Об уведённых детях

                1.
Эти старые песни, в которые серою уточкой
Заплывает печаль, этих глиняных кукол чета
Всё о нас же - о гамельнских детях, ушедших за дудочкой
Крысолова; о нас - заплативших по старым счетам
Черноглазого города, ибо однажды востребует
Тот, кто дал вам взаймы, и не важно - монетой, мечом
Или чем-то иным, - то, что дОлжно.
По ветхому небу и
Затуманенным стёклам стекает густым сургучом
Нечто вроде заката.

Мы - бледные дети без прошлого.
На кленовых сухих вертолётиках мчим наугад,
Задевая бездумно примёрзшее снежное крошево
На чужих черепицах, а узкая птичья нога
Чужаков углядевшего флюгера ходит со скрежетом
Вправо-влево в своём побелевшем железном гнезде,
Заглушая печальное: "Где же ты? Где же ты? Где же ты,
Мой единственный мальчик?"

А мальчик не ведает, где
Он теперь. Да и голос, его окликающий, кажется
Незнакомым ему, странноватым, но даже зимой
Снежный маленький дом растекается жидкою кашицей
На ладони ребёнка, которому слово "домой"
Непонятно: мы - дети, которые больше не связаны
Пуповиною с ним. Мы блуждаем нигде и во всём.
Лишь бы дудочка пела, скрываясь за старыми вязами,
И звала за собою - не важно, куда унесёт
Золотой вертолётик: на мрачную площадь, на каменный
Позвоночник стены, в виноградник, изъеденный тлёй.
За спиной крысолова - озябшие дети из Гамельна.
Кто владеет сердцами детей - тот и правит землёй.
За спиной крысолова привычно темнеет к пяти.

Мама, нужно идти.

                2.
Тонкая дудочка крысолова,
Веди по тихой, многоголовой
Улице мимо её фонтанов,
Мимо скульптур, колоннад, платанов,
Мимо реки, отразившей храмы,
От растревоженной спящей мамы.

Раз) позади остаётся город.
Два) твой тряпичный паяц распорот
Веткою. Три) забывай чужими
Ставшие лица; Четыре) имя;
Пять) остальное. Иди и слушай.
Шесть) ничего не тревожит душу.
Семь) лишь бы дудочка пела вечно.
Восемь) внутри замирает нечто.
Девять) под рёбра вползает холод.
Десять) ты нас вспоминаешь, город?