Память девяностых

Ощущение голода и беспросветных ночей,
проститутки и нищие,
джипы, разборки, менты,
серп пропит был, и молота нет.
Только строй палачей,
тех, что дышат спиртовой вонищею,
боль,
я и ты.

Только небо, которое грязно, как эта Москва,
что скрывает под яркой рекламой гашиш
и гнильё,
оставляет надежду на счастье для нацбольшинства.
Мы теряем себя,
продаваясь порой за тряпьё.

Много слов об "Империи",
много иного вранья,
и под звуки фанфар на фуршетах
крадут и несут
всё, что дедом построено.
Радостный пир воронья.
Репетиция моноспектакля "Божественный суд".

На газующих улицах нет человеческих лиц.
На бюджетниках ставит концлагерь
клеймо и печать.
Задыхаясь меж вспыхнувших цен
и взращённых границ,
остаётся лишь воздух беречь
для детей -
и - молчать.

А отметины пуль на стене стадиона,
а крик
матерей,
потерявших детей на гражданской войне?..
Не осталось ни слов,
ни законов -
лишь пьяный мужик,
отдающий приказ "обеспечить порядок" -
и гнев.

Из того, что прошло,
появиться святые должны,
ведь на шее народа
сам бог в новомодных крестах,
Но пока на могиле
когда-то великой страны
из рождённых в те годы
растёт лишь одна пустота.