И свято, и грешно...

И свято, и грешно,
                и трудно, и легко
Когда, прощаясь с прошлым, мы
                ныряем глубоко,
А в этой глубине
               мечта на дне грустит,
Грустит себе и плачет
                о звездной вышине.
О звездной вышине,
                о доброй старине,
О дереве, что осенью,
                желтеет на корне,
Желтеет в тишине
               и лишь отставший лист,
Заблудший, в одиночестве
                к своим сорвется вниз.
К своим сорвется вниз,
                к полям, лугам, церквям,
К уставшим и обветренным
                немым колоколам,
А в тех колоколах,
                под куполом небес,
Сверкает белым серебром
                смех умерших невест.
И тени облаков
              смешались на земле
С тенями птиц распластанных
                углами на траве,
Углами на траве,
               мечами на челе,
Холодными ладонями
                на взмыленном коне,
На взмыленном коне,
                гарцующем в цветах,
С летящей паутиною
                и пылью в лепестках.
А в этих лепестках
                живет один лишь год,
Один, иль два, иль три...
                кто знает наперед?
Кто знает наперед, не знает,
                так соврет,
Гадалкой в юбках пестрых
                звезды поймает лет,
Звезды поймает лет
                в врата студеных вод
В прострации закружит их
                дней водоворот.
Расплавятся круги,
                замолкнут петухи,
у дома промелькнувшего
                в тумане у реки,
А осень жжет до тла,
                холодные дожди
Железными оковами
                сковали все в груди.
Сковали все в груди,
                боль отпустив с цепи
Голодными дворняжками,
                попробуй, прицепи,
Попробуй собери,
               скатай опять в моток,
Неловко, грубо связанный
                судьбины свитерок,
Судьбины свитерок
                изношенный уже,
Отложенный в коробки
                на выброс, в стеллаже.
И свято, и грешно,
                и трудно и легко
Выбрасывать из памяти
                полезно барахло.