Печаль

ее печаль казалась мне удобной позой
любимым жестом, пустой игрой
я изнывал, был сыт по горло этой прозой
в ее романе я, конечно, не герой

ее слеза была штришочком макияжа
последней точкой, одним мазком
она считала, что слезой своей докажет
то, что я, в сущности, был с нею не знаком

и пил я с ней ее бессонницы и шутки
ее привычки и серость дней
скупые праздники случались в промежутке
все – для нее, всегда – о ней

ее слова грешили слабостью подтекста
ее поступки боялись слов
а для меня она не знала лучше места
чем посреди ее цветных, нелепых снов

ее подруги были так во всем похожи
один парфюм и цвет волос
я их встречал не по одежде, а по коже
и провожал не по уму и не всерьез

и как-то раз мне улыбнуться удалось ей
но разве глупость – ужасный грех
свою печаль она звала уставшей гостьей
в ненастье пущенной когда-то на ночлег

и ото всех она печаль оберегала
от обогнавших, идущих вслед
но, как мне кажется, она переиграла
в ее романе вообще героев нет

в ее романе нет ни смысла, ни намека
в любой строке живет испуг
она все время говорит, что одинока
но никогда не открывает дверь на стук




март 28, 1999