Распутье

1)
Я – на распутье.
Колотится ветер – в овраг;
знамя в руках,
на плечах – остывающий пепел –
кто нас творил, кто нас пел – задыхаясь в слезах –
тот на пороге когда-нибудь встанет и встретит.
В жерло души обрываясь испуганным «сгинь!»,
смотришь во тьму, ожидая, что будет – знаменье…

Ночь холодна и дика,
я один – нет прощенья,
нету возможности выбрать – и броситься в дым.

2)
Я – не узнавший,
что жалость, истёртая горем,
станет – крепка и ударит в ружейный затвор,
падал на землю.
Вставал,
и рябило не море
в черных зрачках,
но гудел над деревьями шторм;
было паденье –
назвать ли его восхожденьем? –
были ли силы? –
сошли, словно воды, к нулю…

Я поднимался,
горел –
и гремело сраженье
в этих висках,
сединою сожженных в бою.

Так – проходить частоколы,
клониться к колодцам;
каждую рану слезами и кровью полив,
я оступался,
но дикое гордое солнце
не застилало мне глаз,
уводило в прилив,

и – порываясь до кромки,
хватаясь руками –
по отвергаемой правде не празднуя тризн,
помнился – ветер,
и билась о белые рамы
ветка сирени…

А с ней выцветала и жизнь.

3)
Я – не жалею.
Склоняется ниц голова.
Падает оземь последняя капля металла:
исповедь льётся, как льются и плачут слова,
но нерушимы
веками стоящие скалы.

Дайте мне пепла!
Так – выйти за грани стихов,
помня себя –
и иную дорогу оставить:

я, что готов пробежать
по граниту
склонённых голов;
я, что готов
омывать
все людские
кровавые
раны.