остановка по требованию

     здесь я делаю остановку, беру перерыв, издали все казалось таким соблазнительным, многоцветным, роскошным, пиршеством духа и прочее, но вблизи все выглядит иначе, может быть, потому, что эта духовная эволюция Гулливера не имеет никакого объективного значения, многие блуждают по уже пройденным путям, топчутся на вытоптанных полянах, склоняются над пересохшими источниками, но в этом нет ничего живого, живет только новое, живой дух всегда завоевывает новые пространства, а в случае с Гулливером этого не происходило, хотя издали, повторю, замысел представлялся интересным, в чем-то поучительным, но вряд ли он поучителен даже как неудача, эта неудача не из тех, на которых учатся, и все же я доведу свою «гулливериаду» до конца, вот только отдохну от своего героя, подумать только, хотя бы в этом смысле Гулливера можно назвать героем, незадачливый герой незадавшегося повествования, но почему незадавшегося, может ли не удаться биография, если она точно следует фактам, конечно, не все факты могут составить интересное жизнеописание, как будто удача и неудача определяются интересом, оставляю это газетчикам, мое сообщение затянулось, а ведь я начинал его с одной целью: сообщить, что беру перерыв, что мне нужен отдых от персонажа и этой манеры, в которой смешивается объективное и субъективное, автор с героем, повествование с рассуждениями о повествовании, на самом деле эта манера мне чужда, не скажу, что у меня есть своя манера, но если бы она у меня была, она бы точно отличалась от этой, я писал бы обычную прозу, скорее всего, от первого лица, но не примешивая к рассказу авторские ремарки, я заканчиваю, читатель предупрежден, а я вооружен, то есть готов написать большой кусок в другом стиле, чем-то он наверняка будет связан с предыдущим, какими-то мотивами, но не буду загадывать, отдыхаешь только тогда, когда не чувствуешь принуждения, никаких планов, никаких скрижалей, прощай, Гулливер, до скорого, Гулливер.