К Инесс

Письма…безжалостно нагруженные временем - мешками с грузом, пронесенные сердцем сквозь сменяющуюся пелену жизни. Отжелтевшие листы. Сквозь хрусталь слов слышался, кажется, голос времени. Теплый, льющийся, дрожащий от непогоды, расстояния, но все же полный величины, безудержной веры того самого сердца, что любило вопреки всем расставленным сетям этого мира, горело для того, чтобы согреть, дать жизнь и солнце правды. Робкие строчки первого из них…Они дышали сбивчивым дыханием, стремлением, рвущемуся к небу. Кажется, что ощущаю это снова, так же остро: белоснежный холст зимы, молчаливый и мудрый в своей чистоте, снег того января, он был теплее прочих снегов, танец его, кружение, почти дурманящее, но все же прозрачное, легкое, как крыло бабочки.. Каждый штрих нес с собой музыку...Совершенней её я не услышу больше, она утонула в бездне одиночества, укрывшись пылью безвременья, суеты, шума этого мира, но иногда она прорывается ко мне, чтобы напомнить, напоить остатком былого света. Мелодия белого конверта, отражающегося теперь на столе неясным очертанием солнечного и душного дня. Она громче, яснее, ждет, чтобы её наконец выслушали, впитали кровью.
Я все еще жду её. Мой единственный смысл, что дышит еще верным и нерушимым дыханием, хотя и умолк, но все же верит в себя, в свою силу и мощь. Она, казалось, еще недавно перешагнула порог, вот-вот покажется, чтобы успокоить своей улыбкой, чтобы снова излечить и успокоить раны, покормить разъярённых псов на пороге к отчаянию, сопроводить сон мудрой спутницей. Я все еще верю в то, что цепи не смогут более сдерживать, и законы, призванные остановить все произрастающее вне всевозможных степеней, склонят головы перед вечным чувством, болью и желанием.
Один наедине с домом, в котором, кажется, только и было то, что зовется недостижимым счастьем. Стены устали скорбеть. Все заволокло каким-то предвечным покоем. Террасу жег бессмысленный солнечный луч, а сад старел и увядал в своих грезах, все выдавало в нем былое. Он не утратил своей благородной и гордой красоты, заполняя душу старого дома духом цельности.. Он был истинно нашим и все в нем отзывалось неугасимой любовью, тихой, почти немой радостью.
Ты глядела с холста, говоря мне, что жизнь – это еще не все, что время – всего лишь шутник, что есть только правда, что есть только Мы…