Я очень tired

Они устали ходить под конвоем (с)

Для Студента в силу молодости горбачевские реформы и гласность никак не олицетворяли ни Советскую власть, ни партию, ни государство, как не олицетворяли их «понятия» и те законы, что сгубили многих после революции. По его мнению, беда узников ГУЛАГа была одним из осколков общей беды, и сейчас на новом витке истории, и хотя случившееся с ним также нельзя было считать только личным, одно из лиц общего, Студент понимал происходящие со страной события так, вокруг страны заговор, ее втягивают в какое-то крупномасштабное историческое предприятие, скорее всего напоминающее айсберг, верхняя, надводная часть имеет легальный статус, а основная, подводная его тема вместе со всем тем, что носит название именем братвы. Поэтому и пошёл.

Самому добровольно бросаться в объятия такого синдиката, где царят свои вечные жестокие законы, было небезопасно, помогла Таня. Юрий в армии поклялся посвятить жизнь борьбе за справедливость и оказался вдруг не нужен запланированному отсутствию закона и правопорядка, ценой чего намеревался послужить в крайний раз тому, чему не так давно собирался отдать молодую жизнь, все нормально. Раздражение по поводу прерванной тренировки прошло, привыкнув рисковать, он стал внимательнее слушать Киянова, Женю, боясь пропустить хоть слово. Да, похоже, жизнь звала его к участию в криминальном правосудии, справедливом, но беспощадном без права аппеляцию, отступать по «понятиям» не следовало. Он задал Олегу один вопрос, в котором как бы крылось не то его согласие, не то сомнение.

— Вот ты сказали — подошёл к ним двоим… поздороваться. Ты считал, что такое тебе по силам? Ты, я думаю, знаешь, что Фома перенёс в дисциплинарном батальоне, которое даёт ему знать б этом до сих пор, а ты бывший прапорщик. Не переоценил ли свои способности? Свои силы? Хотя ты с нами? Такие, как он, изнуряли вас шагом на плацу! Выше ногу… — Женя посмотрел на него с сомнением, ты сам в армии служил, выгораживаешь? — Юрий вдруг так искренне и весело рассмеялся, словно сбросил с себя какую-то тяжесть, понял, хулиганка. Этот к ним подошёл, те ему всекли, напишут встречный (отказ), и делов, чего там! Заявлений не подавали, надеялись, ценой здоровья им платить за свой поступок, дали автоматчику, фартовым крадунам не придётся. Фому автоматчиком на Улице не считали, в армии не служил, а сидел, ехал в поезде под названием «дизель».

— Наказывать вас надо, — обращаясь к Фоме, сказал Голова, чувствовалось, что в любых ситуациях он привык быть хозяином положения, взгляд Жени на Студента вернул ему строгими глазами, это не Измайлово, а Перово, между вами и Толей Ждановским и Бесом не только Аксён, но и Мансур, Киян вздохнул, ладно. Он порядок хотел, что правильно, Женя отдавал себе отчёт, сам мог один на один выйти против любого в этой качалке, только драться, а не бороться, сальто назад с места, фляк, сбить с ног практически невозможно. Бандитизм понятие сложное, парадокс жизни в классической ОПГ в том, что и «старшие» главшпаны, и директора боевых троек, пятёрок требовали одного, соблюдать интересы своей фирмы, даже если они идут вразрез с самим криминальным сообществом, которое не организовано и огромное, хотя, если быть объективным, подпольный преступный мир никогда не работает ради пресловутого плана месячных «продаж», он не магазин. Важнее всего «по поняткам».

🥋

Ивановский Ара   21.07.2025 20:24   •   Заявить о нарушении