по Станиславскому

был гвоздь до половины вбит и согнут
немного вверх, на нём висел портрет,
и все, кто заходили в кабинет,
сперва смотрели на него, и сонмы
ненужных мыслей вваливались в мозг:
причём тут Станиславский? он же – гений!
а эта, – стерва, – выпятит колени,
и, улыбнувшись, выдавит вопрос:
не к месту, не по делу, проверяя
насколько кто падучий на фуфло…
но, в ту субботу ей… не повезло (?),
напала на злослова-негодяя.
вопрос – и шаг, ответ – и мат, вопрос –
улыбка (Станиславский отдыхает),
запястий вкруг – ремень, приподнимаю
и, вместо Станиславского, – на гвоздь…
ну что, читатель, дальше, – верь, не верь, –
дрожало неподатливое тело,
она меня так сильно не хотела,
одно лишь внятно прошептала – дверь…
да что это? ведь стиш-то не о том,
хотя, конечно, вспоминаю часто,
как я чуть не профукал это счастье…
ну, в общем, как-то кончили, потом
вернули Станиславского назад,
чтоб всем на всё с издёвкой улыбался,
но я тогда попал, – как ни старался, –
верней – запал на чёрные глаза…

…селектор нервно рявкнул, – да!? – Мариш,
пожалуйста, два кофе нам,… и снова, –
сегодня… я… ответить… не готова…
придёте завтра…
всё – закончен стиш…

p.s. год прошёл, и я – не я,
она меня, конечно, обманула,
бумаги те в итоге подмахнула,
взамен на то, что мы теперь – семья,
а Станиславский – там же – на гвозде...

порой вернее то, во что не верят.
вот ты – рождён? а может быть – потерян?
живешь в любви? а может быть – нигде?..