Про головы и мысли

Есть у нас в группе мальчик Ваня. Я его никогда не обижаю, он тихий. Его и сестру бабушка воспитывает, и я слышала, что родители у них на лодке перевернулись. Танька, моя подружка, правда, говорит, что их на стойке плитой убило. Но я же понимаю, что Ваню про такое спрашивать нельзя, и просто его не трогаю. Других обозвать могу, и вещи спрятать, и укусить, и стукнуть.
У Вани самое удивительное - голова. Она у него большая и круглая, как дедов глобус, который он мне иногда дает посмотреть. Ваня мало говорит, и чтоб ему быстрей думалось, наверное, голову свою чешет. Вот мне интересно, что у нас у всех в головах? Спрашивала, говорят – мысли. Иногда я даже чувствую, как эти мысли у меня там изнутри чешутся. Если я играю или, например, ем, я про них совсем забываю. А вот если сидеть ждать – когда тебя заберут, когда маме зарплату в кассе дадут или зуб вылечат, или на тихом часе лежишь – тут эти мысли прям набрасываются на меня. Только начнешь про одно думать, уже другое лезет, а там дальше! Только все передумаю, что-то новенькое стучится. И главное, если козу из носа можно достать – когда никто не видит, конечно, то мысль-то не достанешь!  Иногда я себе представляю, что эти мысли в ушах притаились, и как будто что-то шепчут. Вот бы их выловить и рассмотреть хорошенько.
Стояла сегодня смотрела в зеркало – может, у меня голова маленькая и им там тесно? Вроде не маленькая, обычная. Во дворе у нас есть мальчик, хулиган один, у него голова как лампочка, лоб высокий, вверх смотрит. Вот ему, наверное, хорошо. Мысли не давят. Говорят, его в деревне лошадь копытом стукнула. Я бы его тоже стукнула, но он меня старше и больше.
Совсем меня эти мысли замучили, и я спросила деда, можно ли как-нибудь мысли из головы достать. А дед и говорит – конечно.  Я обрадовалась и спросила – микроскопом? Нет, говорит, сейчас покажу. И просто идет к книжному шкафу. Показывает на самые обыкновенные книжки и говорит – вот они, мысли, сколько хочешь. Сидишь себе и в книжку записываешь, только надо для этого буквы знать.
Так я и думала, что ничего интересного не увижу, а дед уже давно пытается меня этим буквам учить, как будто мне больше делать нечего! А писатели эти молодцы – вон сколько написали!