***

Угрюмый серый снег и скучные дома,
 И небо, как истёртая подошва,
 Мне давят душу. Это Кострома?
 Не Рио, ясно, и до боли тошно…
 Я опускаю взгляд, как в глубь зеркал,
 Взгляд отражённый, обманув хрусталик,
 Нисходит в внутрь, откуда истекал,
 В кристаллы мозга, в мыслевые дали,
 В предшествия навязчивых идей,
 В беспочвенность вердиктов и указов,
 В слова любимой, в шалости детей,
 В метаморфозы, сплетни, метастазы,
 В бессмертие инстинктов, в ДНКа,
 Во чрево матери, и вдоль родовой нити
 В начало, от которого строка
 Зачала новой эры час событий,
 И дальше до начала всех начал
 В век золотой ведических транскрипций,
 Где на младых атлантовых плечах
 Младое небо начало искриться,
 В былинный град безумцев и святых,
 В безвыходность непознанного лиха,
 В тот мир, где покрывала все сняты,
 От Истины, где нету передыха,
 Где каждый шаг заносится в скрижаль,
 Любой где возглас ловят летописцы,
 Где даже миг зазря истратить жаль,
 Где для иконы все годятся лица,
 Чуть слышный шорох – будущего гром,
 Росинка – океанова предтеча,
 Юнец Атон светилом-топором
 Строгает перламутровые свечи
 Для будущих, погибших ради нас,
 Для памяти грядущему потомку,
 Для сильных рук и озарённых глаз
 И слов, звучащих веще, но негромко.
 Всё глубже взгляд в колодце бытия
 У истины истоков изначальных,
 Источник докармичного питья –
 Прапуповина Евиной печали,
 Родник вопросов, из которых мы
 Произрастаем в поисках ответа
 Из предыстории великой чёрной тьмы,
 Ещё не отделившейся от света,
 Но в ней я вижу: скучный снег, дома
 И неба небразильская подошва,
 И книжек ненаписанных тома,
 И кто-то думает у зеркала о прошлом.