Вечер. Медленно сгущающиеся сумерки. На столе догорает старая, заплывшая воском свеча. Ее слабый свет едва выхватывает из удлиняющихся теней абрис моего ближайшего врага. Стилет небрежно лежит на дубовой столешнице. Четырехгранный, с рукоятью из красного дерева, дорогой – кажется это дамаск. Я немного разбираюсь в холодном оружии – такие называют «Куадрелло». И вот сейчас он расслаблен, беспечно лежит себе на старом столе, в тусклом свете почти потухшей свечи, напоминающий мрачный крест… Крест… Забавно – крест как орудие убийства… И сейчас этот безжалостный убийца, не знающий в своем существовании ни страха, ни последующих укоров совести готов исполнить свое предназначение – он уже нацелен в сердце. Мое сердце. Он уверен в себе – он не промахивается, он просто не умеет промахиваться. И прощать. Он знает, как все случиться: свеча вот-вот догорит и с характерным звуком впустит в узкое помещение сквозь зашторенные окна ночь и он сорвется с места навстречу мягкой и податливой плоти. Он проделывал это с сотнями и тысячами сердец до меня, ему уже даже не интересно. Вот, как и предполагалось, свеча гаснет… Но вдруг, в наступившей немой темноте, слышится не стон резко испустившего дух человека – тьму наполняет скрежет, до сведения челюстей противный скрежет. С таким звуком металл скользит по металлу. Я почти физически ощущаю его изумление. «Как?». Он не понимает – он не мог промахнуться. Он и не промахнулся. Ему просто не понять как продуваемое всеми ледяными ветрами воспоминаний и лежащее в нетающих снегах одиночества сердце превращается сначала в лед, а со временем твердеет настолько, что становиться крепче металла… Что его уже невозможно пронзить не то что стрелой – даже стилетом Амура.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.