Канцона III

Вот, наконец, из дальних, долгих странствий
Явился мой мучитель златострелый –
Амур – и плод незрелый
Пурпурно-золотым наполнил соком.
Стоит в досель невиданном убранстве
Мой сад, еще вчера заледенелый;
И голос филомелы,
Как прежде, в небе слышится высоком...
А мальчик, между тем, незрячим оком
Моё находит сердце без ошибки.
Лишь тень скользнет улыбки –
Со звоном с тетивы стрела слетает,
И этот звон в ночи стоокой тает.

Проносятся чудесные картины
Передо мной, как в сновиденье неком;
И расцветает веком –
Увы! – неповторимое мгновенье.
Разрушены тяжелые плотины,
И путь открыт освобожденным рекам...
Но за закрытым веком
Уже к концу подходит представленье.
Лишь миг продлилось яркое виденье,
И миг прошел, как странник вдаль уходит.
Ах, где теперь он бродит,
Сок беспокойный спелых виноградин?!
Хоть долог путь – конец его отраден.

Крылатый мальчик облачком прозрачным
Вдали растаял... Из открытой раны –
Горячий и багряный –
Поток непрерывающийся льётся.
А сад мой стал и сумрачным, и мрачным,
Озябшие стоят деревьев станы...
И, как небесной манны,
Я жду: вдруг голос милый отзовется?
Уж по долине тонкой струйкой вьется
Неиссякаемый поток, и будто
Всего одна минута –
И он в прозрачном воздухе растает...
Но тут на землю вновь Амур слетает.