там стояла девчонка, по-простому одета,
    и, казалось, в тот вечер ей было легко,
    и, рукой заслоняясь от вечернего света,
    с любопытством глядела на наш ледокол.
    Вот и всё приключенье, дя и впомнить чего там:
    пароходик прошлёпал - волнишка прошла.
    Но вздохнул очень странно командир вертолёта,
    философски заметив: "Такие дела..."
    Ледокол тот за старость из полярки списали,
    вертолётчик разбился - давно инвалид,
    да и тот пароходик ещё ходит едва ли,
    и на на нем та девчонка едва ли стоит.
    И ещё будут в жизни дары и находки,
    много встреч, много странствий и много людей.
    Но отчего-то мне снится белый берег Чукотки
    и какой-то кораблик на зелёной воде...

Вот и всё приключенье.

------

(1) Для англоязычного человека нет нужды делать уточнение о том, о каком своём будущем возрасте пел «тогда» Пол Маккартни – теперь ему уже несколько лет, как стукнуло 64.

(2) В переводе с французского это означает примерно следующее: «в городах двухтысячного года жизнь будет куда как более лёгкая» (http://vimeo.com/16892450). Франс Галь – певица с очень тонким, немного даже «дестким» наивно-доверчивым голосом пела эту «арию» в «рок-опере» Мишеля Берже (он же - её муж, рано умерший от сердечного приступа). Эта рок-опера называлась «Стармания» (Starmania), она была поставлена в 1979 году, некоторые её «арии» популярны во Франции до сих пор – пару лет назад по «ящику» были целые празднования 30-летия со дня её появления. Ну, и что, спросим мы себя теперь, уже «после» 2000 года: «Стала ли жизнь проще?»...

(3) Регион французского Лорэна и Альзаса почему-то на «просторах» принято называть Лотарингией и Эльзасом – на немецкий манер. Это всегда были спорные территории между Францией и Германией, переходили из рук в руки во времена всяких войн в разные века. Что примечательно, сами альзасцы себя не считают ни французами, ни немцами: «мы – альзасцы» говорят они про себя, язык у них свой, близок к немецкому, но не немецкий. А из Лорэна родом - ни кто-нибудь, а Жанна д’Арк.

(4) В таких случаях даже понимаешь поговорку, что такой живот «не ОТ пива, а ДЛЯ пива».