Письмо

В Старом городе спустится медленно вечер
Древних улиц запутав живой лабиринт.
Мне ночное дыхание Праги залечит
оборвавшихся мыслей ускоренный спринт.

Поброжу до рассвета, играя с тенями,
И сгорая от боли, спаду где-то вниз.
Одиночеством сыта, мы стали друзьями.
Я спасаюсь покоем оранжевых крыш.

О печали моей, столь недолго глубокой,
Расскажу не тая, мой изменчивый друг.
Вряд ли сможешь понять, не послужит уроком,
не заставит одуматься лирика вдруг.

Поначалу тревога меня убивала.
Равнодушие – смерть для меня, ты пойми.
Захлестнула обида: до слез, до накала,
От возвышенных чувств - и до злобной тоски.

Для влюбленной души время – странная штука.
Я считаю секунды, минуты, часы….
То несется ракетой, то тянется, сука!
Не давая утихнуть глубинам души.

И внезапно, без спроса, накроет волною
острой боли без связных, особых причин.
Не могу говорить и в груди что-то ноет
Не мое, но во мне, не живет, но болит.

Потеряет мир краски, потухнет веселье.
Все вокруг – стая мертвых, бесплотных теней.
Всё бессвязно, ненужно, замедленно, серо,
Что я делаю? Где? И зачем? Всё зачем?

Зацепляюсь за точку, держу ее взглядом
Замороженным сфинксом в эмоций плену.
Черт возьми, я жива, но погублена ядом и в боли –
да, лживой, но сладкой, тону.

Замираю, и боль разрастается криком.
Вы не слышите? Кажется, молча кричу.
Вы не видите? Я топчу мысли и мифы.
Всё за то, что посмела сказать, что люблю.

Все пройдет. Пустота сменит холод. Я вздрогну.
Натяну старый плащ на себя не спеша.
На твоей жалкой совести так непристойно
будет мертвая где-то пылиться душа.

В Старом городе спустится медленно вечер
Древних улиц запутав живой лабиринт.
Я развею с моста чувств оставшийся пепел,
отрешенно и смело шагнув прямо  вниз.