Малек Аллула. О городах и иных землях

Родился в 1938 году в городе Оране. Часто публикуется не только в алжирской, но и в марокканской периодике. Увлекается поисками новых средств выражения. В своих стихах рисует расплывчатые, как бы «размытые», но вполне реальные картины своей родины — Алжира, контрастно разграничивая город и деревню, с явным предпочтением последней.
Сборники стихов: «Города» (1969), «О городах и иных землях» (1979).


* * *

долго мы странствовали
верхом на покорных
и благородных животных

в этом была пожалуй пленительность новизны
хотя мы предчувствовали невзгоды
ведь предстояло заново отыскать спасение
в сельской глуши
забыть города
в которых осталась немалая часть нашей жизни

вновь ощутить ликование веры
цветущей среди песков
за городской стеной

там мы приносим великую жертву
осененную шелковой тайной
тишины ночных переходов
зарекаясь когда-либо видеть
этих окутанных дымом попутчиков
с которыми сводит нас случай


* * *

с давних времен принадлежал я
городам у которых нет тайн
восхваленным всякими борзописцами
и жирно обласканным
изобильными льготами в обход закона
горожане случалось
брали в жены себе
дочерей поля
поминая по этому случаю своих предков
одинокой слезинкой

вокруг нас одни легенды
песком засыпанных городов
откуда слышен лишь шорох
неясный как цвет песка

рухнул вдали остов последней мечты


* * *

едва опустится ночь
ослепленный как предки
круговоротом смысла
я попадаю туда
где слышатся голоса
они говорят о смерти спокойно
словно о лампе потушенной перед уходом

там я всегда нагоняю
попутчика ушедшего раньше

его кочевничий смех
всегда берет верх
в наших спорах о направленье пути
и слова становятся неуместны

потом мы входим в предместья
видим город и слышим
крики несчастных


* * *

земля
отбирает у сна свои владенья
и осколки долгой кошмарной ночи
падают
словно полые ядра
на мою страну лежащую по ту сторону моря
осененную яркими крыльями южного ветра

в этом обвале
корням не за что уцепиться —
кругом свистящая пустота
и в ней даже ястребам не под силу
приласкать облака

похожие
на безмятежные
неторопливые руки
корни тянутся кверху
обещая спасенье


* * *

нам без конца
вспоминался
подземный толчок
на дороге
упершейся в город
средоточие грязи

согретая солнцем
вновь ветвится лоза
готовая встретить вечер зимы
когда хвостик малиновки
уже не трепещет
подобно стыдливым векам

иней кругом
и давно не приходят письма


* * *

никогда еще не были
так редки улыбки
и так солнце печально
в синеве изгнанья

много ли сделаешь
с днем кружащим вокруг
и пятнающим твой воротник
густым мехом грядущей зимы
когда смерть уже трудится
у неразличимой границы
где дробится и распыляется
невидимый след моих шагов

никогда еще дома по соседству
не были столь далекими и близкими вместе
когда отражается взгляд
от их перевернутых окон


* * *

какому под силу лоцману выплыть против теченья
когда в реке поднялась вода

облако проливается в сад
образуется мудрости завязь
под корою старых деревьев

и чьи-то когти сдирают
навязчивые идеи с изумленного тела

сыпались в тот самый день проклятья
предрекая бурный ветер

какому югу под силу его вместить

и каким под силу глазам
взвесить трепет его полотнищ


* * *

в этой стране миражей
орел сокрушает тень — своего двойника

матрица в книгу вбивает слова

нас фразами распинают
за низкой дверью

там горбится книгочей

урок воспринятый через ноги
туманит взор

изображенье убогой циновки
похоже на бедную нашу землю


* * *

не остается следов

но сколько могло бы их быть
в этом мире кочевий
и пыльных переселений

завешенный пылью кустарник
напоминает о ветре

сверяя свой путь по тучам пыли
дошли мы до одинокой оливы
и листва на ней была чистой


* * *

дерево — лишь ощущенье отсутствия
обостренное до кончиков листьев

канделябр влюбленный в лазурь
мета на горизонте
рябом от молний

дерево а не куст
по сердцу мудрецу

память хранит только бег времен года

как всегда весна прорывает
шелковую кору миндального дерева


* * *

не счесть искателей родников
грезящих о бездонных колодцах

собака преследует свою тень
учуяв запах воды

пьянящий восторг исканий
рождает тревогу
среди птиц ночи

сомнения гаснут
на ладонях мозолистых рук


* * *

взгляд находит одинокую башню
в которую я с восторгом
засадил бы свою судьбу

немыслимо пестроцветье земли

взлетел самолет
но шума я так и не слышу

блуждающий взгляд отворяет двери
и к скалам ведет нависшим над морем


* * *

что проку от мертвого леса
в пору безумной летней жары

от издевок зимы
в этой глуши
замерзают корни родословного древа
и даже отцы
отрицают свое отцовство

остаются на свете только вдовцы и вдовы

в далекие времена
мы ушли от грозных врагов
на эти недвижные земли
и древняя утверждает легенда
что они доподлинно были наши


* * *

вместе с отчаяньем мы обрели по наследству
великую твердость духа

землекопы губят неповторимую землю
а ведь было бы так прекрасно
воздвигнуть на ней
обитель счастья
для наших славных потомков
и пусть бы они как предки
чурались искушений уюта
и скромно любили
своих заурядных жен

а сейчас налицо
безразличие
к тонким оттенкам
украшающим чередованье зимы и лета

и еще ослабление памяти
не способной отныне
различать обаяние мест
припаянных к звездам
и непонятных как трудная книга


* * *

с первых дней поселился в нас ветер

если и было что-то возвышенное
в наших долгих кочевьях
то лишь это отсутствие
всяких следов
ненамеренное
но естественное как природа
и даже не верилось
в наше существованье

вместилась вся наша история
в десяток легенд
да несколько поэтичных сказаний

наши кочевья воистину были долгими
и жены с улыбкой
хранили нам верность
у порога наших извилистых нор