Рассказ на производственную тему. 6

ГЛАВА ШЕСТАЯ.
          
          Валя была секретаршей старой закалки. Строга, неприступна и железобетонно предана своему покровителю, то бишь Костылеву.  Её голыми руками было не взять. Галим, однако, смело вошёл в «предбанник» и с ходу: «Валечка, завтра я еду к Пал Семёновичу. Приготовьте для него посылочку, пожалуйста. Ну-у, Вы знаете ведь его пристрастия.»  «Как завтра? – встрепенулась секретарша, - разве завтра к нему уже пустят?»  «Меня, Валечка, пустят! Неужели Вы сомневаетесь?»  «Да уж, Вы настырный товарищ. Я это сразу заметила.»  «Это потому, что я очень быстро учусь у нашего директора. Вот он в больнице, а наверняка сейчас переживает за невольно оставленные дела. Поэтому мне необходимо поработать в кабинете Пал Семёновича, подготовить для него очень важные документы, без которых ему и спать-то не захочется, не то что выздоравливать.»  Валя с сомнением посмотрела на мастера, который хотел проникнуть в святая святых без её хозяина, но тот нагло вперился в неё взглядом и добил наповал: «Ключи от сейфа, пожалуйста». И протянул руку. «Но…» - Валя ещё колебалась.  «Эх, Валечка! Каждая минута дорога. Или Вы считаете, что нужно всё пустить на самотёк, чтобы потом Пал Семёнович разгребал своими руками дерьмо, которое накопится в его отсутствие!?»  «Ох, Галим Газимович, и действительно ведь – никто и пальцем не пошевелит, чтобы дела заводские продвигать. Такие все пассивные, вечно Пал Семёновичу приходится подгонять да контролировать всех. Гурьянову скоро на пенсию, какой из него зам? Ему уж ничего и не надо. Панарин боится всего, аж руки трясутся, когда подпись свою ставит – как бы чего не вышло. Про остальных и говорить не хочу, - затараторила Валя, проникнувшись окончательным доверием к мастеру Халикову, - А про Вас Пал Семёнович всегда только с положительной стороны говорит.  Повезло, говорит, с татарином. Ой, извините.»  Рассмеялся Галим: «Да ничего, Валечка, всё нормально. Только Вы уж пока никому ничего не рассказывайте, хорошо?» Закивала секретарша головой, понимаю, мол. И вручила Галиму ключи: «Работайте! Никому не скажу.»
         
           Незадолго до окончания рабочего дня Галим вышел из кабинета директора и направился в кабинет Гурьянова. Тот его, естественно, завернул: «Да ты что! Я такое подписывать не буду! Ты в своём уме?!» А Галиму это и нужно. Он – к главбуху.  Там та же история, только уже с истерией: «Убери! Убери это! Ишь, грамотей нашёлся! Вот вернётся Пал Семёныч, всё расскажу!» Галим и тут не  расстроился: «Извините, всего хорошего.»  Заглянул к Вале, сказал, что завтра с утречка забежит за посылочкой и, насвистывая: «Ай, былбылым…»*, отправился домой.
         
          У дома, на лавочке, его поджидал братишка. Смолил беломориной.  Галим подсел к нему так, чтобы дым от папиросы не плыл в его сторону. Посидели молча. Нури не выдержал первым: «Ты извини меня. Я ведь только хотел с мужиками контакт найти.»  «Да и ты меня прости, энекяш. ** Перебор получился – вспылил сильно, - Галим обнял братишку за плечо, притянул к себе, - Ничего, прорвёмся!»  На стройплощадке наконец воцарилась тишина,  разошлись последние рабочие. Вышла Зайнаб с сыном на руках, тоже подсела на лавочку.  Ранний вечер сохранял ещё остатки тепла.  Летали всевозможные пташки. Вдалеке  над забором возвышался сосновый бор. Сибирская природа неудержимо просыпалась от зимней спячки. Красота! Так бы сидеть и сидеть, радуясь просто тому, что живёшь. Галим глубоко вздохнул: «Хорошо то как! – и после паузы, - Джаным, я завтра в Новосибирск еду, к нашим зайду. Возможно, и переночую там, как получится. Так что не волнуйся, если не вернусь к вечеру.»  «А мне что делать?»– спросил Нури. «Работать, дорогой! Ра-бо-тать, - подчеркнул Галим, - В бригаду к Жилкину пойдёшь.»
         
          Утром, когда собралась вся бригада, Галим вышел к ним с нарядами в руках. Передал Жилкину:  «Ознакомь всех. Я в контору схожу и вернусь. Да, братишку моего возьми к себе. Пусть вникает в работу.  Научи всему, что сам знаешь.»  Ушёл. Мужики столпились вокруг бригадира. Послышались удивлённые возгласы, радостные восклицания: «Вот это мастер!», «Смотри-ка, не обманул!», «ЗдОрово!», «Про вчерашнее-то даже ни слова не сказал!»  и ещё разное в том же духе.  Когда Галим вернулся с авоськой в руках, бригада встретила его весело и с любовью. Галим успокоил всех поднятой рукой: «Это ещё не подписанные наряды. Еду для этого в больницу к Пал Семёнычу. Надеюсь, не откажет. Будете и дальше так хорошо работать – такая зарплата будет каждый месяц. И даже больше.»  Опять возгласы, одобрительное гудение голосов. Дав указания Жилкину, Галим уехал.
         
          «Ты как сюда попал?» – удивлялся Костылев, разглядывая неожиданного гостя в белом халате.  Галим, сияя не хуже стоваттной лампочки, выставлял на прикроватную тумбочку привезённые от Вали разносолы: «Не суть важно, Пал Семёнович! Как себя чувствуете?» «Как-как? Сам видишь, - ткнул рукой в гипс Костылев, - Хрен скоро выпустят. Фролку жалко… Классный был водила…»  Галим оглянулся на дверь, вынул из внутреннего кармана чекушку и плеснул по соточке в Костылевскую кружку и в принесённый с собой складной стаканчик: «Помянем Фрола». Костылев приподнялся на локте, взял кружку: «Ты как факир восточный. Ну, давай не чокаясь. Земля ему пухом».  Выпили, закусывать не стали. С соседних кроватей следили завистливые взгляды сопалатников Костылева.  «Мужики, - доверительно обратился к ним Галим, - я вам тоже принёс. Только пока идите, покурите – нам поговорить надо.»  Когда остались одни, Костылев нетерпеливо заёрзал на кровати: «Ну, говори, что ещё придумал? Не зря ведь пробрался ко мне через все запреты.»  «Вот,» - вынул Галим отпечатанный на машинке лист.  «Что это? Это кто напечатал?»  «Я».  «Ну ты даёшь! – усмехнулся Костылев, - Что, не терпится покомандовать? Ты уж совсем оборзел!»  «Да не в этом дело! – отреагировал Галим, - Все наши планы в тартарары летят без моего назначения. Когда Вы ещё выйдите отсюда!? А Ваши замы сраные меня по рукам-ногам вяжут. Даже наряды не подписывают, боятся. У меня все люди разбегутся, если я свои обещания не выполню.»  Костылев хмурился, молчал. «А так я не только людей сохраню, - продолжал давить Галим, - а ещё и подготовку всю к строительству проведу, кадры подходящие надыбаю. Глядишь, и фундамент заложу под цеха. Лето короткое, глазом моргнуть не успеем, как мухи белые полетят. Нельзя тянуть, Пал Семёнович!»  «Да прав ты кругом, - зачесал Костылев свой затылок, - просто пугаешь ты меня своим напором и наглостью. Кому расскажи, не поверят, что простой мастер сам на себя приказы оформляет и в замы продвигает. Да ещё с такими полномочиями! Где это видано, чтобы зам. по строительству всеми финансами заведовал и в любые инстанции мог на правах директора заходить?! Это что ж получается – я и не нужен совсем уже?»   «Да что вы говорите, Пал Семёныч?!  Не собираюсь я Вас подсиживать!  Мне Ваши «сухофрукты» до лампочки! Я строитель! Мне важно цеха для Вас построить! И всё!  Потом я своей дорогой уйду, опять где-нибудь что-нибудь строить.»   «Откуда ты на мою голову свалился? – уже миролюбиво ворчал Костылев, - Жил себе, не тужил. И на тебе! Здрасте, я пришёл. Видел я татар, но такой впервые попался…  Чёрт с тобой! Давай ручку.»  Подмахнул подпись на приказе, крякнул потрясённо: «Чего уж там, разливай! Назначение твоё обмоем.»

*Ай, былбылым – популярная татарская песня.
**Энекяш – братишка.

Продолжение следует…
                12 04. 13г.