Неоконченное

И вспоминать о каком-то чудном вечере,
О бесконечных лунках и маслятах.
Поднимать со дна романтические мелочи,
Живо помнить, как лицо было заляпано

Акварелью, как загорелось полотенце
На светильнике, как по углам давили
Бесстыжих тараканов, точно рыжих немцев,
Как у камина зычно ржали и курили.

Тут же ощущать щеку у гладиолуса,
Гладить паутинку на закатном свете,
Топать по воде в калошах, голоса
Из окна не слышать: Кушать, дети!

И забывать все чудности и прелести,
Беситься в снах о боли и обиде,
Сжимать комком ослабленные челюсти
И ничего от жалости не видеть.

И вспоминать о каком-то тихом сумраке,
О безмятежных звёздах и цикадах,
Надоедать себе мучением в полумраке
И усмиряться в мысленных тирадах.

Больше всего помнить осень, солнце, зиму,
Глаза одного упитанного ребёнка,
Свою фломастером нарисованную картинку,
Розовых зайчат на зелёной пелёнке.

И какое дело, что было слякотно,
Душно, невыносимо, страшно, странно,
То из этого, что красиво - памятно,
Плач в подушку: правда, ты покинешь, мама,

Нас и папу? То из этого, что тягостно,
Прячется, но зато Урфин Джюс строит солдат
И покрикивает, зато птица Феникс мелькает радостно,
Зато лица остаются, зато сад

Фейерверком полнится.
И если мне когда-нибудь дадут орден,
Если меня, мама, покажут по телевизору,
Если война начнётся или Христос явится,
Я буду точно знать, что за лунки и маслята
Мне - всё равно,
Даже если я ненормальная,
Даже если мне восемьсот километров в гору
И давиться тушёнкой и сублиматом,
Или в госпиталь к инвалидам
Или самой без ног,
Я вот по этим счастьям, по этим видам:
Мам, ну какой вопрос, это точно Бог,
И, даже если хочется сидеть в кресле,
Пойдём на улицу: вечер уйдёт
И, конечно, стоит.

01.08.12