магия красоты

     если устроить праздник разбитых скрижалей, то находку (переживание красоты, идеал гармонической личности) Гулливера можно объяснить так: он был нарциссическим ребенком и остался таким, повзрослев, он пытался проявить себя в каком-то деле, но при этом думал (бессознательно) только о выражении своего «я», в конце концов нарциссизм победил, Гулливер отказался от всякого дела, чтобы заняться самим собой, он оправдывал этот поворот теорией «гармонической личности», он выписывал подходящие цитаты из Платона, Шиллера, Маркса, Роджерса, Сэва, но все это было лишь нарциссической любовью к себе, потому-то он и мог переносить и внешнее, и внутреннее одиночество, что ему было довольно самого себя, на этом праздник заканчивается, разбитые скрижали восстанавливаются, и мы возвращаемся в родной город Гулливера, который так и не получил названия, назовем его Безымянный, или оставим без имени, назовем его просто Б., позднее я, может быть, заменю буквами и названия других городов, обилие фактического материала может затемнить историю Гулливера, отвлечь внимание от главного, вернувшись в Б., он устроился в то самое учреждение, о котором я уже говорил, какое облегчение, можно не повторяться, он завел папку под названием «Смысл жизни и магия красоты», об этой его идее тоже было сказано достаточно, главное заключалось в том, что прекрасное очаровывает и этим разрывает бесконечную цепь вопросов «зачем», красота утверждает себя, о прекрасном не спрашивают «зачем», к этому добавлялась еще платоновская лестница красоты, на вершине которой стоял Прекрасный Человек, создать такого человека – вот наша цель, наш долг, наша обязанность, думал Гулливер, эта цель и делает жизнь осмысленной, главное то, что смысл открывается не разуму, он открывается чувству, нелегко дался Гулливеру этот отказ от знания и науки, но если ищешь последнее звено в бесконечной цепи, разум тебе не помощник, он хотел написать такое произведение, которое было бы изображением его «я», всего лучшего в нем, создать «монограмму своего сокровеннейшего существа» , но чем было это существо? чем был Гулливер? что в нем было самое важное, самое лучшее? можно, конечно, считать такую одержимость собой симптомом патологического нарциссизма, но разве базельский философ не говорил: «я жажду себя – вот что было постоянной темой моих последних 10 лет», хорошенький пример, чтобы отвергнуть диагноз, но Гулливер, без сомнения, предпочитал быть чудаком-нарциссистом, чем здравомыслящим обывателем, у первого, думал он, хотя бы, есть шанс, однако был ли шанс у Гулливера, по всему судя, никаких шансов у него не было, он не создал ничего не то что замечательного, но даже заслуживающего прочтения, он был чокнутый неудачник, хотя подавал надежды в разных занятиях, и там, и там, но ему всегда хотелось большего, и в результате, как это обычно бывает, он остался у разбитого корыта, сказка о золотой рыбке – это сказка о Гулливере, безумству храбрых поем мы песни, но это похоронные песни, да и не на всех похоронах они поются, на земле жило, вероятно, немало храбрых, о которых никто так и не узнал, тихо они сошли в могилу, никаких песен, никаких фанфар, храбрость им ни в чем не помогла, а только сбила с дороги, кроме храбрости нужен еще и талант, при заурядных способностях храбрость – верный путь на дно, и Гулливер как бы предчувствовал свою судьбу, недаром ему нравились все эти чеховские неудачники, нравились и пугали, он не хотел, чтобы его жизнь превратилась в скучную историю, но как этого избежать, если знаменитый ученый, профессор, член всех российских и трех заграничных университетов, дожив до шестидесяти двух лет, не видит в своей жизни смысла, стареть, полнеть, опускаться , только это и остается, а если попробуешь найти что-то другое, например, стать пианистом или актером, то из этого ничего не выйдет, а если и выйдет, то получится то же, что с профессором, членом всех российских университетов, что получилось со всеми этими земскими врачами, дмитриями ионычами, михаилами львовичами, иванами петровичами, прошлое израсходовано на пустяки, а настоящее ужасно по своей нелепости , вот этого он боялся, израсходовать жизнь на пустяки, но именно это с ним и случилось, да и как может случиться что-то другое, если в жизни все – пустяки, все гадко, и жить незачем, в девушках душно, и замужем душно , похоже, именно это и было главной мыслью Чехова, но ведь есть же примеры, великие имена, которые воодушевляют, да, но все они, жили в Европе, преподавали в европейских университетах, рисовали в студиях на Монмартре или еще где-то, и если сходили с ума, то не в деревне Борисовке, а на площади в Турине, если бы Гулливер был математиком, он бы, возможно, уехал за границу, но с гуманитарным дипломом делать ему за границей было нечего.   


–––––––––––––––––––––––––––––––
     1. «Но одно будет жить – это монограмма их сокровеннейшего существа, их произведения, из деяния, редкие проблески их вдохновения, их творения…» – Ф. Ницше. «О пользе и вреде истории для жизни».
     2. «Как мы поживаем тут? Да никак. Стареем, полнеем, опускаемся». – А. Чехов. «Ионыч».
     3. «Прошлое глупо израсходовано на пустяки, а настоящее ужасно по своей нелепости». – А. Чехов. «Дядя Ваня»,
     4. «…и в девушках душно, и замужем душно…» – А. Чехов. «Огни».