Слово о горечи

1)
Дозволь мне рядом встать.  Дозволь мне петь –
срывая голос, крест вжимая в рёбра…
Ведь что такое боль? Ещё не смерть,
но лишь – существованья горький ропот,
кипением разжавший кромку уст…

Не хочешь дать мне руку?
Что же.
Пусть.

2)
Лебедой порастают выемки,
раскалившиеся – дотла:
темнота, пустота, и выманить
не сумею тебя;
и дна
не достигну, ладонью скользкою
порываясь коснуться – рук…

Так пожаром - окончить поиски -
слишком горько,
поверь,
мой друг.

Так волна накрывает – пьяная,
чёрным хмелем сдавив гортань:
остаюсь у окна, где ранами
изойдёт – и заплачет – май.
И изверится – в одночасье ли? –
каждый жест мой и каждый стон:

здесь, где горечь моя – горячая,
не сумею принять поклон.

Знаю: не осуди.
Но легче ли
от принятия вечных слов?
Говорить не смогу – но, бренная,
я листаю молитвослов.
Мне, стоящей у самой пропасти
не протянуто было рук:

ныне я – огнекрылой совести
не смогу затушить
без мук.

3)
В мае шёл снег.
Обрывался дождь
мутной слезой – не довольно ль песен?
Господи, сколько ни ждёшь, ни лжёшь –
ты не вернёшься уже,
и тесен
нам этот мир –
даже если слов
будет довольно, чтоб выгнать зиму
прочь, за метели и льды –
засов,
раз заперев –
нам уже не сдвинуть.

Двое не спят.  Двое знают, как
падали звёзды, и пыль на плечи
тихо ложилась…
Какой пустяк –
слушай! –
что тьма и молчанье лечат!

Двое оспорят и пламень, и
страшную горечь рыданий в горле…

Я же – стою за окном, и дым
плечи мои обнимает – штормом.

Будьте же счастливы. Все, кто жил,
все, кто любил и узнал, что в пепел
можно вернуться – но нам постыл
звон колокольный, что глух и светел.

Я завещаю – гореть дотла,
и, разрываясь меж двух пожаров –
выбрать один:

там, где всё – зола,
только любовь остаётся жалом.

4)
А говорить теперь – не о себе
так сложно, что, пожалуй, мне – умолкнуть
давно пора…

…Ты знаешь,
что в борьбе
я долго собирала по осколкам
всю эту жизнь?
И, отстрадав, звала,
звала тебя – но не было ответа,
и думалось:

«Так падает скала,
так падает – набатом – злое лето,
так рушится на голову гранит…»

Так отстраняет когти чья-то мука:
я выходила за порог, но скрыт
передо мной был день, и вся наука,
что мне открылась позже – не теперь! –
без ярости
захлопывала дверь.

Да, я могу молчать, но слов не счесть:
они горят во мне, как корни яда,
что проросли давно – и вот награда:
не проклинать –
но знать, что жизнь –
мой крест.

5)
Но я теперь молчу.
В каких же снах
мне говорили, что возможно – счастье?

Осаждена – лавинами – весна,
и дружеское, радостное «здравствуй» -
не знаю – прозвучит ли? –
но зачем?..

Затем, что мой огонь
отныне нем.