Богатырь

Автор АЛЕКСЕЙ КОНСТАНТИНОВИЧ ТОЛСТОЙ (1817-1875)

По русскому славному царству,
На кляче разбитой верхом,
Один богатырь разъезжает
И взад, и вперёд, и кругом.


Покрыт он дырявой рогожей,
Мочалы вокруг сапогов,
На брови надвинута шапка,
За пазухой пеннику штоф[1].


“Ко мне, горемычные люди,
Ко мне, молодцы, поскорей!
Ко мне, молодицы и девки, –
Отведайте водки моей!”


Он потчует всех без разбору,
Гроша ни с кого не берёт,
Встречает его с хлебом-солью,
Честит его русский народ.


Красив ли он, стар или молод –
Никто не заметил того;
Но ссоры, болезни и голод
Плетутся за клячей его.


И кто его водки отведал,
От ней не отстанет никак,
И всадник его провожает
Услужливо в ближний кабак.


Стучат и расходятся чарки,
Трёхпробное льётся вино,
В кабак, до последней рубахи,
Добро мужика снесено.


Стучат и расходятся чарки,
Питейное дело растёт,
Жиды богатеют, жиреют,
Беднеет, худеет народ.


Со службы домой воротился
В деревню усталый солдат;
Его угощают родные,
Вкруг штофа горелки сидят.


Приходу его они рады,
Но вот уж играет вино,
По жилам бежит и струится
И головы кружит оно.


“Да что,– говорят ему братья,–
Уж нешто ты нам и старшой?
Ведь мы-то трудились, пахали,
Не станем делиться с тобой!”


И ссора меж них закипела,
И подняли бабы содом;
Солдат их ружейным прикладом,
А братья его топором!


Сидел над картиной художник,
Он божию матерь писал,
Любил как дитя он картину,
Он ею и жил и дышал;


Вперёд подвигалося дело,
Порой на него с полотна
С улыбкой святая глядела,
Его ободряла она.


Сгрустнулося раз живописцу,
Он с горя горелки хватил –
Забыл он свою мастерскую,
Свою богоматерь забыл.


Весь день он валяется пьяный
И в руки кистей не берёт –
Меж тем, под рогожею, всадник
На кляче плетётся вперёд.


Работают в поле ребята,
И градом с них катится пот,
И им, в умилении, всадник
Орлёный свой штоф отдаёт.


Пошла между ними потеха!
Трёхпробное льётся вино,
По жилам бежит и струится
И головы кружит оно.


Бросают они свои сохи,
Готовят себе кистени,
Идут на большую дорогу,
Купцов поджидают они.


Был сын у родителей бедных;
Любовью к науке влеком,
Семью он свою оставляет
И в город приходит пешком.


Он трудится денно и нощно,
Покою себе не даёт,
Он терпит и голод и холод,
Но движется быстро вперёд.


Однажды, в дождливую осень,
В одном переулке глухом,
Ему попадается всадник
На кляче разбитой верхом.


“Здорово, товарищ, дай руку!
Никак, ты, бедняга, продрог?
Что ж, выпьем за Русь и науку!
Я сам им служу, видит бог!”


От стужи иль от голодухи
Прельстился на водку и ты –
И вот потонули в сивухе
Родные, святые мечты!


За пьянство из судной управы
Повытчика выгнали раз;
Теперь он крестьянам на сходке
Читает подложный указ.


Лукаво толкует свободу
И бочками водку сулит:
“Нет боле оброков, ни барщин;
Того-де закон не велит.


Теперь, вишь, другие порядки.
Знай пей, молодец, не тужи!
А лучше чтоб спорилось дело,
На то топоры и ножи!”


А всадник на кляче не дремлет,
Он едет и свищет в кулак;
Где кляча ударит копытом,
Там тотчас стоит и кабак.


За двести мильонов Россия
Жидами на откуп взята –
За тридцать серебряных денег
Они же купили Христа.


И много Понтийских Пилатов,
И много лукавых Иуд
Отчизну свою распинают,
Христа своего продают.


Стучат и расходятся чарки,
Рекою бушует вино,
Уносит деревни и сёла
И Русь затопляет оно.


Дерутся и режутся братья,
И мать дочерей продаёт,
Плач, песни, и вой, и проклятья –
Питейное дело растёт!


И гордо на кляче гарцует
Теперь богатырь удалой;
Уж сбросил с себя он рогожу,
Он шапку сымает долой:


Гарцует оглоданный остов,
Венец на плешивом челе,
Венец из разбитых бутылок
Блестит и сверкает во мгле.


И череп безглазый смеётся:
“Призванье моё свершено!
Недаром же им достаётся
Моё даровое вино!”

1849 год

[1] Пенник — крепкое хлебное вино. Штоф — стеклянный сосуд кубовидной формы для крепких спиртных напитков ёмкостью в 1 штоф = 1,23 литра.