Время Вора

Солнце закатилось за гору, разлились сумерки, а жара все не спадала. Вор притаился между мусорными баками, на противоположной стороне улицы. Так ему был открыт полный обзор многоквартирного дома, в который он собирался наведаться. Дом гудел, как улей, во внутреннем дворе у бассейна было не продохнуть, не протолкнуться. Распаренные тела болтались в тепловатой воде, дети визжали, вездесущие подростки бухались в воду прямо с бортиков, игнорируя свистки консьержа, тщетно призывающего к соблюдению правил. Жильцы повзыскательнее укрывались в квартирах от этого бедлама.
Одного взгляда на окна было достаточно, чтобы понять, где живут постоянно, а где арендуют на лето. У старожилов жалюзи опущены, цветы на балконах, полосатые тольдосы-маркизы скрывают от нескромных взглядов террасы. Первые этажи опоясывают небольшие участки земли. Постоянно живущие давно засадили их цветами и деревьями, вырастили непролазные живые изгороди из колючих кипарисов и туи, установили беседки и перголы,  увитые ипомеей, виноградом и розами. Эти-то знают, что главное – спрятаться от ярого летнего солнца, создать тень и сумрак.
Но таких ухоженных патио немного. На остальных – сухая выгоревшая трава. Да и кто будет заботиться о саде, большую часть года квартиры стоят пустыми, запечатанными. И только летом на дом, как и на весь город, обрушиваются волнами отдыхающие: и свои, испанцы из внутренних материковых областей; и французы – эти любят приезжать в самую жару, в августе; и англичане, выходящие к бассейну только рано утром по холодку. В последние годы появилось тут много русских.

Вор раскурил сигарету, затянулся, пряча ее в кулак. Одежда прилипла к телу, из баков пованивало. Но он не замечал ни липкого пота, ни запаха отбросов. Он выжидал, в его ремесле главное умение – ждать и терпеть. Он думал о том, как глупо содержат этот дом – хоть калитки и на запорах, а узорчатые решетки ограды слишком низки, каменные стенки между террасами  лишь в человеческий рост. Ничего не стоит ловкому человеку перепрыгнуть через решетку, по уступам стен залезть хоть на пятый этаж, шутя вскрыть эти хлипкие жалюзи. Да и не надо ничего этого – ворота подземного гаража сломались еще в начале лета, так и стоят распахнутые, заходи в гараж да поднимайся по внутренним лестницам или на лифтах на любой этаж совершенно беспрепятственно. Его удивляла такая беспечность, и он усмехался про себя.
Справедливости ради надо сказать, что ничего ценного в квартирах и не держали, обычная дешевая мебель и барахло. Но у приезжих можно было поживиться техникой или – если повезет – наличными. А ему много и не надо было. Поэтому он и прятался здесь, высматривая добычу.

В крайней к калитке квартире обосновалась русская семья. Мужчина побыл недельку да уехал, оставив на отдыхе жену с ребенком. Вор наблюдал, как они поужинали на террасе, как женщина уложила ребенка и долго читала ему перед сном. Совсем стемнело. На пустом участке в выжженной траве зашуршали сверчки. Женщина все возилась в квартире, ходила туда-сюда по комнатам, прибирая игрушки и разбросанную мальчиком одежду. Потом она мыла посуду, время от времени обливая из крана разгоряченное лицо.
Вор видел все это, как на экране, в квартире горел свет, тонкие прозрачные занавески не скрывали ничего. Тольдос она подняла, чтобы в раздвинутые балконные двери хоть немного поступал воздух. Эти приезжие, в отличие от местных, никогда не прятались от солнца, наоборот, старались селиться в комнатах с окнами на юг. Они не спускали жалюзи, не пользовались кондиционерами, не искали спасительной тени, даже жаловались на планировки квартир, всегда устроенных так, чтобы был сквозняк. Они не укрывались за плотными гардинами, а на ночь распахивали все окна, думая спастись от духоты.

Вор снова закурил. Первый час, дом постепенно затихал. Редко по улице проезжала машина. Вернулись несколько шумных компаний, хлопали калиткой, долго смеялись и кричали, удаляясь по проходу. Наконец, погасла подсветка внутреннего двора – по ночам она работала от датчика движения, лампы с жужжанием вспыхивали и гасли вслед за перемещениями запоздавших жильцов. Вору казалось, что он слился с этой ночью, пропитался запахом помойки, растворился в жарком воздухе. Даже собачки, которых выгуливали так поздно в тщетной надежде на некоторую ночную прохладу, не обратили на него внимания, хоть и навострили уши на его темную фигуру. Наступало его время, время Вора.

Женщина, однако, все не ложилась. Она устроилась на террасе с лэп-топом. Ночную тишь разгоняли  легкие щелчки клавиш. Ее лицо, освещенное монитором, казалось иррациональным, призрачным. Минуты тянулись за минутами, а она и не думала уходить. И в первый раз за ночь Вор пожалел, что выбрал именно эту квартиру. Он нервно переступил с ноги на ногу, снова достал сигарету. Ну не станет же она сидеть на террасе всю ночь! Черт, он сосредоточился именно на этой квартире, наблюдал за ней весь вечер. Он предвидел, что женщина вряд ли опустит металлические жалюзи, что ляжет она, скорее всего, в той же комнате, что и мальчик. Не может быть, чтобы удача обвела его вокруг пальца. Нет, нет, он верил в свою фортуну. Но как бы там ни было, женщина все работала за компьютером, изредка поднимая голову и потирая уставшие глаза. Вор решил еще подождать. Он пристально смотрел на белеющую в темноте фигуру и мысленно твердил: уйди, уйди, уйди…

У него были свои правила, которых он старался придерживаться. Одно из них – влезать в помещение, полностью убедившись в том, что оно пусто. Хозяева должны или спать, или отсутствовать. Он никогда не крал мобильные телефоны, кредитки и украшения – по всему этому легко найти концы. Нельзя шуметь. Если вспугнут, надо быстро и незаметно убираться. Нельзя причинять физический вред хозяевам – это не потому, что у воров бывают какие-то моральные принципы, вовсе нет. Просто при небольшой пропаже вряд ли и в полицию будут заявлять, а если ударишь или что еще, то тогда без полицейских не обойтись. Пойди еще поймай его, конечно, но все же… Лишний риск не нужен. Из-за этих правил у Вора никогда не бывало крупной добычи, но все-таки на жизнь хватало, нечего Бога гневить.
Всему этому Вора научил старший брат, почти единственный человек, к которому Вор испытывал хоть какие-то эмоции. Брат, да старуха, как про себя звал он бабку. Они научили его всему, что он умел в жизни, дали кусок хлеба. С годами Вор стал понимать, как горек этот хлеб, но что-то поменять не смог бы никогда, да и не стал бы. Он не помнил родителей. Он не знал, кто он по национальности. Кто-то говорил – румын, кто-то – цыган. Даже по имени его почти никто не звал, бабка говорила: эй ты, а брат – звал просто малым.
Он почти не умел читать и практически не умел писать. Когда-то – недолго – он учился в школе, но однажды вместе с другими ночью обчистил школьное здание. Они тогда неплохо поживились: компьютеры, лекарства, продукты, кое-какие деньги. Все это (кроме денег) брат куда-то быстренько переправил, а старуха сказала: все, в школу больше не ходи, ты уже всему научился.
Старуху он боялся и слушался; среди своих говорили, что она ведьма. Вор с братом и другими из своих же промышляли в Барселоне. Попрошайничали, подворовывали, обчищали туристов в метро. Это было опасно и весело, они небольшой шайкой незаметно окружали выбранную жертву. Брат держал в руках плащ или куртку. Жертву несколько раз толкали, брат невнятно извинялся, а портмоне или хороший фотик незаметно оказывался упрятанным в плащ. Делать все нужно было быстро, вытащить деньги и тут же бросить кошелек в урну.
Несколько раз они попадались, но чаще всего обворованные иностранцы даже не заявляли в полицию. Поэтому Вор привык не бояться арестов. Сделать ему ничего не могли – разве выслать на родину, а кто знал, где его родина? Каждый раз, подержав немного в участке, их отпускали. Полицейские относились к ним без злобы, давали пару сигарет, иногда даже подкармливали. Но в конце концов сказали – еще раз попадетесь, вышвырнем из страны.

Старуха долго ругалась, а потом решили, что делать. Купили подержанный фургон, в нем же и жили, переезжая с места на место. Старуха подторговывала на ярмарках, вывязывая крючком из белых простых ниток узорные скатерти, покрывала и сафетки. Иногда она побиралась – сидела на земле с протянутой рукой недалеко от здания банка или дорогого отеля. Часто ей платили немного, чтобы она просто убралась оттуда.  Брат же промышлял на рынках, где что плохо лежит, или наперсточником. А он, Вор, был всегда на подхвате.
Другой жизни он не знал и не хотел. Он был молчун, даже с братом почти не разговаривал, только слушал. Желания его были просты: хочу есть, хочу спать, хочу женщину. Сама жизнь Вора была проста и понятна. Все решали старуха и брат. А он молча делал свое дело, брат сбывал краденое, старуха хозяйничала в их фургоне. Все шло своим чередом. И только иногда, вот в такие редкие моменты, когда приходилось слишком долго выжидать, он начинал нервничать и думать. Любопытно было, зачем эта женщина сидит всю ночь и что-то пишет в своем ноутбуке, для чего ей это нужно. Этого ему никогда не понять. Он решил про себя, что женщина глупа чрезвычайно, давно бы отдыхала, так нет же, сидит, стучит клавишами. Дура какая-то.

Наконец женщина потянулась, сложила лэп-топ и уставилась в темноту. Вор невольно передернулся: ему казалось, что она смотрит прямо на него. Хотя, конечно же, она просто не могла его видеть: далеко, и он спрятался в самой густой тени между мусорками. Но она тряхнула головой, еще раз зевнула, потянулась и ушла с террасы. Вор заволновался. Она задвинула раздвижную дверь балкона-террасы, оставив небольшую щель, задернула прозрачные навески. Теперь окна были темны, мелькнул свет в глубине квартиры – она зашла в ванную. Вор не умел молиться, но сейчас что-то подобное молитве вертелось в его мозгу: ну, давай, давай же, ну…

Бинго! Женщина не вернулась, балконная дверь так и осталась приоткрытой. Она улеглась в спальне. Вор выждал еще минут пятнадцать и осторожно выдвинулся из своей щели. Перемахнуть через решетку, три прыжка по сухостою, невесомо подняться по ступенькам на террасу… Он радовался, что не прогадал, что эта глупая женщина сделала все именно так, как ему было нужно.  Почти не сдвинув створку раздвижной двери, он втиснулся в пустую гостиную. Тусклый свет уличных фонарей проникал сквозь занавески. На вешалке у двери висела сумка. Он выудил из кошелька наличные. Еще два шага обратно к террасе, три точных движения – лэп-топ, провод, айпад. На долю секунды он задумался: телевизор? Нет, не утащу. Еще два прыжка по террасе, взмах руки – прихватил полотенце с решетки, замотал вещи, не в пустых руках же тащить. Еще один прыжок через каменную ограду на лестницу, легкий хлопок калитки – она изнутри открывается кнопкой. Все, все, все!



Край неба уже светлел. Просыпались птицы, медленно вставал новый день. Вор легко, чуть не вприпрыжку, бежал по улице. Со стороны его можно было принять за любителя ранних купаний, бежит себе щуплый паренек с полотенцем к морю, радуясь долгожданной и недолгой утренней свежести. Вор бежал и думал: зачем она читала ребенку перед сном? Зачем так долго сидела в ночи? Зачем? Никогда он не узнает ответа. Это непонимание отравляло ему всю радость. Ему и в голову не приходило жалеть обворованных им людей, какая жалость? В его глазах они были богачами. Как глупа эта овца, ну надо же, не то что жалюзи опустить, даже не задвинуть дверь! Но все же – зачем она читала и писала? Зачем?