Сергей Жадан. Михаил Светлов

Сергей Жадан "Михаил Светлов" (Сергій Жадан "Михаил Светлов") ("Марадона", 2007)

О чем пишут современные поэты?
Современные поэты пишут про исчезающую, причудливую
субстанцию своего страха; демон поэзии смазывает
сажей замки на дверях, и ты сидишь со своими страхами
и пишешь об этом стихи, стих за стихом,
вот такое впечатление
остается
от современной
поэзии.

Кроме того есть отдельные социальные группы, которые мало
                интересуются               
субстанцией страха. Я имею в виду средний бизнес.
Демоны черного нала,
которые поднимают с колен
республику,
зная лишь двух настоящих друзей –
друга Стечкина
               и друга Макарова.
Поэты ничего не знают о любви,
любовь – это желание иметь детей после дефолта.

Кто видел солнечные небоскребы в центре, тот меня поймет.
В одном из них жил Марат,
                который тянул
                трубу через
                Кавказ,
и уже дотягивал ее до границы. И все было хорошо –
благословление со стороны московского патриархата,
крышевание со стороны областной администрации
и три женщины, которых он любил и содержал,
то есть жена, любовница и еще одна женщина, с которой он трахался,
одним словом – интенсивная личная жизнь.
Но что ему не давало покоя – это его сны,
в которых он выползал на пекущие поля Андалузии
и сидел на белом песке,
напевая –

о, Андалузия, женщина
с черной кровью,
эта твоя черная кровь,
чернее нефти Месопотамии.

О, Андалузия тишины,
Андалузия страсти,
я твой пес, Андалузия,
твой беспонтовый бродяга.

Но все три женщины говорили ему – Марат, ****ый в рот,
                Марат,               
в стране, Марат, бардак, возьми кредит, разрули с растаможкой,
кровь, Марат, кровь в твоей трубе, кровь на твоих пиджаках.

Но, засыпая, он в сотый раз повторял:

Твои черные-черные волосы,
длиннее коридоров Рейхстага,
длиннее очереди на Мостиске,
длиннее фамилий венгерских депутатов.

И кто был на окружной в районе ростовской трассы,
тот знает этот частный сектор. В одном из тех коттеджей
и жила третья женщина Марата,
                там он
                и забухал.

Что-то в нем сломалось,  он все-таки взял этот
кредит и приехал к своей третьей
                женщине
                с чемоданом
                бабла.

Вот, - сказал со злостью, - сто штук, мой кредит,
мои пароходы и порты.
И уже после этого забухал.
Возможно, в нем тоже
откликнулась субстанция страха, потому что он пил
день, потом пил еще день, потом снова пил,
выпил духи сальвадор дали,
все повторяя – моя Андалузия, моя Гренада.

Потом в коттедже они делили его тело.
Мне, - сказала жена, - похуй на бабки,
мне нужен он, я забираю его.
Нет, - сказала любовница, - мне тоже похуй на бабки,
тем более я была в доле,
но его забираю я.
А третья сказала, - а вот мне на бабки абсолютно не похуй,
вы не подумайте, что я такая сука,
просто сто штук это деньги все-таки, но его я тоже любила,
он даже духи мои выпил,
поэтому он остается мне.

И вот они сидели над его телом
и делили его между собой,
потому что есть много причин держаться за близких нам людей,
потому что так или иначе любовь – это командная игра,
поэтому, в конце концов, еще больше смерти
каждый из нас боится
оказаться
один на один
со своей
жизнью.