Золотой век надвигается. Спасайтесь, поэты

ЗОЛОТОЙ  ВЕК НА ПОРОГЕ, СПАСАЙТЕСЬ, ПОЭТЫ

Еще не за горами то время, когда мы с вами дружно, иногда весело, хотя особо доверчивым было не до веселия, ждали конца света.
Как и следовало ожидать, его не наступило, но у нас уже новая беда на пороге – Золотой век русской поэзии вот-вот настанет. Так что не раздавайте, не дарите никому свечи, спички и соль - стандартный набор и для того и для другого  вселенского события.

Ну, конец света – это все-таки мероприятие такое туманное, неопределенное, у золотого века поэзии есть свои сроки и свои рыцари – золотистые наши творцы и рекламная кампания, не в пример той, работает продуктивно, потому  остается уверенность, что он все-таки наступит. Не дай бог, конечно, пусть минет нас чаша сия, но надо быть готовыми к худшему, чтобы потом не сильно отчаиваться.
 
Нет, это для тех, кто хотя бы в школе изучал литературу, хотя бы в общих чертах имеет представление, это для них понятно, что  золотым век назвали критики значительно позднее, так сказать свершившийся факт обозначили. Вы можете представить себе, что пирует Пушкин с Вяземским, поднимают бокалы:

- Давай, друг Петр, выпьем за золотой век поэзии, который мы с тобой сотворили все - таки.
- Давай, друг Александр, обмоем наше творение, хорошо мы потрудились, можно и передохнуть немного. Ай, да Пушкин, ай, да гений...

Ну как, представили себе такое? Круто или все-таки не может быть?
Тогда конечно, быть такого не могло, но в начале 21 века у нас возможно все.

У нас два добрых молодца, которые по возрасту нам в дедушки годятся, они заранее знают, что и когда должно случиться, а потому  напевают старую песню на новый лад: «Мы наш, мы новый век построим, кто был ничем , тот станет Поэтом». С рифмой не очень, но у них с ней всегда так, чем хуже, тем лучше и народнее.

А чего мелочиться, их много ( или кажется что много, тут еще разбираться надо), они из народа и за народ очень сильно болеют, а тот самый народ смекнул, что  поэтом быть может быть и не выгодно с финансовой точки зрения, но с моральной стороны очень престижно, а  им морального удовлетворения вполне достаточно, хотя те добрые люди им еще и деньги обещают. А чего не обещать –то, платить ведь не придется…
Слово «элита» для них хуже любого мата , а так как элиты всегда мало ( об этом даже они догадываются), то и расправиться с ней не составит труда. Чем они очень последовательно и упорно занимаются.

Они уже выучили слово "метафора", и внушают  всем нам, и себе в первую очередь, потому что самые доверчивые, что это страшный зверь, как Волк Одина, она пожрет все, и настоящих Поэтов в первую очередь, а потому забыть о ней надо, как о страшном сне, никогда не вспоминать.

И вот, когда мы забудем даже то, что успели узнать о стихосложении,  тогда их поэтический коммунизм и настанет. Писать они будут просто, очень просто, чем проще и народнее, тем лучше, потому что так поэтами легко станет вся масса народа, а что, если не зацикливаться на всей этой теории, которую все равно им не одолеть, и снится она им в гробу в белых тапках.

Вот и представьте себе тот золотой век, нам уже обещанный: все- и стар и мал –все исключительно поэты.
Кто там будет мыть, стирать, убирать, даже программы новые придумывать, в   сети  и на электростанциях работать – не важно, да  это их  и не волнует совсем, главное ведь Поэзия, массовая, для всех, и чтобы все сами к ней приобщились…

Вот я и думаю,  а почему Мастер так не любил поэтов. Может быть, он знал, что наступят времена, когда эти два добрых человека, а злых людей, как он говорил, в мире  не бывает, это мы с вами знаем, так вот если  эти добрые люди и начнут строить золотой век русской поэзии, то для элиты и Поэзии  это и есть конец света.

Вероятно, он это знал наверняка, и видел, как во главе с Иваном Бездомным, который теперь  сдвинулся окончательно,  они идут строем в свой золотой век, по дороге с радостью и удовольствием растоптав ту самую проклятую элиту.

Вот идут они строем, идут. Никто ничего не делает, весь народ зарос грязью, обносился, от голоду едва ногами передвинет,  и только каждый свои стишки плетет, и соревнуются, кто больше наплетет, кто быстрее в рейтинг попадет.

Разве это не похоже на золотой век народной поэзии? Картина с натуры.
А впереди в белом венчике из бабочек, сами знаете кто – вождь конечно, на белом коне. Санчо Пансо за ним на черном осле двигается. У него и шутки все вокруг ослиных ушей вертятся.

Дон Кихот так высоко задрал голову, что прямо с конем с обрыва и летит, а за ним летят все обессилевшие, голые поэты, и на лету плетут свои последние стишата… Лебедина песнь, так сказать.

Они не могут остановиться, потому что без вождя и вдохновителя они ничто, потому что они никогда не умели ничего другого только плести свои народные, очень простые стишата. Потому, что еще  Пушкин написал для них сказку про золотую рыбку и  бедную старушку, и если бы они ее умудрились почитать, то поняли бы как закончится их золотой век.

Но они же никогда ничего не читали, даже того, что писали сами, потому что если прочитаешь, то мечты о золотом веке  рассыпаются сами собой, и превращаются в дым поминального костра…Читать то, что пишут им строжайше запрещено,  да и скажу вам по секрету, читать они не умеют, сроду не учились, одно слово народные поэты, прямо от сохи….

В общем, все дружно упали в Пекло, и только одно создание осталось на краю обрыва, и хохот его пронесся над опустевшим миром:

- Все по плану, золотой век канул в Лету , Крысолов, фу черт, Дон Кихот, исполнил свое дело и увел их в   долину счастья, которая там называется полями забвения, самый большой пожар погашен, Мессир, - обратился он к глыбе мрака, в которой проступали  очертания главного  героя романа века. Настоящего Мастера.

- И что нам делать? –спросил Абадонна.
- Мир должен передохнуть, возродиться, твои поэты его так загадили, - отвечал Воланд
- Ну,  хоть одного поэта, ну пожалуйста, - умолял ангел смерти
- Да где же его взять?
И тогда он указал  на пустыню, где одиноко брел высокий, очень высокий, худой, очень худой странник в рубище и что-то шептал себе под нос.
- Вот, я его сохранил тогда, он просто не шел с той толпой, -пояснил Ангел Смерти

-  Твое  дело убивать, а не сохранять,  - упрекнул его  Воланд.
- Ну, знаешь, это и без меня найдется кому делать, а я для разнообразия решил спасти хотя бы одного, очки вовремя надел, вот он и остался.
- У тебя хороший вкус, - похвалил Воланд
- Я старался, - отвечал Абадонна, - я очень старался, и мне повезло, спасти именно его.

А потом они слушали стихотворение, которое только что сочинил
спасенный, единственный поэт:

Не греми рукомойником, Понтий, не надо понтов,
Все и так догадались, что ты ничего не решаешь.
Ты и светлое имя жуешь, как морского ежа ешь,
потому что всецело поверить в него не готов.

Не сердись, прокуратор, но что есть земные силки?
Неужели ты веришь в их силу? Эх ты, сочинитель…
Не тобой были в небе увязаны тысячи нитей –
не во власти твоей, игемон, и рубить узелки.

Ни светила с тобой не сверяют свой ход, ни часы.
Что короны земные? Ничто, если всякое просо
тянет к свету ладони свои без монаршего спроса,
и царем над царями возносится плотничий сын…

Но, к чему это я? С высоты своего этажа,
сквозь окно, что забито гвоздями и неотворимо,
я смотрю на осенние профили Третьего Рима,
на зонты и авоськи сутулых его горожан.

Слева рынок, а справа Вараввы табачный лоток
(несмотря на века, хорошо сохранился разбойник!)
У меня за стеной - или в небе?- гремит рукомойник,
и вода убегает, как время, в заиленный сток…

http://stihi.ru/2006/05/18-142

- А что, может быть  теперь и на самом деле золотого века дождемся?
- Не стоит об этом, мы же не творцы, мы разрушители, иногда  хранители, и хорошо, что нам удалось сохранить единственного… А остальным, как говорится, скатертью дорожка, невелика потеря.

- Да,  случайные черты стерли, поэта сохранили, жизнь продолжается…