***

Черный, с проседью, нимб волос,
Шапки нет, хоть течёт мороз,
Волоча за собой сугробы.
Он сидит на краю моста,
На стропилах. Литая сталь
Отделяет его от гроба.

Он верстает круги колец,
Сигарета теряет вес,
Это вам не трубка, не флейта.
В его лёгких клубится дым,
И сгорает, как бедный Рим
C парой тысяч по Фарингейту.

Шпили острых домов-сирот
В серый вгрызлись скрепя горизонт,
Рассекая на ленты тучи.
Его манит горбатый кряж,
Дикий, с моросью летней пляж,
Но кто знает, где будет лучше?

Он докурит, дыхнёт смолой,
Встанет, глядя на лёд речной,
Развернётся, пойдёт по доскам.
Разъедает его нутро
Боль, как поезд - ходы метро...
О таком и не пел Высоцкий.

Он в колоде людской - не туз,
И не козырь - помельче курс.
Прячет за спину все улики.
Не всегда он лакал вискарь,
Но колки раскрутила страсть,
Превратив узы брака в нитки.

В прошлом где-то - его жена,
Вне локаций, на грани сна,
Обнимает любя, нагая.
Под короной волос её,
Непроглядно висит бельё,
Скрыв от глаз молодую Нагайну.

С чешуёй, с острием клыков,
С чемоданом мирских грехов,
И с авоськой бездумной лжи.
Лишь истратив его лаве,
Уползла по густой траве,
Его номер стерев c "элджи".

Его душит теперь толпа,
Давит светом фонарь столба,
Запирает в темнице лифт.
Он стекает свечей на стол,
Бьёт клешнями как богомол,
Нет , давно он уже не жив.

Верный спутник теперь - мигрень,
Предваряя сырой апрель,
В его лоб закрутила винт.
Он растрескался как гуашь,
От количества мелких лаж, -
То ли будет ещё впереди?...