Сказка. Мечта. Проза

Июльский знойный день покинул душный приморский город и  незамеченным проскользнул мимо долговязого  загорелого  капитана  на  старый и неприглядный  рыбацкий баркас, который, надсадно вздыхая, медленно отплывал от причала в открытое море. Невысокие горы, изумрудные от густой  непролазной массы хвойных деревьев и  кустарников алчи, лещины,  кизила,   окаймляли залив, оставляя для людей узкую полосу берега. За ними  поднимались  грядой  другие, дикие и высокие, снизу поросшие травами и редкими деревцами.
А совсем далеко, на фоне неба цвета незабудок,  возвышались могучие, величественные громадины, увенчанные клыкастыми скалами  с белоснежными ослепительными вершинами.
Золото волн еще плавилось под  лучами шафранного светила. Море млело от истомы.   Солнце  укуталось в   пурпурные, карминные, терракотовые  перья облаков и  покатилось к  горизонту.
На берегу благоухали  магнолии, олеандры, самшит  и можжевельник.  Воздух  был   густой, вязкий, тягучий  и пряный, словно  стоялый  ликер.   В небе парила   Мечта. Она была не больше щегла.    Ее ультрамариновые    крылья как бы невзначай   задевали  верхушки самых высоких кипарисов. Южные красавцы кипарисы откровенно  нашептывали ей нескромные  комплименты.  Греза подбирала невесомые  одежды, дразнила их, показывая  свои карамельные  ножки.  Лиловые шелковые  кудри  струились до розовых босых пяток. Ее беспечный  смех напоминал щебетание райской  птички.   Люди часто принимали ее за птицу в зарослях глициний, жасминов  и клематисов. Так им было удобнее и спокойнее.   Люди убеждали себя, что это именно птица, пусть и немного странная. Видимо, экзотическая. Птицы ведь разные бывают.   Поэтому у людей  не возникало повода волноваться  и  удивляться.       
И только маленькие дети отчетливо видели в ней ту, кем она и являлась на самом деле.   Вот и сейчас  ее заметила синеглазая  смешливая девочка  в сарафанчике и панаме. Она качала куклу в игрушечной коляске.  Рядом на скамейке сидела ее   румяная  мама, очень похожая на сдобную пышную ватрушку, и беседовала с остроносой  приятельницей. Мама  величаво и лучезарно улыбалась  смуглой подруге , которая  нетерпеливо ерзала и  стреляла по сторонам  черными,  блестящими, как арбузные семечки, глазами. Мечта опустилась  на козырек коляски и  улыбнулась девочке. А потом бесстрашно села  ей на плечо. Девочка   зачарованно  замерла, опасаясь  спугнуть живое чудо. Мечта тихонько запела ей на ушко о  прохладных ливнях,  веселой радуге, о пушистых  снежинках и  полевых цветах. Она  нежно ворковала о   неведомых странах, о фантастических приключениях,  о благородном  преданном друге, о жаркой и чистой  любви, о женском счастье, что возможно ждут девочку впереди. Голосок ее журчал  ручейком, звенел колокольчиком, шелестел, как осенняя листва. Девочка не понимала слов, но чувствовала, что голос умело играет  на струнах ее непорочной души, заставляет  трепетать от восторга  горячее  детское сердце.   Голосок    манил, призывал, обещал.         
Девочка   присела на теплый бордюр и слушала, слушала, слушала.   
  Пылающие небеса остывали, их красные  угли подернуло топазовым  пеплом. Некоторое время спустя  они стали фиолетовыми. На востоке  заиграла  алмазными гранями  первая звездочка.  Море быстро почернело. Только у берега на смоляном  глянце волн метались разноцветные  огни.  Мечта зевнула,  прикрыв ротик тоненькими  пальчиками. Она посмотрела сонными глазками на девочку и указала на пышную рабатку  у  ограды военного санатория.  Девочка догадалась осторожно уложить  эфирное создание  на огромную чайную розу в цветнике. Греза  уютно свернулась клубочком и  затихла. Девочка помахала ей на прощание кружевным платком  и побежала к маме, которая все еще  сидела на скамейке,  беседовала с приятельницей и ничего не заметила необычного в этот сочинский летний вечер.