Жизнь продолжается

Вновь пришла весна, в яркой зелени, в пышном, душистом цветеньи.
В моей жизни первая весна без мамы. Я перелистываю старый, в потёртой бархатной обложке, мамин альбом, всматриваюсь в молодое лицо с весёлыми глазами.
Под фотографией надпись, сделанная её рукой: «15 мая 1941г. Мой день Рожденья».
И, вспоминая мамины рассказы, переношусь мысленно в другую весну, в цветущий, последний довоенный май её восемнадцатилетния…
В том далёком «до войны» осталось полуголодное, но такое счастливое детство в родном Новочеркасске, отец-железнодорожник, вечная хлопотунья мама, самодельные куколки из найденных ярких лоскутков… Осталась любимая школа, её первые стихи, школьный хор, где она, маленькая звонкоголосая Томочка, была солисткой. Осталось весёлое студенчество в гидролесомелеоративном техникуме, которое продлилось всего один год и закончилось в июне 41-го.
Было ясное воскресное утро. И вдруг, по радио суровый голос, проникающий прямо в сердце, объявил о том, что началась война.
Война! Осознание этого страшного слова пришло с жутким воем сирен, загоняющих людей в подвалы, когда перестали зажигать свет, а тёмный город с заклеенными окнами затих и насторожился в окружении противотанковых рвов. Одноклассники и взрослые стали уходить на фронт, и на улицах появились первые пленные. Вместе с холодами подкрался голод. Враг подходил ближе. Началась эвакуация предприятий. Из оставленного ликёрно-водочного завода отец принёс ведро водки. Эта водка какое-то время спасала от голода – её, как и вещи из дома, меняли на продукты.
При эвакуации хлебозавода, брошенную муку облили керосином, но люди были рады и этому. Навсегда в памяти моей мамы остался вкус лепёшек из прокеросиненной муки.
Наступил чёрный день. Летом 42-го года в город вошли фашисты.
Они размещались по квартирам, занимали лучшие комнаты, «потрошили» шкафы и сундуки, забирая всё, что им приглянулось, резали кур, опустошали грядки, всем своим наглым видом показывая, что они здесь хозяева. «Их» фашисты сразу же заметили молоденькую красавицу, и родители спрятали Тамару в подвал. Начали угонять молодёжь в Германию. Девчонки шли на хитрость – прикладывали к лицу чеснок, вызывая ожоги и выдавая их за язвы. Инфекции фашисты боялись. Но эта хитрость спасла не надолго. Квартальная, которая при Советской власти была домоуправляющей, составила списки и сдала девчонок фашистам. 14 октября 1942 года людей загрузили в «скотские» вагоны и повезли в страшную неизвестность.
Через две недели они оказались в Германии, в городе Франкфурт-на-Майне, в распределительном лагере, который был окружён колючей проволокой в два ряда, с вышками, и охранялся автоматчиками с собаками. Господи! Как же было страшно и стыдно им, молоденьким девчоночкам, раздеваться донага под злобные крики и сальные ухмылки автоматчиков! Их тщательно осмотрели, как и положено перед продажей скота, и обработали едкой дезинфицирующей жидкостью. Кормили по-прежнему - один раз в сутки баландой из брюквы. После двухнедельного заточения всех распределили на работы. Девочек отвезли в город Майнц на биржу труда.
Тамару выбрала семья юриста Найтлингера, состоящая из жены, двух маленьких детей, матери хозяина «старой фрау», его сестры, злобной старой девы и парализованного отца. Её, худенькую русскую девушку, взяли обихаживать всю эту семейку! В её обязанности входили работа грузчика, ежедневная уборка трёхэтажного дома, подсобные работы на кухне, бесконечная стирка огромной горы белья, пелёнок, загаженных фашистских кальсон. И главное – таскать на себе немощного старика-паралитика, весившего чуть ли не в двое больше, чем она сама. Всё это сопровождалось постоянными унижениями вредной немки, которая бесконечно орала и била девушку.
Но как же вся семья удивилась, узнав, что Тамара - студентка! Они искренне считали, что в России по заснеженным деревням ходят медведи и мужики в лаптях. Однажды, у стоматолога, где она была с хозяйкой, врач, увидев красивую девушку и услышав её грамотную немецкую речь, удивился, что она русская. Одобрительно заулыбавшись, он сказал: «Будешь немкой!» На что Тамара горда ответила: «Нет, я была и буду русской!»
Не выдержав издевательств хозяев, летом 1944 года она бежала. Но удалось добраться только до Магдебурга, где была задержана полицией и отправлена в тюрьму. После месяца заключения, её отправили работать на сыроварню.
А по ночам снились родители, брат, родной город. Как они? Живы ли?
И вот наступил май 1945 года. Война закончилась! Было голодно, но радостно. Домой!
На Родину! Их меняли – одного русского на одного пленного немца. Как спешили они – пешком, на «попутках» из проклятой Германии! Домой! В Россию!
И вот она в родном Новочеркасске. Сколько слёз радости и счастья! От мамы узнала, что отец ещё на фронте, а младший брат пропал без вести. Но самое страшное заключалась в том, что Родина, такая желанная долгожданная, встретила бывших узников враждебно, поставив на них клеймо «враги народа». Её регулярно вызывали на допросы, на которых повторялось одно и тоже – бесконечные, изнуряющие вопросы, свет лампы, бивший в глаза… Иногда, её закрывали в кабинете на всю ночь. Очень хотелось возобновить учёбу, но это было невозможно из-за того, что была угнана в Германию. Родина! Сколько горечи, обиды и разочарования!
В 1947 году Тамара пошла «на преступление» – скрыла своё пребывание в Германии, и поступила в фельдшерско-акушерскую школу. Но и потом, когда у неё уже сложилась семья, родились сын и дочка, она долгие годы скрывала свой «позор» – плен, унижения и клеймо «враг народа».
Дороги судьбы привели Тамару Михайловну в крымский городок Бахчисарай, где более двадцати лет она проработала старшей медсестрой в детском саду «Солнышко». Сколько через её заботливые руки и душу прошло детей!
Милая мамочка, какую же нелёгкую жизнь ты прожила! Не сдалась, всё выдержала, выстояла. А с какой благодарностью и теплом вспоминают о тебе люди!
Мама с фотографии улыбается мне, словно хочет сказать: «Не грусти, доченька, жизнь продолжается»