Исток

Как и когда образовался родник,
Здешних мест старожилы не знали.
Видно, давно из земли он проник,
И за долгое время берега его топкими стали.

Местами, разливаясь широким протоком,
Протекал по равнине студёной водой,
А потом, сужаясь, разгонялся по оврагу потоком
И становился маленькой бурной рекой.

Наполняя себя ключевою водой,
Что сливались ручьями в шумящий поток,
А также дождями и талой водою весной,
Куда-то стремился, исчезая в тайге на восток.

Постепенно, ширя свои берега,
Становился полноводной спокойной рекой.
Иногда, выпрямляясь в изгибах, размывая тонны песка,
Создавал старицы со стоячей водой.

Проходя ещё сотни кривых километров,
Устьем широким уходил в океан.
Волной, поднимаясь от северных ветров,
Возбуждал безумную страсть в ураган…!

«Увидеть хоть раз неспокойное море,
Голубую глазурь чистейшей воды…»
Слезой, разбавляя солёное горе,
Полина плакала от тяжёлой судьбы.

А сверху, с вечернего неба,
Через листья берёзы и ветки хвои
Падали мягкие хлопья пушистого снега,
Пригибая летний лес до земли.
               
От тяжести июньского снега с треском ломались деревья.
Несгибаемой воли в падении слышался стук.
А та крона и ветки, что склонялись от мокрого снега,как перья,                Издавали не слабеющий в скрежете звук
               
Творилось что-то ужасное,
Вдали щёлкнул раскатистый гром.
Ещё вчера было лето прекрасное,
А теперь настоящий зимний погром

Стон постепенно смещался в тайгу.
Остывая, замедляясь в движении,
Подгоняя северным ветром пургу,
Непогода оставляла урман в напряжении.

Может, кому-то и лучше жилось,
Тем, кто жили с родными отцами.
Только счастье это всё на войну разошлось,
И многие стали без них сиротами.

У Полины тятя умер ещё до войны,
Оставив семью без надежды.
От безденежья шили себе болохны,
Да рубахи холщёвые для верхней одежды.

Из кожи свиной мастерили чирки,
Пропитывая дёгтем густым от воды.
А в зимнее время при свете чувала шумели станки;
На них мяли, чесали, пряли, а потом только шили льняное бельё от нужды.

От голода, холода и всякой болезни, как свечки,
Ещё до войны гибли дети в семье,
Когда полторы шкуры «сдирали» с овечки,
Всё в продналог сдавая стране. 

Да и картошка совсем не родилась,
Мать поштучно варила на шесть едоков.
Полине втайне иногда доводилось
Съесть сырую, когда доставала из закромов.
               
В школу пошла восьмилетним ребёнком,
А в одиннадцать уже работала в помощь старшей сестре.
А потом вечерами возилась с ягнёнком,               
Которого втайне держали под полом, в крестьянской избе.               

Горько плача она вспоминала,
Как жизнь тогда трудно сиротам давалась,
Как мать лишь её на кирпичный завод отправляла
И как потом, всю неделю, она в солёной радости голодного горя купалась.

В соседней деревне людям лучше жилось,
На песках сортовая картошка родилась.
Потом, через годы, взрослой девушке счастье нашлось,
Когда с местным здесь парнем женилась.
               
Тихонько роняя слезу,
Полина молила судьбу об одном,
Провожая глазами уходившую с леса грозу,
Чтобы не было голода в доме родном.

И все эти слёзы растворялись водой.
Теперь она хотела жить по-иному,
Вспоминая лесозаготовки холодной зимой,
Не желая того детства другому!