Как хлыстом выбиваю...

Как хлыстом выбиваю,
Вышагиваю по мокрой улице,
Фонари в лужах сияют,
В ряби уличной как черти беснуются.
Ну, сколько еще мне идти?
В ночном городе не гаснут огни,
А лицо у меня суровое,
Черной щетиной испорчено.
Ловлю взгляды шлюх и девиц, и в карманы их,
А карманы уж ломятся.
Мне же нужен взгляд лишь одной,
Ее шепот: мой, ты мой, только мой…
В гулкий булыжник улица
Одета на черной Свислочи.
Тут и там хлюпают поцелуями,
Единицы и нули, люди – числа,
Провоняли проблемами, потом,
И я слышу походку… ее… мимоходом…
Взгляд, не пугливый, но удивленный,
Я вытряс другие из карманов давно запачканных,
А этот прижал к груди томно…
Немига ревет в проржавленных трубах,
И весь ее пыл, он твой.
И что теперь? Улыбнется? Погубит?
И я, одетый, словно нагой.
Мне же мечтается, чтоб целовала, страдала,
Как мотылек об лампочку билась, летала!
Сколько, скажи, улыбаясь, врала?
На ладони взгляд лежит, непонятный, непостижимый.
Долго ли ты здесь прождала?

Случайно коснувшись твоей руки,
Я вздрогнул, так звонко вдруг замерло время…
Я сник.
Гулко зацокали каблуки.
С расплющенным сердцем,
Надменным взором, по улице дикой,
В груди широкой дрожащего тельца
Мне без тебя
Очень тихо.