Как на острове Буяне

 Владимир Зубрев.


Сны деда Арсеньки, собирателя сказок,
былин и баек.

Золотой кукуй.

Сказка - анекдот в стихах.

 - Все на свете сказки знаю,
У меня такой багаж,
Что до смерти не раздашь,
Я их сам не сочиняю -

Бедненькую подберешь
Где - нибудь в пыли дорожной,
Как ребенка, осторожно,
Нежно на руки возьмешь,

Принесешь домой, отмоешь,
Как монетку ототрешь,
На постельку отнесешь
И простынкою накроешь.

Стоит ей заговорить -
Враз находится и автор:
«Ах ты, старый плагиатор!» -
Обещается побить.

Я ведь сказки не ворую -
Под ногами нахожу,
И порою навяжу
Сказке я судьбу иную,

Фантазирую, нет слов,-
Может в сказке про Ивана
Появиться из стакана
Змей Горыныч в шесть голов,

На ковре из Самарканда
Прилететь к Емеле джинн,
И Али Баба - за ним,
За Али - его команда.

В голове за сотню лет,
Все что раньше умещалось,
Так теперь перемешалось -
Получился винегрет:


 - В стародавние года,
При живом царе Горохе,
В хату к старому Тимохе
Заползла змеей беда.

Младший сын его Ванюшка,
Занедужил, захандрил,
Всю неделю не сходил
С печки, нос уткнув в подушку.

Да и с чем пойти на двор,
Если столько дней не жравши?
Даже моль, объевшись замши,
Гадит тут же на ковер.

Лежебоке аппетита
Никогда не нагулять,
Может быть, уже жевать
Надоело паразиту?

«Ваня, Ваня, что с тобой? -
Мамка старая вздыхала. -
Съешь, сынок, с горчицей сала,
Отрезай кусок любой.

Я сейчас упарю гречку,
А тернового винца
Почерпну хоть два корца
И подам тебе на печку».

«Будя трескать задарма, -
Говорил старик старухе. -
По селу полезли слухи,
Что Иван сошел с ума.

Благо, что никто не знает,
Как дурак - то на печи
Уплетает калачи
И сверчков в углу считает.

А вот умный день-деньской
В поле сеет да сажает
И согбенно отражает
Солнце липкою спиной.

А на шее спиногрызы
Просят хлеба, молока -
И зудит у мужика
Горб от детского каприза.

Да и взрослый в рот  глядит.
Родила ты мне три сына:
Двое - умные мужчины,
Третий - сущий паразит.

Старший сын - Степан Орало,
Младший сын - Кузьма Седло,
Наше славное село
Удальцов таких не знало.

И в работе, и в бою,
И на игрищах - красавцы,
Да в невестушках  мерзавцы
Закопались, мать твою…

Но в семье не без урода,
Младший наш, любимчик твой,
Будто в жир попал ногой -
Даже стыдно от народа.

Прошлым летом на луга
Мы Ивашку посылали,
Всем селом потом искали,
Чтоб повесить как врага.

Пас быков дурак у речки,
Если честно - просто спал,
Пустомеля уставал
Сразу же, спустившись с печки.

Он подумал: да на кой
Издеваться над быками,
Пусть себе пасутся сами
И резвятся за рекой.

А быки плелись по полю,
И не знали куда деть,
И на что ее надеть,
Долгожданную - то волю.

И решили втихомолку
Те четыре бугая,
Плотский замысел тая,
Вдариться гуртом по телкам.

На окраине села,
Довелось тому случиться,
Босоногая девица
Настя телочек пасла.

Размычались, разбрыкались
Неуемные быки,
И уже во все штыки
На буренушек помчались.

Закружились, помелись
В поле все четыре телки,
Будто бы за ними волки
Кровожадные неслись.

Настя плачет, скот ревет
Пуще, чем порой в неволе,
Будто где - то в чистом поле
Кто - то ведмедя дерет.

Благо, проверяли снасти
На реке Степан с Кузьмой -
Не вернулись бы домой
Бугаи и телки с Настей.

А Иван весь день проспал,
Лишь когда роса упала,
От реки захолодало -
Он домой и прибежал.

Но на печь полез побитый,
Потому что старший брат
Об него сломал ухват -
Степка был тогда сердитый».

Прав был дед, Иван умел
Сочинять красиво сказки,
Подбирал поярче краски
И мазюкал как хотел.

Он рассказывать неспешно
Мог все ночи напролет,
Всякой всячины наврет -
И под утро спит сердечный.

А вот братьям спать нельзя,
Гнуться в поле им до ночи.
Спать охота, нету мочи -
Ваньке кулаком грозя,

За ворота выезжают
На откормленных волах,
И, конкретно, в трех словах,
Недовольство выражают.

На рыбалку взять Ивана -
Геморрой себе нажить,
Но на кой с собой тащить
Невезучего болвана?

Непременно подведет.
В прошлый раз сказитель хренов
До седьмого до колена
Опозорил славный род.

Вот приходит на рыбалку
Настоящий рыболов:
Ловит щук, плотву, карпов…
А Иван поймал русалку.
 
Там, на берегу реки,
Целый час от липкой мрази,
Извалявшись в тине, в грязи,
Отбивались мужики.

Если бы, дрючком махая,
Тимофей не прибежал
И ее не напужал,
Утопила б раздолбая

Эта гадина с хвостом.
Хлопнув сытыми грудями,
Схоронилась за камнями,
За ракитовым кустом.

С той поры, когда созреет
В небе полная луна,
Да ночная тишина
Убаюкать всех успеет,

Раздается жуткий стон.
Там где плес блестит зеркальный,
Голос девичий печальный:
«Ва-ня, Ва-ня!» - стонет он.

На душе тоска такая -
Хоть ложись да помирай.
Воет в роще волчья стая
Или десять волчьих стай.

Воют псы во всей округе,
Воет старенький Полкан.
«Задолбал, - ворчит Степан, -
Дайте лук мне и кольчугу.

Чтоб боялись кобели -
Надо пристрелить Полкана».
А Кузьма кричит Степану:
«Ты русалку пристрели.

Чтоб речная вертихвостка
Наш не рушила покой,
Мы пойдем вдвоем с тобой,
Без Ивана - недоноска.

Рано утречком пойдем
В те места где вражья сила
Чуть троих не утопила,
Берег дегтем обольем.

Может быть, хоть на неделе
Наконец - то повезет -
Навсегда залепим рот
Полуночной канители».

Но наутро сотворить
Не пришлось им  пакость. Деду
Вдруг приспичило к обеду
На лугу траву скосить.

И ведь с той поры пропала
Та русалка на века,
Дубиняка старика
Дюже девку напугала.

Что ж Иван - то не встает,
Может, давит непогода?
Тридцать лет он и три года,
Уж когда нужда припрет,

Спешно выходил за двери.
И к столу всегда вставал,
Никогда не пропускал
Ни обеда, ни вечери.

А теперь как пост блюдет,
Что - то в ус себе бормочет.
Может, он чего - то хочет?
Кто ж его теперь поймет…

Мамка сбегала к лекарке,
Та голодная была -
Клиентура плохо шла,
Не несла в узлах подарки.

И яиц, и молока,
И муки, и плошку соли
Принесла ей мать в подоле:
На, лечи, мол, дурака.

Бабка Фёкла осмотрела
Захандрившего сынка
И сказала: «Дай пинка,
Чтобы дурь с него слетела

Лежебоке твоему
Сон приснился окаянный,
Аж на острове Буяне
Побывать пришлось ему.

Бают: есть такой на свете,
Мол, кто остров тот найдет
Да на твердь его взойдет -
Счастлив будет тот до смерти.

Вот такая, мать, беда.
Ты смотри, чтоб твой мыслитель,
Непутевый небожитель,
Не намылился туда.

А теперь налей, товарка,
Ты мне щей из чугуна
Да шипучего вина,
Ну, хотя бы, в эту чарку».

«Я вам песенку спою. -
Вдруг сказал Иван, вставая. -
Песня грустная такая -
Растакая, мать твою…»

И запел он про буренку,
И запел он про быка,
И как черная река
Унесла у них теленка.

Как поднялись на утес
В страшном горе бык с коровой,
И под рев реки суровой
Прыгнули в глубокий плес.
   
           *

Как же пить нам научиться?!
Братья после посевной
Бражки выпили хмельной.
Надо бы остановиться,

Но Степан пошел вразнос:
Пил и пил, смеялся, плакал,
Всех облаял, как собака,
И расквасил Ваньке нос.

Горе матери - старушке…
Встал Тимоха, всех трезвей,
Мутный взгляд  из - под бровей,
Щелкнул сына по макушке:

«Я чегой - то не пойму -
Кто здесь старший, кто родитель,
Кто хозяйства предводитель,
И хозяин кто в дому?

Может, ты, Степан Орало?
Поднимайся же к столу,
Что разлегся на полу -
Ходовая отказала?»

«Не, к столу я не пойду, -
Пробубнил Степан, вставая,
Я уж лучше у сарая
Уголок себе найду».

Вот и все, конфликт, казалось,
В миг уладил старикан,
Но к утру пропал Иван,
Только вонь одна осталась.

Убежал Иван - дурак,
Лежебока - вот потеха!
Схоронился ради смеха?
Нет, не верится никак.

Трое суток оба брата
Степь крестили на конях,
Трое суток - в стременах,
А Степан - то виноватый

Посерел уже лицом,
Брата потерять - не шутки,
На четвертые лишь сутки
Он предстал перед отцом.

«Заварил такую кашу,
Потому, что был я пьян,
Брошу пить, - сказал Степан, -
Даже квас и простоквашу».

А старик ему в ответ:
«Я винить тебя не стану,
Уж давно пора Ивану
Поглядеть на белый свет,

Подрожать в степи холодной
Иль - в дубраве, у костра.
Воля - строгая сестра,
Прибежит дурак голодный.

Там ума он, может быть,
Наконец - то наберется,
И домой уже вернется  
Не мечтать, а хлеб растить».

          *

В небе солнышко играет,
Ванька по полю идет,
Песни весело поет -
На ходу их сочиняет.

Птички радостно свистят,
Мышки шустрые шныряют,
В  норки семечки таскают,
Насекомые трещат.

Вскоре дальняя дорога
Стала Ваньку утомлять,
И решил дурак поспать
У обочины немного.

С непривычки тяжела
Монотонная работа,
И идти - то неохота,
Да охота погнала.

Дрыхнет путник утомленный,
Разомлел, пластом лежит.
Как над падалью кружит,
Над Иваном ворон черный.

Тучка жирная ползет,
Громом -  молнией  пугает,
Черной тенью накрывает,
Надо думать, дождь пойдет.

Вот бабулька выбегает
Из - за камня - валуна,
Ростом с курицу она,
Кувыркаться начинает.

Препротивным голоском
Прокурнявкала старуха:
«Чую, пахнет русским духом
И Иваном - дураком».

Встал Иван, расправил плечи
И сказал, совсем не злясь:
«Говори, откель взялась,
Не то - на хрен покалечу.

Обзываешь дураком,
Витязя совсем не зная,
А сама - то кто такая?
Из под ног навозный ком?»

Никогда Иван не дрался,
Но пугать умел стервец,
Его даже сам кузнец
Недопившего боялся.

«Ты, скиталец, не стращай. -
В тон ответила старушка. -
Я Матрена - Покатушка,
Бабка Ёжка, слышал, чай?»

«Потаскушка? Это слишком». -
Раздурачился Иван.
«Покатушка я, болван, -
Не обиделась малышка. -

Третья, младшая в роду,
А вот старшие сеструхи
В темном лесе, ходят слухи,
Сеют горе да беду.

А изба моя на ножках
Курьих тоже в том лесу,
Ковыряется в носу,
Лет - то ей совсем немножко,

Как и мне - две сотни лет.
Мы еще не нагулялись,
Белым днем не надышались,
Нам пока полезен свет.

А полночные химеры
Станут сильно забавлять -
Я с родных сестричек брать
Буду вредные примеры.

От горшка - то два вершка 
Рост мой, но не смей смеяться!
Ты поверь, со мной тягаться
У тебя тонка кишка».

Вот вскарабкалась старуха
Ловко Ваньке на плечо,
Зашептала горячо
И щекотно прямо в ухо:

«Расскажи мне сказку, Вань,
Про банановые страны,
Где на пальмах обезьяны…
И матиться перестань!

Ты, гляжу, в поход собрался,
Чтоб получше мир узнать
Да себя чтоб показать -
Неужели належался?

Иль надумал: на печи,
Жизни, в общем - то не зная,
С теплой шубки не слезая,
Не придумать, хоть кричи,
 
Славный сказ о дивных странах,
О лазурных островах,
Там где даже в городах
Круглый год растут бананы?»

«Да на кой мне тот банан?
Нету смысла в том банане.
Где - то в море - Океяне
Славный остров есть - Буян, -

Говорит Иван забвенно. -
И кто остров тот найдет
Да на твердь его взойдет -
Счастлив будет непременно.

Как огромен белый свет!
До колен сточил я ноги -
Шел я, шел, а той дороге
Ни конца, ни края нет».

«Бродишь как овца в тумане,
По дороге без пути.
Надо в лес тебе войти -
Прямо на лесной поляне,

Там где рыщет дикий зверь,
Охраняя лес дремучий, -
Бабка голосом скрипучим
Говорит, - откроешь дверь

В наше царство сна и злата,
А захочешь нам служить,
Не придется впредь тужить -
Станешь знатным и богатым».

«Да на кой мне лес густой?
Произнес Иван, стоная. -
Чтобы тварей лютых стая
Там позавтракала мной?»


«Да пошел - бы ты, Ванюшка,
Только в город не ходи.
Возвращайся и сиди
На печи да бей баклуши.

А ведь люди в городах,
Что и в вашей глухомани -
К ним придешь с дырой в кармане,
Разведут же на бобах.

Кто - то и помочь захочет,
Если дать ему пятак,
А за так... У них чирьяк -
Не дурак, за так не вскочит».

Тут Иван махнул рукой:
«Отведи меня, старушка,
На ближайшую опушку
Да ступай под камень свой».

Посвистала Покатушка -
И у самых ее ног
Ворон черный, как сапог,
И пузатый, как подушка,

Появился в тот же миг.
«Жирноват немного ворон,
Но зато умен, проворен,
Твой он, Ваня, проводник.

По дорожке по секретной,
Мимо ведьминых болот,
Ровно в полночь приведет
Он к сосне тысячелетней.

Думаю, ее длинней
Ты не видывал, Ванюшка,
Упирается верхушкой
Обалденною своей

Аж в середку небосвода.
Рядом с ней колодец есть,
Сколь там сгинуло, не счесть,
Разночинного народа,

Вниз нырнувши головой!
Вот тебе туда дорога,
Страшновато там немного,
Прыгай вниз - и хрен с тобой.

То есть я сказать хотела:
Ты не бойся, дурачок,
Ну укусят за бочок,
Ну отлупят не за дело

Раз - другой. Ведь ты - герой,
Завсегда готовый к бою,
Ставишь цель перед собою
И идешь отважно в бой».

Тут от страха у Ивана
Обе челюсти свело:
«Может быть, а ну его,
Этот остров в Океяне?

Возвращаюсь я домой -
Вымолю у всех прощенья,
Получу нравоученья -
И на печь, блюсти покой».

«Не смотри что я малАя,
Что пока с тобой вожусь,
Я ведь если рассержусь,
То и в землю закопаю.

Так что слушайся меня!
Прыгай вниз, глаза зажмурив,
Там изба на ножках курьих,
А в избе - сестра моя

Нюрка. С бабушкой Ягою
Будешь ласков как дитя,
Эта может, не шутя,
Изувечить хоть метлою.

Заклинанье не забудь,
А то слушают в пол - уха, -
Тараторила старуха, -
Все на свете переврут,

Так что бедная избушка
Уж не знает как ей встать -
Толи боком, толь упасть.
Будь внимательней, Ванюшка,

И учтивее притом,
Чтоб изба ее как надо,
Точно к лесу встала задом,
А к тебе чтоб - передком.

И смотри не перепутай -
Милая моя сестра
На расправу ох скора,
И наказывает круто.

Будь хитрей всех хитрецов
И болтай поменьше, Ванька,
Пусть сперва истопит баньку,
Испечет тебе блинцов.

Чтоб допрос не учинила
Любопытная сестра,
Ты вели чтоб отвалила,
Отцепилась до утра.

Эта нудная старуха,
Если ей отпор не дать,
Так и будет приставать
Как докучливая муха.

Пусть постелит спать, потом
Утром, за душистым чаем,
На вопросы отвечая,
Оставайся дураком.

Заговаривая зубы,
Лобызай ее сапог,
Только розовый клубок
Вымани, не будь ты дубом.

Если гладко все пройдет,
Брось клубок перед собою,
Он кратчайшею тропою
Точно к морю приведет.

В том клубке большая сила.
У Яги - и черный есть,
Сколько бед на нем - не счесть,
Ты смотри чтоб не всучила.

Если ты за ним пойдешь -
Круг за кругом темным лесом,
Всех известных мракобесов
Непременно соберешь».

«А другую вдруг старушку
Повстречаю я в лесу?
Про клубок ей понесу
Чушь, искать начну избушку,

Чтоб ей строго приказать -
И при том, чтоб бабка Нюрка
Не серчала на придурка -
Как передо мною встать.

Вот оказия, какая, -
Сильно нервничал Иван. -
Чувствую, что я в обман
Добровольно залезаю».

«Вот родимое пятно
У меня на левом ухе,
Есть у средней у старухи,
И у старшей есть одно.

Дюже яркая примета,
Так что мимо не пройдешь.
А клубок ты мне вернешь,
И не вздумай спрятать где - то,

Хитроумный дурачок. -
Зубом цыкнула старушка. -
И не спрашивай, Ванюшка,
Для чего мне тот клубок».

          *

Ворон весело шагает,
Чуть живой Иван идет,
И такая жуть берет,
Аж желудок отмерзает.

Затаился темный лес.
Не поют на ветках птицы,
Свет не в силах внутрь пробиться,
Сосны - ели до небес.

Тяжело с собой бороться,
Если трус наружу прет.
Вот у ведьминых  болот
Подошли они к колодцу.

Проводник встряхнул крылом,
Точно кочет на сарае,
Человеческим, пугая,
Стал ругаться языком:

«От родных, дурак, несешься,
Чтобы скрыться под землей.
Вздернись вон на елке той -
Так быстрее доберешься.

Нету, дурья голова,
Там ни ада и ни рая,
Там кишат, людей сжирая,
Лишь отбросы колдовства.

Ты не слушай Покатушку,
Вслед за мною не ныряй,
Никогда не доверяй
Жизнерадостным старушкам.

Ну а если невтерпеж
Оказаться в царстве темном,
Скоро жди - в углу позорном
Все на свете проклянешь».

Мхом подернутый, квадратом,
Сруб колодезный чернел,
Ворон на него взлетел
И нырнул в дыру «солдатом».

Ванька в шахту заглянул,
Из нее как из могилы
Тленом, сыростью струило,
Ужас в душу потянул.

Кто - то хриплое дыханье
За спиною издавал.
Жадно так ведмедь вдыхал
Ванькин запах. Без сознанья

Полетел в дыру Иван,
И уже в конце полета
Долбанулся обо что - то.
Как башмак об барабан.

          *

Будто каменные плиты,
Ванька веки поднимал,
И еще не понимал -
Он живой или убитый?

Тихо - мирно лес шуршал
Опадающей листвою.
В сотый раз над головою
Черный ворон пролетал

И орал - так на пожаре
Год назад орал кузнец,
Перепуганный вконец,
Наглотавшись вредной гари:

«Во попал Иван - дурак,
Недоделанный чудило!
Ты сюда залез без мыла,
Вылезать - то будешь как?»

На Ивана опустился,
В глаз поблекший заглянул,
Ванька песню затянул
Как на печке научился.

И запел он про буренку,
И запел он про быка,
И как черная река
Унесла у них теленка.

Как поднялись на утес
В страшном горе бык с коровой -
И под рев реки суровой
Прыгнули в глубокий плес.

«Ой, беда, беда, беда!
Вот так песня, мать родная!
Волки, ночью завывая,
Не терзали никогда

Нежную мою утробу
Так безжалостно и зло». -
Птица хлюпала в крыло,
Как вдова в платок у гроба.

Скинув ворона с груди,
Встал Иван с земли, стеная:
«Хватит каркать, тварь такая,
Ты к Яге меня веди».

И пошли. Вдруг, ростом с палку,
Шкет тропу перебежал,
Крепко он в руках держал
Толи пику, толи - палку,

С полным ранцем за спиной.
Зарычав, вдруг обернулся.
Ворон вздрогнул, встрепенулся,
Стал ругаться: «Гад, какой!

Обнаглели негодяи,
Понаехали, кишат,
Всюду рыщут и шуршат
Вездесущие хапАи.

Где хапая повстречал,
Там - и серебро, и злато,
И каменьями богато
Место, где он рыться стал.

Не спеша идут, прочесом,
Щупают за пядью пядь,
Но не вздумай что - то взять
У хапая из - под носа.

Осерчает алчный гад
И своею вострой палкой,
Как оса, нещадно жалкой
Испестрит любому зад.

Завели свои законы,
На царя войной пойдут,
И до смерти заклюют,
Как вороны скорпиона.

Могут просто выбить глаз,
Чокнутые землекопы.
Береги, Ванюша, попу -
Не бери с земли алмаз.

И конечно не забудь,
Что идешь лесною чащей,
Ты оглядывайся чаще -
Не подкрался б кто - нибудь.

Никогда не собирай
Даже ягоды и фрукты,
Здесь такие, брат, продукты -
Лучше уж поголодай.

Да не пей из луж водицу,
Коль не хочешь жабой стать,
Здесь опасно даже спать -
Расслабляться не годится».

Ванька думал: «Не пугай,
Никакой вам нету веры,
Колдовские лицемеры».
Не послушал раздолбай,

Розовое, наливное
С вишни яблоко сорвал,
Съел он, на руки упал
И, на четвереньках стоя,

Зарычал вдруг и завыл,
Волком серым обернулся.
Ворон от него метнулся,
Пукнул раз - и в небо взмыл:

«Во попал, мужик дремучий!
Лес - живое существо,
Применяет колдовство
Просто так, на всякий случай.

Я тебя предупреждал».
Морду лапой прикрывая,
И рыча, и завывая,
Ванька мох клыками рвал.

Слышать стал как муравьи
Меж собой в кустах бранятся,
Как готовятся сражаться
С голубями воробьи.

А сороки - непоседы
Вмиг оповестили лес:
Ванька в волчью шкуру влез -
И не вылезет оттеда.

Стыд глаза ему замстил,
Тупо ныла селезенка,
Вдруг нечаянно, легонько,
На хапая наступил.

Я рассказывать не стану,
Как копатель завопил
И копье свое вонзил
В серый окорок Ивану,

Как потом дурак бежал
Меж дерев, следы путляя,
От сердитого хапая -
И как хвост его дрожал.

А потом хапаев племя,
Землекопов сорок пять,
Стало Ваньку догонять -
Било в хвост и в бок, и в темя,

Улюлюкая, крича.
Смерть жестокую почуяв,
В крону яблони густую,
Прыгнул Ванька сгоряча.

Храбрецы, как рой осиный,
Мимо Ваньки прогудев,
Лишней травки не задев,
Все исчезли за осиной.

Через час с осины той
Опустился ворон черный,
Что - то клювищем проворно
Поискал в траве густой.

Сытый ворон важно ходит
От куста и до куста,
Оперение хвоста
Жирной гузкою разводит.

Ванька с яблони рычит
На пузатого ублюдка,
В темной пропасти желудка
Зреет волчий аппетит.

Но не стоит поддаваться
Ненасытности своей,
Надо и среди зверей
Человеком оставаться.

В голове сплошной бедлам
У бедняги с голодухи,
Зазвенело в левом ухе -
Есть примета, что  к деньгам.

Выпал из широкой кроны,
Грохнулся мешком костей.
«Может, сдохну поскорей,
Съевши этот плод зеленый?»

Ванька яблоко сожрал -
Тут же принял облик прежний,
Ворон черный, ворон нежный
Тут же в обморок упал.

Да, не слушал Ванька птицу -
После сильно пожалел,
Хорошо что не успел
Он из лужицы напиться.

От колен до головы,
Все истерзанное тело
И зудело, и болело.
Встал Иван с сырой травы,

Тут и ворон оклемался:
«Я живу уже века,
Но чтоб умный в дурака
Добровольно превращался -

Видел первый раз сейчас».
Ванька сильно рассердился:
«Что ж ты сдохшим притворился,
Проводник, в тяжелый час,

Будто трус на поле брани?
Становись - же впереди
И к избе меня веди,
Что тоскует на поляне,

Коль не хочешь в суп попасть».
Получив распоряженье,
Как солдат, без промедленья
Начал ворон выполнять.

Молча топал вперевалку,
А за ним шагал дурак,
Весь побитый, как тюфяк
Деревянной выбивалкой.

Нахлестала по лицу
Долгожданная дорожка,
Потерпеть еще немножко
Надлежало молодцу.

Но недолго шли, поляна
Показалась впереди,
Челюсть, щелкнув, на груди
Оказалась у Ивана,

Две козявки задавив.
Ба! Избушка обнаглела -
Не стояла, а сидела,
Ножки крыльями накрыв.

Улетая, на прощанье
Ворон все-таки спросил:
«Ты, скиталец, не забыл
Для избушки заклинанье?»

Сорок вмятин на затылке!
Да, встряхнулась голова -
Перепутались слова,
Будто горсть монет в копилке.

Закричал он: «Соберись!
Как учила Покатушка?
Задом встань ко мне, избушка,
К лесу мордой повернись».

Дверь со скрипом приоткрылась,
Вот протиснулась нога,
А за нею и Яга
На пороге появилась.

«Будя задом - то вертеть! -
Грозно крикнула старушка. -
Заглянул бы под избушку,
Есть на что там посмотреть.

Ей бы все в кустах смеяться,
Ей бы все хвостом вилять,
Втихаря в лесу гулять -
Пусть теперь сидит на яйцах.

Чую я, грядет беда.
В прошлый раз к сестре летала -
Потаскуху увидала
Я со Змеем у пруда.

Порвала старушке нервы,
Край терпенью моему!
В довершенье ко всему,
Крылья выросли у стервы.

Это все еще цветы,
Да и ягодки поспеют,
Из яиц полезут змеи -
Трехголовые глисты.

Нас один - то Змей пужает
То пожаром, то войной,
А избушка подо мной
Их десятками рожает».

«Хватит, бабка причитать! -
Крикнул Ванька. - Скулы сводит.
От козла свинья не родит
Ни козлят, ни поросят.

А плохой пример избушка,
Думаю, с тебя берет».
«Что ты мелешь, идиот? -
В дурня плюнула старушка. -

Ты зачем, Иван - дурак,
Возле старой бабки трешься?
Здесь подачки не дождешься
И не выклянчишь пятак.

Развонялся русским духом -
Не вздохнешь, не продохнешь,
Вот на кой ты пристаешь,
Дурень, к немощным старухам?

Ванька - ей: «Душа моя,
Ты мне баньку истопила,
Напоила, накормила?
Нет? Вопросы - опосля!»

Ведьма - в слезы: «Я бы рада
Напоить и накормить,
Баньку гостю истопить -
Так ведь нет житья от гада.

Пеплом по ветру пустил
Пьяный Леший. Этот боров,
Обожравшись мухоморов,
Баньку новую спалил.

Но и я не лыком шита -
Наняла я молодцов,
Хулиганистых юнцов,
Чтоб побили паразита.

У меня коза была -
Чашку молока давала.
Так у этого нахала
Разболелась голова.

Мне б не слушать лоботряса -
Задурил совсем Ягу:
«Я без мяса не могу,
Я помру сейчас без мяса.

А зажарь - ка мне козу, -
Уговаривал, - к обеду».
Что - то жалко стало деда,
Как скотину на базу.

Я сама тогда хворала,
Но на утренней заре
Помелась таки к сестре.
Только ступу зря гоняла.

Глядь, сестра моя опять
Свадьбу пышную справляет -
Хор поет, гусляр играет!
Не назад же улетать.

Мы гудели две недели,
А потом сестра кнутом
Всех гостей пугнула вон -
Как собаки надоели!

И на мужа своего
Первый раз взглянула трезво:
«Ой, какой козел облезлый!» -
С тем и выгнала его.

Я еще три дня гостила…
А когда пришла пора
Выметаться со двора,
Тут гостинцев попросила

На дорожку. Со стола
Собрала деликатесы
Для лукавого балбеса,
Аж полступы набрала.

Воротилась; на пороге
Развалившись, старый тать
Начинает сочинять,
Помирая от изжоги:

Мол, разбойнички вчера
Шоблой - гоблой налетели
И козу, зажарив, съели -
Вон и роги у костра.

Я в слезах: «А где же гуси?»
«Ну, а гуси - лебедя
Улетели, в даль глядя,
Я клянусь тебе, Ягуся».

И клянется, гад такой,
И подругой, и женою,
И троюродной сестрою -
Я не знаю ни одной.

Чую, мало его били,
Не жалея кулаков -
Наняла опять братков,
Чтобы деда проучили.

Ну а тем лишь волю дай!
И теперь Лешак не шкодит,
Из дупла пописать ходит,
Не спускаясь, через край.

Так что ни еды, ни пару
Не могу я предложить,
Спать - то негде положить.
Ляжешь спать со мной на пару?

Мало места, хоть кричи,
Надоело в самом деле,
У меня одна постеля -
Под овчинкой, на печи».

Вдруг закаркал ворон с дуба:
«Прекращай, карга, пугать!
Ты одна сегодня спать
Будешь под овечьей шубой.

Выноси сюда клубок!
Покатушка приказала,
Чтоб ты черный не давала,
Ведь Иван - ее дружок».

«Пуще чем царя Гороха
Повидать сестру хочу,
По ночам слезми кричу.
За столетие дуреха

Выбрать время не смогла,
Чтоб проведать Покатушку, -
Быстро сбегала в избушку,
Что - то в тряпке принесла. -

Я ж не сельская гадалка -
Точно знаю наперед,
Что тебя сегодня ждет. -
Развернула тряпку. - Жалко,

Что даю другой клубок.
Розовый уже стащили.
Тут недавно гости были -
Вурдалаки. Целый полк

Возвращался из болота -
Мужеские особя -
Всех кикимор отлюбя,
Все искал в лесу кого - то.

Так что репу не чеши,
Чую я, тебя искали
И пока не отсосали
Кровь, в дорогу поспеши».

Хитроумная старушка
В вереск бросила клубок:
«Догоняй его, милок,
Будь проворнее, Ванюшка».

Поскакал он, как рысак,
За клубком через коряги,
Через речки и овраги,
Что поделаешь - дурак…

Ворон гаркнул: «Карр! Не дело
Состязаться с дураком».
«Да он сам за тем клубком
Побежал как угорелый. -

Говорит Яга. - Пускай
Дуралей по лесу скачет.
Покатушкин хахаль? Значит
Все добро ему отдай?

Я с Кощеем связь имею
По работе, скажем так,
Но до пенсии пятак
Попросить - то не посмею.

Сотни лет Ягой тружусь,
Будто лошадь ломовая,
Старая уже, седая -
Ни на что я не гожусь.

Если вдруг мне загорится
Отдохнуть хотя б годок -
Тут - то розовый клубок
В самый раз и пригодится.

Не расстанусь я с клубком,
Пусть по мне Кощей поплачет,
Пусть Иван по лесу скачет,
А я к морю - прямиком…»

          *

А клубок совсем взбесился -
Зайцем по лесу скакал,
Но Иван не отставал,
Целый день за ним носился,

Сжав до боли кулаки -
Неплохая тренировка!
А клубок довольно ловко
У излучины реки

Самой толстой и высокой
Заскочил сосне в дупло,
А оттудова мурло
Высунулось кривобоко.

А погонщик как во сне -
Уж забыл куда стремился -
На ходу в траву свалился,
Шлепнув ухом по сосне.

Чуть дыша, заговорило
Мохнорылое мурло,
Правым оком повело,
Левое заплывшим было:

«Мне ли, Лешему, не знать -
В нашем лесе легче скрыться
Или в жабу превратиться,
Чем кого - нибудь догнать.

Ты, наверно, появился
Навредить мне, басурман?»
Глубоко вздохнул Иван -
И козявкой подавился.

Стал он кашлять и чихать,
Об сосну затылком биться,
Аж притихли в ветках птицы,
Перестал хапай копать.

А Лешак перепугался,
Задрожал подбитый глаз,
Простонал: «На этот раз
Я конкретно облажался.

До чего же лютый гость!
Кучу шишек головою
Он натряс, готовясь к бою,
Распаляя в сердце злость».

Успокоившись немного,
Похрипел дурак в ответ:
«Ты спускайся, дармоед,
Угости гонца с дороги».

Закричал больной Лешак:
«Так и есть, опять - бандюга!
Закадычная подруга
Не простит меня никак.

Приходил я к ней мириться,
Говорил ей: охолонь,
У меня в груди огонь -
Я могу воспламениться.

Хоть ежа могу заесть -
Это каждому известно,
А пока, признаюсь честно,
Не могу к тебе я слезть.

Били, устали не зная,
Чем попало все подряд -
И теперь мой бедный зад
Аж в дупло не пролезает.

Не могу в кусты сводить
Воспаленную печенку,
Отлупили как мальчонку -
А могли бы и убить.

Как собаки, набежали,
А потом оравой всей
Съели бабкиных гусей,
И козу они сожрали.

Подыскали и козла
Отпущенья. Все свалили
На меня и скопом били.
Вот такая мандола.

Оклемаюсь я и к брату
Водяному убегу,
Я уж больше не могу
Быть все время виноватым,

Вечно прятаться в дупле.
Отравлю я их грибами,
Полетаю над гробами
На старухиной метле».

«Отвечай, старик, по - чести, -
Ванька Лешего пытал. -
Живность Нюркину сожрал
Ты с разбойниками вместе?

Вот теперь держи ответ.
За такое преступленье
Надо бить без промедленья,
Ты спускайся, дармоед».

Закричал в сердцах Лешак:
«Нету света в темном лесе,
Нету чести в мракобесе -
Ты кого стыдишь, дурак?

Да, дурак -  поскольку гнался
Не за розовым клубком,
Тот повел бы прямиком -
И ты здесь не оказался.

Ведьма розовый клубок
Понадежней схоронила,
А тебе другой всучила -
Будет дураку урок.

Ишь, какой храбрец нашелся!
Голодранец, пустозвон!
Ведь с нахальной рожей он
Лешака пужать приперся».

Ванька сплюнул: «Ша, старик». -
Виновато улыбнулся
И за шишкою нагнулся,
Битый Леший сразу в крик:

«Попроси - и не откажут,
С уваженьем попроси!
Почему же на Руси
В рожу бьют - потом уж скажут?»

Говорит ему дурак:
«Я просить тебя не стану,
Ты дорогу к Океяну
Сам покажешь, а, Лешак?

Как червяк, на ту лопату,
Ты обижен на Ягу».
«Непременно помогу
Я тебе, мужик, как брату.

Поведет тебя клубок
Точно к деду Водяному,
Топай к озеру лесному,
Но с опаскою, милок.

Там кикиморы шныряют,
Могут запросто сгубить.
Телеса они помыть
Из болота прибегают.

Всех захожих недотеп
Тянут к озеру резвиться,
В темной озера водице
Не один дурак утоп.

Как придешь туда, Ванюшка,
Сразу воду баламуть,
Никому не дай уснуть -
Ни улитке, ни лягушке.

Крикни с берега, Иван,
Толстозадому уроду -
И всплывет он, как колода,
Мой двоюродный братан.

И укажет, будь покоен,
Он тебе конкретный путь,
Но при встрече не забудь
Передать ему в поклоне

От меня привет большой.
Скажешь, мол, брательник болен,
Но по-прежнему доволен
Жизнью вольною лесной».

И клубком, что было силы,
Оземь бухнул, как мячом.
Да клубку все нипочем -
Злая сила покатила,

За собою повела
Дурака - то.  Чуть не плача,
Мчится он, так лошадь скачет,
Закусивши удила.

Леший с дерева спустился,
Ваньку взглядом проводил,
Мухоморов отварил,
Съел пяток - и отравился.

А потом, грибы кляня,
Было чем ему заняться -
Не давал понос подняться
Из кустов четыре дня.

          *

И клубок догнать хотелось,
И бежалось дураку,
Уж не резало в боку,
На душе цвело и пелось.

На печурке пролежал
Много лет Иван беспечно,
А приспичило - сердечный,
Без оглядки побежал.

Вот и озеро лесное
За кустарником блестит,
Влажный воздух свеж и чист.
А клубок, чужой рукою

Заведенный, стреканул
По кувшинкам и лягушкам,
По зеленым их макушкам,
И подковой утонул.

Делать нечего, портянки
Бросил в озеро дурак,
Сполоснул их кое - как,
И оставил на полянке.

Повалился он в траву,
Сном забылся молодецким,
Подложив ладонь по - детски,
Под седую голову.

Снилась мерзость, пошлость снилась,
Но оставим этот бред,
В нем одетой правды нет -
Только голая резвилась.

Целый день проспать он мог,
Лишь бы мухи не кусали,
Но его уже подняли,
Потащили как мешок

Прямо к озеру лесному
Две вонючие карги,
Расслюнявились враги,
Стосковавшись по мясному.

Надавал он им пинков,
А кикиморы, как змеи,
Зашипели, зеленея,
Затерялись средь пеньков.

Вот из озера явилась
Водяного голова,
Шевелюра, как трава,
На кувшинки цвет струилась.

«Мне никто, - старик орал, -
Не кидал такой подлянки!
Чую я, что ты портянки
Уж полгода не стирал.

Я с дочуркой и женою
Мирно завтракал икрою,
Вдруг повеяло амброю
Да вонючею такою.

Враз отшибло аппетит:
Дочка кушать перестала,
А жена без чувств упала,
Как башмак на дне лежит -

И трясет ее и корчит.
Я решил, какой - то тать
Порешил меня убрать,
Или сам погибнуть хочет.

Оказалось, что баран
Шерсть вонючую стирает,
Травит рыб, наяд пугает.
Что задумал, басурман?

Неужели - постираться?»
А Иван ему в ответ:
«Я принес тебе привет
От двоюродного братца».

Водяной: «Какая честь!
Шлет посыльных Леший гордый,
А весною с наглой мордой
Сам приперся, раков есть.

С чем явился? Не тяни».
«Вы как упыри живете,
Только пакостей и ждете,
Даже от своей родни.

А вот я - геройский малый,
Спас братишку твоего,
Не боюсь я никого,
Я бою всегда удалый. -

И дурак расправил плечи,
Веря собственным словам. -
Надавал я по мордам,
Изувечил, покалечил

Сорок восемь храбрецов.
И не рыжего пропойцу,
Из села молотобойца,
А конкретных молодцов.

Никого не обижаю,
Но уж если рассержусь,
То и тысячей сражусь -
Кулаком поубиваю.

Я не знал, за что Лешак
Был побит такой оравой,
В бой вступил не ради славы,
И никак не за пятак.

Оказалось, на неделе,
Сжег он баньку у Яги,
Вот наемные враги
На него и налетели.

Отлупили за поджог,
Старых бить у нас умеют,
Старых нынче не жалеют -
Вот Лешак и занемог».

«Покалечу негодяев! -
Шлепнул ластом Водяной
По макушке травяной. -
Я, конечно, понимаю -

Без компании Лешак,
Без своих девиц - засранок,
Без отвара из поганок,
Ну, не выдержит никак.

Что ж нейдет ко мне помыться -
Или в бане дух другой,
Или жесткости не той
В нашем озере водица?    (отр)

Он же, темная душа,
С детства замкнутый и скрытный,
Ходит к бабке, тлей побитой.
Да и Нюрка хороша...

Деда в гости зазывает -
То дрова ей наколоть,
То ей грядки прополоть,
Глядь, вина уж наливает.

И до утренней зари
Старички потом гужбанят,
Песни пошлые горланят -
Аж краснеют упыри».

«А меня в селе русалка
Беспокоит по ночам»… -
Ляпнул Ванька. Закричал
Водяной: «Братишку жалко!

За него же отомстит
Змей Горыныч трехметровый,
Этот студень бестолковый
У меня на дне сидит.

Три главы злодей имеет,
Не имея в них мозгов,
Он в три пасти жрать готов -
Потому и тяжелеет.

Он над озером летел -
Я не знал, что эти змеи
Все такие ротозеи -
Он в три стороны смотрел,

А под пузом, что творится,
И не видел крокодил,
Если б над землей парил -
Мог и вдребезги разбиться.

Зацепившись за сосну,
Причиндалами в два пуда,
Заорало Чудо - Юдо
И, упав, пошло ко дну.

Как я переволновался!
Водоем, кормилец мой,
Превращался в чан с ухой,
Змей - то пламенем плевался.

Но Горыныч быстро сник,
Он огня не изрыгает,
Пузыри в три рта пускает,
Обленился, как плавник

Сытой щуки. Нынче тати
Приведут коней поить,
Прикажу их утопить,
Хоть какое - то занятье

Будет Змею для души.
Я ведь просто так не трону,
Все по - чести, по - закону,
Надо суд вершить - верши».

«Ошалел ты, Чудо - Юдо!
Да какой же это суд?
Преступленьем пахнет тут -
Подлым, зверским самосудом!» -

Прокричал в сердцах Иван.
Водяной сказал: «Не кто - то
Леший, не сосед с болота,
А двоюродный братан.

Эта месть моя священна,
Пусть коварна и страшна,
Рано - поздно, но она
Совершится непременно.

Изобьет, к примеру, тать
Твоего родного брата -
Ты накажешь супостата
Иль пойдешь судью искать?

Разозлил меня! За это
Утащу тебя на дно,
От такого все равно
И на суше толку нету.

А Иван и про быка
Вдруг запел, и про буренку,
Как любимого теленка
Унесла у них река.

Как поднялись те коровы
В страшном горе на утес
И, нырнув, в глубокий плес,
Сгинули в реке суровой.

Водяной сказал: «Болит
Левый бок, сейчас заплачу.
Я на дурня время трачу,
А он душу теребит.

Пошутил я, мне не нужен
Непромытый раздолбай.
Ты клубок свой забирай
И ступай к коту на ужин».

И опять Иван бежит
И клубок свой догоняет.
Почему же он страдает,
Почему душа болит?

        *

Будто бы застыл в поклоне
Дуб огромным кулаком
Над Иваном - дураком,
А в могучей его кроне

Отдыхает рыжий кот.
Кот как кот. Лежит на дубе
В полосатой рыжей шубе,
Мирно песенки поет.

Дурака досада гложет:
«Значит, врал мне козокрад,
Что его плавучий брат
Обязательно поможет -

Путь - дорогу объяснит».
Вот походкою проворной
Из крапивы ворон черный
Подошел и говорит:

«От Яги путем окольным
Сам клубок тебя ведет
Круголями. Видишь, кот
Распушился недовольный?

Грозно выгнулся дугой.
Поглядите на артиста!
Был когда - то кот нечистый
У Бессмертного слугой.

Говорят, что слямзил что - то
Он однажды со стола -
Жадность зверя подвела.
Изловили паразита,

Думали сперва убить,
Но потом бока намяли,
К дубу цепью приковали,
Ларь велели сторожить.

Жизнь Кощеева - в иголке,
А игла лежит в яйце,
А яйцо - вон в том ларце,
Это, Ваня, кривотолки.

Кто ж доверит жизнь свою
Хитрозадому уроду?
Ты вглядись в кошачью морду -
Проходимец, мать твою…

В лапы гусли ему дали,
Вот по ним коварный кот
Коготком лишь проведет -
Так они страшней пищали -

Люди падают ничком,
В страшных муках помирая,
Эти гусли лишь хапаи
Не боятся нипочем.

Так что, Ваня, прочь сомненья,
Нет в ларце том ни рожна,
Под приглядом быть должна
Здесь тропа в его владенья.

Вот и ты по ней ступай
За клубком своим поганым.
Ох, везет же вам Иванам -
Как Иван, так - раздолбай.

Поплутав в лесу немножко,
Твой клубок и приведет,
Если нечисть не сожрет,
К самой старшей Бабке Ёжке.

А вот с ней будь поушлей,
Ты способен с бабой сладить,
А теперь пора погладить
И кота… промеж ушей».

«Эй, Гусляр, спускайся с дуба,
Хватит песенки вопить
Да невинный люд губить!» -
Крикнул Ванька зверю грубо.

«А я душеньку твою, -
Промурлыкал кот Ивану, -
И отседова достану -
Я плевком тебя убью,

Желудями закидаю».
Ванька уши мхом заткнул
И кричит коту: «Заснул,
Жирный зад в тени спасая?

Мы, таких как ты котяр
Варим в чугунах собакам,
Мой Полкан бы съел со смаком
Целиком тебя, Гусляр».

В гневе кот за гусли взялся
И по струнам скребанул -
Ванька даже не моргнул,
И в глаза ему смеялся.

Нервный кот бренчал, бренчал,
Что - то пел. (Иван не слышал).
Как запас весь песен вышел,
Бросив гусли, замолчал.

Ванька вытащил затычки,
Был он собран как боец,
И подумал молодец:
«Победил я в этой стычке,

Нужен мне заход второй. -
Завопил вдруг. - Стой, горбатый,
Ты куда полез с лопатой?
Ой, под дубом хоть не рой!

А ступай ты под рябину,
Там копатель и копай!»
«Как хапай? Опять хапай? -
Кот дугою выгнул спину.

(Вот тебе и страшный зверь). -
Ненавижу землероек!
Уж насколько был я стоек,
Так уж гнуться стал теперь.

Эти подлые хапаи
Роют ямы там и тут,
А кому добро сдают,
Даже я про то не знаю.

И под дубом завелись,
Им бы только покопаться,
И Кощея не боятся -
Оборзели, зажрались!»

«Я сердитому хапаю
Дам серьезный укорот,
А ты дай мне гусли, кот.
Я тебе сейчас сыграю

Песню лучшую свою,
Песню грустную такую,
И рыдаю, и тоскую
Я, когда ее пою». -

Говорит Иван, смелея,
К дубу крадучись идет,
А в ответ хитрющий кот
Говорит: «Я сам умею,

Запою, аж мухи мрут,
Даже витязь не решится
Мимо дуба прокатиться
За полцарства. Страшно тут.

Потому, что охраняю
Я кощеевский ларец».
А Иван: «Ты - молодец,
Но боишься, кот, хапая.

Ишь, поджилки как дрожат.
Ну а гусли яворча;ты
На земле, вон, у лопаты
У хапаевской лежат».

Кот вскричал: «Бери их с таком!
И лопату забери,
А хапая раздери
И свари своим собакам».

Ванька гусли подобрал,
Вострым ногтем со всей силы,
Смерть несущие он жилы,
Будто ножичком порвал.

И запел он про буренку,
И запел он про быка,
И как черная река
Унесла у них теленка.

Как поднялись на утес
В страшном горе бык с коровой,
И под рев реки суровой
Прыгнули в глубокий плес.

«Что ж ты к завтраку развылся?
Испоганил аппетит,
Тут и так нутро болит -
Я ж еще не похмелился.

И с утра уже готов
Валерьяновки откушать -
Не могу я больше слушать
Про утопленных коров.

Возвращай мне гусли эти,
Мой товарищ дорогой,
Вот клубок твой заводной,
Самый бешенный на свете,

И катись отседа, тать, -
Кот клубок подальше кинул,
Зашипел и спину выгнул, -
Иль тебе по шее дать?


Это я организую».
Бросив струнный инструмент,
За клубком Иван в момент
Сиганул в траву густую.

Долго помнил лес потом,
Как на дубе кот резвился -
Валерьяновки напился
И гонялся за хвостом.

          *

Меж осин легко и звонко
Речка шустрая бежит.
Пригорюнившись, сидит
В сарафанчике девчонка

У воды, на валуне,
Слезы горькие роняя,
Злую долю проклиная.
Аж мурашки по спине…

Подошел Иван к девице,
Как сестре ей говорит:
«У меня душа болит,
Может и удар случиться,

Если ты, краса моя,
Слезы лить не перестанешь,
С валуна ко мне не встанешь.
Расскажи, в чем боль твоя».

Виновато улыбнулась
Раскрасавица ему:
«Шла я к дому своему
И об камешек споткнулась.

Уходи, желанник мой,
По протоптанной дорожке,
Видишь, повредила ножку -
Не дойти никак домой.

Ну, а коли есть охота
Бедной Вареньке помочь,
То и я тогда не прочь -
Унеси меня с болота».

И Иван - дурак расцвел,
Пред красавицей девицей,
Как сизарь, над голубицей
Перья веером развел.

Взял он на руки бедняжку,
Осторожненько понес,
Локоны щекочут нос,
Пахнут медом и ромашкой.

Захотелось целовать
Босоногую девчушку,
Притворился, что на ушко
Что - то хочет пошептать.

Вдруг он вскрикнул: «Вот так диво!
Добрый выдался денек».
И девицу, как пенек,
Бросил в жгучую крапиву.

Да вот только ни визжать,      
Ни кричать она не стала,
Бабкой из крапивы встала
И сказала: «Твою мать…

Коршушякой налетел,
Оземь шлепнул как лягушку!
Ты же бедную старушку
Изнасиловать хотел».

Говорит Иван старухе:
«Закрываем балаган!
Уж раскрыл я твой обман
По пятну на левом ухе.

Я же друг твоих сестер,
Вот, клубок они мне дали,
Я пришел из дальней дали,
Руки как сестре простер».

Бабка хмыкнула: «Ручонки
Похотливо протянул
И, пылая весь, сомкнул
Их на стане у девчонки».

«Я ни с кем здесь не знаком, -
Ванька сник, - в лесу поганом
Все зовут меня Иваном,
Обзывают дураком».

«Что ж тебе, милок обидно?
Издаля учует всяк,
Что идет Иван - дурак,
А вблизи - по роже видно.

Иль не так тебя зовут?
Или ты, мурло коровье,
Из боярского сословья,
Может быть, ты Сигизмунд?

Так  что, друг сестер сердечный,
На руках неси меня,
Будто язычок огня,
Не дыша неси, неспешно

До избушки до моей.
Будешь знать, как оземь бить
То, что опосля носить
На хребту спины своей».

Долго старую злодейку
Нес, а, выбившись из сил,
На пенечек посадил,
Как ребенка на скамейку.

А старуха: «Как же так,
Не швырнул в кусты, как палку,
Неужели стало жалко?
Исправляешься, дурак.

Видишь, Ванька, ту ограду?
Вот за ней Кощей живет,
И друзьям пожить дает,
Что построились с ним рядом.

Есть у Коши и враги,
Потому я и при деле,
Хоть порой и на пределе
Нервы бабушки Яги.

За высоким частоколом,
Где громада теремов
Поднялась до облаков
Над моей избой укором,

Я уже сто первый год
За порядком наблюдаю,
Посторонних изгоняю,
Пропускаю же народ

Тот, что знаю я конкретно.
У меня и песик есть,
Коль задумает пролезть
Злыдень в дырку незаметно -

Пес за ним уже бежит,
У лазейки догоняет…
Вор потом портки стирает
И здоровьем дорожит.

Понимающе кивает
Ванька: «Есть что охранять.
Очевидно, только знать
Здесь и воры проживают.

И монетою звенят,
И построились неплохо,
Как на теремах Гороха
Крыши золотом горят».   

«Что там царские палаты?
Лепят до небес дома,
Расписные терема
Черноглазые ребята.

Чую, с южной стороны
Понаехали такие -
На работу дюже злые
И на деньги все жадны».

Ведьма старая зевнула,
Нервно всхлипнула, потом,
Пожевав беззубым ртом,
Как дитя на пне заснула.

Да, года свое берут.
И дурак тут размечтался:
«Вот бы ворон показался…»
Глядь, а ворон тут как тут.

Говорит: «Ты у бабули
Из передника, милок,
Забирай - ка свой клубок
И беги, пока не вздули.

Если здесь тебя найдет
Кто - нибудь из местной стражи,
Обвинит мгновенно в краже
Старой бабки, идиот.

Все, что видишь в темном царстве -
Это сам Кощей и есть,
И, построенное здесь,
На обмане и коварстве

Было в этакой глуши
Для утехи и забавы -
Ради чрева, ради славы,
Для погибели души.

Плотских ли утех излишки
Иль ларец на дубе том,
Охраняемый послом,
Для отвода глаз - пустышки.

Человеку жизни срок
Уж отмерен - и конкретно,
Потому - то и бессмертный
Царь Кощей. Ведь он - порок.

Так ломай его иголки!
Мысль порочную унял,
Так иголку и сломал -
И бери другую с полки».

Даром ворон выступал,
Дурачок его не слушал,
Он топтал под елкой груши
И об острове мечтал.

Было видно, что Ивану
Так нужны его слова,
Как скотине трын - трава.
Осторожно из кармана

Ворон клювом у Яги
Вытянул клубок. Сердито
Говорит: «Дурак набитый,
К морю синему беги.

Там, у берега, долблёнка -
Лодка ждет. Поторопись,
Да на татей не нарвись,
Береги, Иван, печенку».

          *

Ванька мчался за клубком,
Ветки с треском врозь летели.
Вдруг заехал из - за ели
Кто - то в челюсть кулаком.

Он упал в траву неловко
И подумал: «Как же так?
Я летел, но вдруг кулак
В челюсть - бац, и остановка.

Покидают тело силы,
Неужели - все, конец?
От своих сбежал глупец,
Чтоб другие погубили».

Ванька веки опустил,
В черный омут окунулся,
А когда, хрипя, проснулся,
Уж привязан к елке был.

Взбудораженной толпою.
Раскрасневшись от вина,
Ведмедя  иль кабана
Жарят тати. Хоть слюною

Подавись! Да крепкий жгут
Выжимает мысль о пище,
Тут отдашь любые тыщи,
Чтоб избавиться от пут.

И запел он про буренку,
И запел он про быка,
И как черная река
Унесла у них теленка,

Как поднялись на утес
В страшном горе бык с коровой,
И под рев реки суровой
Бросились в глубокий плес.

Тати Ваньку окружили,
Атаман их Карабер
Говорит: «Ты что, сдурел?
Мы тебя, считай, не били,

Не пытали ни рожна,
А ты воешь, тварь такая,
Эта песнь твоя плохая,
Нам такая не нужна».

Отвязали дурня сразу,
Усадили у костра -
И до самого утра
Он рассказывал им сказы.

Отказался брагу пить,
А вот мясо жрал без меры,
Лишь под утро Караберу
Душу он решил излить:

«Бегал, бегал за клубочком
По болотам и кустам,
И уж верить перестал
Вашим старым белобочкам.

Через раз уже дышу,
Пожелтел как лист кленовый,
Но сегодня подвиг новый
Непременно совершу».

Атаман же справедливый
Говорит ему: «Клубок -
Это твой, Иван, порок.
Сам пригрел, дурак ленивый,

Ты гадюку на груди.
Закидай врага листвою,
И ступай своей тропою,
Сделай выбор - и иди.

Да, легко с поводырями,
Но не все же честь блюдут,
Точно к ручке подведут -
А вот, что там, за дверями?

Отворил с надеждой дверь,
А за ней - опять дорога,
А в лесу тропинок много,
Да в кустах таится зверь.

Каждый жнет, что он посеет.
Коль себе наметил путь,
То с него уже спугнуть
Даже аспид не посмеет.

Выходи же на народ,
Брось обитель колдовскую,
Извелась, поди, тоскуя,
Мать по сыну, обормот».

«Я блуждаю здесь напрасно.
На поверхности земли,
Хоть в навозе, хоть в пыли,
Чувствую себя прекрасно. -

Говорит Иван в ответ. -
Стал я жертвою обмана -
Нет здесь острова Буяна,
Потому что моря нет».

Атаман сказал: «Убогий.
Ты увидишь Океян,
Да и остров твой Буян
Виден с берега любого.

Коль не нужен мой наказ,
Брось клубок перед собою,
Он звериною тропою
Приведет тебя как раз».(отр)

Вновь приходится гоняться
За старухиным клубком,
Да, с упертым дураком
В беге лучше не тягаться.

Стал он строен и поджар,
Потерял немало весу,
Ведь приходится по лесу
Мчаться, будто на пожар.

         *

Вышел из лесу Иван -
В ста шагах лежит, сверкая,
Голубая гладь морская.
Вот он - славный Океян.

А клубок к воде помчался,
И с разбега сиганул
Со скалы, и утонул.
Даже, гад, не попрощался.

На загаженном песке
Странный страж стоит у лодки -
Дед с козлиною бородкой,
С алебардою в руке.

Из - под шапки - тюрбана,
Вошью, в кудри завитые,
Волосы торчат седые,
В серой перхоти спина.

Со скалы Иван спустился,
Пот струится по лицу,
И почтенно, как отцу,
Старцу в ноги поклонился.

«Здравствуй, старче, помоги.
Ничего я не имею,
Но с себя не пожалею
Хоть штаны, хоть сапоги.

Мне на остров надо срочно
Было год еще назад,
Да ухабами богат
От избы мой путь порочный.

Сжалься, старый, переправь,
Я спешу как на свиданье,
Но такое расстоянье
Не осилить сроду вплавь».

Говорит старик: «Герой,
Ну, а вдруг мое корыто
Будет, как мешком накрыто,
Набежавшею волной?

И тогда твои штаны,
Собранные из заплаток,
Сапоги, совсем без пяток,
Станут точно не нужны

Ни тебе, ни мне. С обеда
Шебаршится Океян -
Будет шторм. А на Буян
Ты один плыви, без деда.

Мне не лодку эту жаль -
У меня спина больная,
Чтобы, веслами махая,
Бурей плыть такую даль.

Ты, родимый, без оглядки,
В одиночку угребай,
Но вначале отгадай
Три несложные загадки.

Трижды верный дашь ответ -
Лодку сразу забираешь,
Хоть одну не отгадаешь,
Брошу рыбам на обед.

Или сам сожру». «Не знаю
Как тебя благодарить. -
Ванька всхлипнул. - Может быть,
Песню я тебе сыграю?

Песню лучшую свою,
Заунывную такую,
И рыдаю, и тоскую
Я, когда ее пою».

И запел он про буренку,
И запел он про быка,
И как черная река
Унесла у них теленка,

Как поднялись на утес
Безутешные коровы -
И под рев реки суровой
Бросились в глубокий плес

Стал тут стражник материться,
Весла дураку отдал,
Зарыдал и пошагал
К морю, видимо, топиться.

          *                (отр)

Ванька по морю плывет,
Громко песни распевает,
На ходу их сочиняет,
Ловко веслами гребет.

Вдруг из моря Океяна,
Здоровенная, как сом,
С рыбьим женщина хвостом
Сиганула на Ивана.

И давай его лобзать
Так, что дурню плохо стало,
Чуть не парализовало.
Разве можно так пугать?

Присосалась, как пиявка,
Эта нечисть. Кое - как
Отцепил таки дурак
И швырнул за борт мерзавку.

Только справился с одной,
Тут же из морской пучины,
Пуще прежней, образина
Корчит рожи над волной.

Лезет в лодку Чудо - Юдо,
В чешуе лишь до пупка,
Ниже все как у быка
Племенного: хвост, приблуда…

Поплавками помахал
И спросил его, как друга:
«Ты на кой это, бандюга,
На сестру мою напал?»

«Я от ваших баб седею, -
Проворчал Иван - дурак. -
Я не сом, и не судак,
Как я это поимею?

Может быть, как провиант?
Хоть и сытая девица,
А вот в пищу не годится
Тварь гибридная, мутант.

Рыба с мясом - это даже
Наш Полкан не станет жрать.
Как я буду оскорблять
Вашу…вашу,.. мягко скажем,

Вашу странную сестру,
Ту, что в чреве Океяна
Мелет мерзость про Ивана,
Мечет, подлая, икру?

В полном я недоуменье,
Уважаемый судак,
Размножаетесь вы как,
При таком несовпаденье?»

«Уж куда тебе понять. -
Ухмыльнулась тварь морская. -
И зачем тебе, не знаю,
В эти тонкости вникать?»

«Потому, что я являюсь
Пострадавшей стороной -
На земле и под землей
От русалок отбиваюсь.

Интерес ко мне, - Иван
Злился, - дюже нездоровый -
Был бы сом я двухметровый
Иль какой - нибудь сазан.

Лишь расслабишься немножко -
Сразу нечисть завелась…»
«А ты сам, дурак не лазь
По неведомым дорожкам.

Ты от дел не убегай -
Сей горох, овес, пшеницу,
Что - нибудь да уродится -
Ты ж потомственный ратай.

Ходит - бродит, где попало
Вездесущий паразит, -
Чудо - Юдо говорит, -
В жуткой темени подвала,

Вечно ищет чей - то клад.
Он сокровищами грезит,
А в дерьмо чужое влезет -
Сразу кто - то виноват».

Надоели эти твари!
Чтоб заткнулся полусом,
Оттянул Иван веслом
По губастой наглой харе.

Закипел вдруг Океян,
Волны лодку подхватили
И как щепку потащили
Вместе с Ванькой на Буян.

Долго молния сверкала,
Долго рявкал Океян -
Не видал того Иван,
Был он выброшен на скалы

Гневно черною волной.
Бредил, весла обнимая,
То, смеясь, то вдруг, икая,
Бил по камню головой.

         
          *

А сегодня гладь морская,
Отшумев, спокойно спит,
Ровным зеркалом блестит,
Ничего не отражая.

На высоком берегу -
Расписной шатер парчовый,
В нем Иван - дурак багровый
Строит старого слугу,

На перине полулежа,
С полной чарою вина:
«Это пойло ни хрена
И на бражку не похожа.

Отыщи ты, где - нибудь,
Зелена вина иль меду,
Хоть разбейся об колоду,
Но похмелку мне добудь».

Старый джинн ему в поклоне
Говорит: «Хозяин мой,
Ищут от беды такой
Исцеленье в самогоне.

Потому, что самогон,
Лучше всякого нектару,
Выпьешь чарку или пару -
И похмелье вышло вон.

От хваленых вин паленых
Только муки по утрам,
Кто - то ставит по углам
Жутких гномиков зеленых.

А хороший самогон,
Как слеза прозрачный, чистый,
Он разгонит нечисть быстро».
Так сказал и вышел вон.

Чуть живой Иван поднялся,
Смотрит в щелку: солнца нет.
И откуда яркий свет
В подземелье появлялся?

А Ивану все равно:
Кто, зачем обогревает,
Иссушает, орошает -
Колдовство кругом одно.

Год назад, когда прибило
Ваньку к берегу волной,
Весь разбитый и больной,
Выполз будто из могилы

Он к волшебному шатру.
И проблем совсем не стало,
Словно их и не бывало.
Что, пришелся по нутру?

Приглянулся, безусловно -
Только вполз в шатер Иван,
Враз избавился от ран,
Стал дышать легко и ровно -

Удивительно легко.
Обняла его истома,
Смутно помнил - кто то дома
Где - то очень далеко.

Старый джинн перед Иваном
Скатерть с яствами раскрыл
И под чресла подстелил
Две подушки. Скоро пьяный

Ванька песенки орал
Про далекую общину,
А под утро, свистнув джинну,
Девок на ночь заказал.

Старый джинн всегда солдатом
День у полога стоял,
И лишь на ночь уползал
Он в кувшин, покрытый златом.

Превратится в сизый дым -
И тягуче внутрь вползает,
А наутро вылезает
И становится седым,

Бледнокожим стариканом,
Элегантным, как слега.
Был кудесником слуга,
Очень добрым и забавным.

Кто приклеил к дураку
Колдовскую фурнитуру,
С тайной целью или с дуру?
Почему - то к старику

Лезть с вопросом нет желанья,
Да зачем? Каприз любой
Будет выполнен слугой
В сей же миг, без опозданья.

Знамо, чем - то заслужил
Пьяный дурень уваженье,
Коль такие угощенья
Каждый день слуга носил.

Ванька остров неказистый
Обошел уже давно,
Уяснил тогда одно:
Остров голый, каменистый,

Живности в помине нет,
Только он, как вошь на блюде,
Да храпит в своей посуде
До утра, как мерин, дед.

А шатер, откуда взялся?
Он и в это не вникал,
Вина чарами лакал,
Что греха таить - спивался.

Начал сниться дом родной,
Братаны, отец и матерь,
На столе льняная скатерть,
Воздух в комнате дурной.

По ночам в слезах тоскует
Он по родине своей,
Но забудет вмиг о ней,
Только лишь вино почует.

А вино уже с утра
Поджидает у постели.
…Вот Иван на воздух еле
Выползает из шатра

Весь, какой - то темно - синий,
Как заморский баклажан.
А у входа  старикан -
С самогонкою в кувшине.

Говорит Иван: «Колдун,
А поставь - ка ты мне древо
У шатра, у входа, слева».
Вот что делает бодун.

Джинн почтенно поклонился,
В кулачок сухой шепнул,
А потом и сам струхнул,
Как вдруг исполин явился.

Ванька в ужасе присел:
«Это что еще за чудо,
В нем обхватов восемь будет,
Что ты старый нарадел?»

Джинн бормочет: «Кроной тучи
Подпирает баобаб,
Пусть внутри трухляв и слаб,
А снаружи  он могучий.

Тыщу лет готов стоять,
А на кой? И сам не знает -
Он тебя напоминает,
Бьет укором, так сказать».

Тут дурак и взбеленился:
«Слушай, старый дикобраз,
Мой приказ - чтобы зараз
Ты в сосуде очутился!

Или матом подстегнуть?»
Тонкой дымкою тумана
Сполз в посуду от Ивана
Старый джинн, чего тянуть,

Чтоб услышать мат вдогонку?
А Иван кувшин берет
И опять в шатер идет,
Выливает самогонку

В позолоченный сосуд.
Что - то там внутри шипело,
Материлось - и запело
Вдруг про чей - то тяжкий труд.

А когда густой и страшный
Из кувшина грянул храп,
Вышел Ванька из шатра
Одинокий и несчастный:

«Нет ни отдыха, ни сна.
Наконец добрел до цели,
А душа в ослабшем теле
Возжелала вдруг вина.

Нежусь, как в болоте жаба,
Поимел, чего хотел.
Вот бы ворон посмотрел…»
Слышит голос с баобаба:

«Что, Иван, собаку съел,
А хвостом и подавился?
Ожирел, обрюзг и спился,
Как же ты разбогател!

Угостишь орла обедом?»
Бедный Ванька зарыдал:
«Проводник, как я устал!
Забери меня отседа.

Я на печке хлеб жевал
С тертым хреном - был доволен
И душою был покоен,
Сказки ночью сочинял.

Здесь мне солнца не хватает,
Не до сказочек совсем,
Чарку выпью, лишь заем -
Джинн другую наливает».

«Я тебя предупреждал
В темном лесе, у колодца.
А теперь, гляжу, неймется
Плюнуть в колдовской подвал.

В отчий дом опять охота, -
Молвил ворон, - а потом
На печурке с калачом
Развалиться стихоплету?»

«Нет, у Средней у Яги
Задолжали мне немного.
Перед дальнею дорогой
Я хочу собрать долги.

Мне на местные рогули
Наплевать, - сказал дурак. -
Друг крылатый, сделай так,
Чтоб возник я у бабули».

Вот издал истошный крик
Ворон черный на Буяне -
На лесной Иван поляне
Очутился в тот же миг.

          *

На поляне спит по - пьяне
Весь разбойников отряд
И храпит, так не храпят
Даже лошади в тумане.

У костра лежит слега,
К ней привязана бечевкой,
Кем - то опытно и ловко,
Закопченная Яга.

Обрыдалась вся старуха:
«Ой, касатик, как ты - в масть!
Уж не дай ты мне пропасть,
Распутляй, заели мухи».

Затрещали рядом ветки:
Вот крылатая изба,
Будто курочка Ряба,
Вышла, квохчет, с нею детки,

Чуть побольше кулака -
Хатки на цыплячьих ножках -
На удолбанной дорожке
Отплясали трепака.

Говорит Иван устало:
«Расскажи мне: что и как,
Чтобы даже я, дурак,
Понял». Бабка закивала

Закопченной головой:
«Леший, падла, он недаром
Опоил грибным отваром,
Окурил чумной травой

Всю разбойную дружину,
И ко мне же дармоед
С кодлой прется на обед,
Уж забыл, что съел скотину.

Лебедей подлец сожрал,
И козу, и две индюшки,
Без стыда из - под избушки
Яйца ночью воровал.

Нечем было поживиться
У страдалицы Яги,
Разобиделись враги,
Стали яростно резвиться,

Будто мухи на окне.
Крепко к палке прикрутили,
А потом к костру тащили,
Чтоб зажарить на огне.

Но напиток из опенков
Крепко выручил меня,
Ведь у самого огня
Уложил он спать подонков.

Тыщу лет, считай, жила,
И конца не ожидала,
А вот нынче так попало,
Что чуть дубу не дала

Беззащитная старушка.
Ты пониже наклонись,
Я не трону, не боись,
Пошепчу тебе на ушко.

А ты выслушай Ягу,
Никому не помогала,
Но тебе я из подвала
Нынче выйти помогу.

Сядем в ступу мы с тобою
И отседа улетим
Куда только захотим,
Стоит мне взмахнуть метлою».

Развязал ее Иван
И сказал: «Вот наказанье,
В этом новом обещанье
Снова слышится обман.

Сам я выберусь на волю,
А клубок ты мне отдай.
Розовый! И, ведьма, знай,
Нету веры тебе боле.

Коль сбежишь от дурака -
Я тебя везде достану,
Жарить, как козу не стану -
Сберегу для Лешака

Иль отправлю к Водяному.
Он давно на берегу
Ждет коварную Ягу,
Так - в дупло иль - к водоему?»

Бабка вынесла клубок
Из избушки, в паутине,
И швырнула как скотине
Надоевшей: «Чтоб ты сдох.

Грабят бедную старушку,
По ночам слезми кричу,
И уж больше не хочу
Я проведать Покатушку».

«Нет дороги с этих пор
Вам до моря Океяна,
Нет и дурака Ивана». -
Бросил он клубок в костер.

В тот же миг заголосила -
Заскреблась со всех сторон,
Издавала жуткий стон,
Вопли - вражеская сила.

Вспыхнул розовый клубок
И сгорел с дровами вместе,
Долго вился на том месте,
Серой пахнущий дымок.

Словно от душевной боли,
Ворон черный завопил
И крылом своим забил,
Будто кочет на заборе.

А Иван - дурак исчез,
Как его и не бывало.
Птица молвила устало:
«Пожалел беднягу лес.

Где в степи березка гнется,
Возле камня - валуна,
Спит Иван, и ни рожна
Он не вспомнит, как проснется

И не стоит вспоминать,
Если столько огорчений
От подобных приключений.
Что ж бессонницей страдать?»

          *

Каркал ворон как - то странно:
«Что ты натворил, глупец!?
Ох, задаст тебе отец!»
Каркал голосом Степана.

Вот открыл глаза Иван
И увидел над собою,
Что над ним склонились двое:
Брат Кузьма да брат Степан.

И запел он про буренку,
И запел он про быка,
И как черная река
Унесла у них теленка,

Как поперлись на утес
В страшном горе бык с коровой,
И под рев реки суровой
Бросились в глубокий плес,

Как любимого теленка
Привели они на луг,
Как на радостях пастух
Жрал неделю самогонку.

Вот Иван домой вернется,
В ноги бухнется отцу,
Сопли, смазав по лицу.
«Я исправлюсь», - поклянется.

Будет сеять и пахать,
Сказки сочинять, и втайне,
Он об острове Буяне
До последних дней мечтать.

Ну а как же Покатушка?
Возле камня валуна,
Ждет с клубком его она,
Непутевая старушка.

А сама бы в лес пошла,
Не рядилась бы с Иваном,
Уж на острове Буяне
Губернаторшей была.

         *

Залетел на огород
Черный ворон к бабке Фекле,
Поискал жучков на свекле,
Помотался взад - вперед,

А потом вдруг в сад метнулся,
Там издал истошный крик -
И мошенник в тот же миг
Бабкой Феклой обернулся.

Ведьма в хижину вошла,
Села в ступу и сказала:
«Как я отбивать устала
Ваньку от исчадий зла.

Я его всегда жалела,
Он смеялся надо мной.
Да не будь он мне родней,
Я бы рядом с ним не села».

И, взмахнув метлой, старушка
Через дымоход печной
Вылетела в час ночной
На шабаш к своим подружкам.

***