Письмо брату Анатолию

**
Братишка, помнишь тихий Часов Яр?
Большой карьер с его шамотной глиной.
Где бегали купаться, ты и я
Через завод кирпичный, жутко пыльный.

Завидовали очень пацаны –
Нам папа отдал камеру ГАЗ-она.
На ней поплавать – не было цены.
С тобой мы были короли сезона.

Воспитанный, смышленый паренёк
Ко мне ты быстро дружбой привязался.
И если, кто тебя обидеть мог
Я диким зверем на того бросался.

Камила – мама, хоть и молода,
Но чувствовала сердцем материнским,
Что мы два друга не разлей - вода
И я ни в чем не поступлю по-свински.

Тебя я часто брал гулять с собой,
А дед наш, Филя, был для нас порукой.
И если папа нам давал «отбой»,
Он говорил: – Ручаюсь я за внуков.

Спасибо дед, за дружбу, за любовь.
Я чувствовал всегда твои поддержки.
Во мне бежит твоя и папы кровь,
А в остальном – житейские издержки.

Я ехал к вам с заботою одной–
Как примет мачеха? Брала тревога.
И вот, представь, что мамою родной
Меня встречала Кама у порога...

Цветник роскошный помнишь под окном,
И чайных роз пурпурное горенье?
Цветами любовался весь наш дом,
А мать варила с лепестков варенье.

Еще кормили мы с тобой кролей.
И лазить по деревьям не боялись.
А на ставке в карьере до бровей
Вымазывались в глину – забавлялись.

Мне снишься ты ребенком озорным.
С тобою я, взрослеющий подросток,
Глаза  как будто,  застилает дым,
Вдруг таешь ты, уйдя за перекресток.

И парк, представь, мне снится городской.
В лото там часто, прибежав, играли.
Когда фортило нам, то мы с тобой
Мороженого вдоволь покупали.

Однажды Кама, трогая бинты –
В неравной драке ранен был я сильно,
Сказала: – Не забыть, что сделал ты,
Закрыв собой, мне дорогого сына!

Я опалён войной. Скажу как брату.
Хоть наши мамы не ходили в бой,
Когда фашист бросал в окно гранату,
Нас укрывали матери собой.

Пусть на плечах и не было шинели,
Для них была жестокая война.
Мы, малыши, неделями не ели,
А мать, что-либо сделать, не вольна.

Конец войне. Под немцем не прогнулись.
Отчизну отстояли головой.
И многие погибли, не вернулись,
А мой отец – ни мертвый, ни живой.

И не в плену, ни «без вести» – все тихо.
К нам  «похоронный», к счастью, не пришёл.
Молились мы, но подсидело лихо,
Мой папа предал нас – к другой ушёл.

Отца любил я и хотел к отцу.
О нем мечтал за завтраком и в ужин.
И слезы, брат, катились по лицу,
Меня дразнили: – Ты ему не нужен!

Не верил я. Ведь у других отцов
Медалька, две и пацаны гордятся,
А мой отец, храбрец из храбрецов.
Медали, ордена, звенят, искрятся…

Мне папа часто снился, как герой.
Я рядом с ним, завидуют подростки.   
А он, комбат, израненный войной,
Обвёл нас с мамой, шулером в "напёрстки".

Но жизнь – спектакль. Её туманна цель.
Судьба нам маски для игры вручает.
Сейчас не думаю я плохо об отце,
И сердце сына по отцу скучает.

Большое видится из далека,
И мудрость в том, чтоб близкое увидеть.
Обидно, мы с отцом, - два чудака,
Всю жизнь друг друга пыжились обидеть.

Мне грустно, что мы разъединены.
Куда-то, в вечной спешке улетали.
Как будто все удовлетворены,
И чувств друг к другу вовсе не питали.

Все эфемерно, Толик, ё-моё!
Взрослеем ли, мудреем, богатеем,
Жизнь усмехнется и возьмет своё,
И лишь потом, мы обо всём жалеем.