Соседское

Про Мусю

Муся наряжает ёлку.
С расстановкой, с чувством, с толком
Из волшебных антресолей с придыханьем достаёт
Целлулоидных зверушек, короб стареньких игрушек,
Бус цветастых и стеклянных разномастный хоровод.
Мусе хорошо за сорок,
Рядом нет, того, кто дорог,
Так случилось - с Мусей рядом в новогодье никого.
Но глаза её лучатся:
«Новый год! Пусть будет счастье!"
Чуть дрожит у Муси голос.
Но услышит Бог его.


Про Юру

Опять стучит по батарее, опять кричит соседка злая.
Что сделал - громко телевизор, опять залил?
А Юре плохо. Юра слабо соседский гнев воспринимает -
Как умерла его Лариса, он всё забыл:
что надо закрывать квартиру, следить за сливом от стиралки,
газ выключать, и к ночи делать потише звук.
И жить забыл бы. Дочке с зятем для Юры ничего не жалко,
купили йоркшира: «Пап, Ромка! Твой будет друг!»
Малец щенячий
смысл жизни
вернул хозяину с лихвою,
пока однажды на прогулке не убежал,
а фаза радости в подъезде сменилась фазой непокоя,
и это «режет» всех соседей страшней ножа:
как прежде, Юра забывает про всё «неважное», отныне
одно запомнил – поиск Ромки: «Ты где, сынок?»
Он каждый день спешит из дома, зажав в руке ошейник синий.
И каждый вечер понимает, что одинок.


Про любовь

Она его любит с неистовой силой с ночным перерывом на сон.
Он ей отвечает, не ведая сбоя непарных своих хромосом.
И страхи терзают её беспощадно и зло, не по разу на дню:
«А вдруг что со мною - кому будет нужен? Пусть я бы его схороню...»
Невольная грешница охает, крестится, дитя  обнимает взахлёб
и шепчет поспешно:  «Моё же ты чудо! Живи! И здоровым был чтоб!»
Друг в друге и радость, и смысл, и надежда.  Свой крест – потихоньку, вдвоём.
Их снова встречаю в песочнице яркой, счастливых сегодняшним днём.
Светлея внутри и отмякнув душою, обоим улыбку дарю.
А если судьба невзначай «зажимает» – себе «Не ропщи!» говорю.