Деревенские байки про Вована часть - 5

Я знал всегда, что коль мужик,
Вино пить перестал совсем.
Наверно кодирнулся он,
Иль вовсе чем то заболел.

Сомнению мои слова,
Не подвергались никогда.
Но оказалось что и я,
Мог ошибаться иногда.

Как подтверждение словам,
Мой друг Вован, я знаю точно.
На кодировку не ходил,
А пить сам, бросил очень срочно.

Я говорил, что наш Вован,
Пить перестал, когда женился.
К тому же у него приплод,
Потом из девок народился.

И бизнес в гору вдруг попёр,
Коровы петь не перестали.
Под музыку больших умов,
Нам молоко на ферме гнали.

Колхоз теперь миллионер,
То всё Вованова заслуга.
Вот, председателем он стал,
И не забыл, конечно, друга.

Теперь при нём я состою,
Для стада делаю кормёжку.
Как Вовка, тоже ведь не пью,
Ну, только изредка немножко.

И просто Вовка, председатель,
Конечно же, теперь не прёт.
Вован Вованыч это круче,
Как Путин, лучше подойдёт.

Но как в народе говорится:
«Коль из деревни вышел ты,
Культурой, вряд ли заблестишь,
Тебя хоть графом назови».

Вот так вот с нами и случилось,
Как эта мудрость говорит.
Мы с председателем опять,
Народ сумели посмешить.

Но если б, деревенский наш,
То это мимо бы прошло.
А то ведь аж в столице мы,
Своё отметили лицо.

А всё случилось от того,
Что нас никто не научил.
В столице - это не в деревне,
Другой совсем культурный мир.

Когда на выставку быков,
Вдруг честь представилась слетать.
И если б только нам одним,
А то быка пришлось нам взять.

Вот тут и вышел коленкор.
Никто ж не знал что для быков,
На самолётах в багаже,
Не предусмотрено мест;в.

Как два колхозных джентельмена,
В костюмах новых и с быком.
Мы в Шереметьево примчались,
На скотовозе небольшом.

Как только сходни разложили,
Быка что б с кузова достать.
В лице вокруг все изменились,
И ринулись от нас бежать.

Ну, дело ясное конечно,
Такой бычара хоть кого,
Загнать на столб одним лишь видом
Готов, не сделав ничего.

Короче, как быка достали,
И в зал с собою повели,
Что бы билеты по заказу,
Забрать на наши личности.

Нас почему то окружили,
Одни и те же мужики.
Все в чёрных куртках и с глазами,
Ну как у плоской камбалы.

Точней не то - что окружили,
Народ из зала увели.
И сами по углам слиняли,
Раскрыв зачем то сильно рты.

Один какой то знать начальник,
Кричит: - «Вы что совсем с ума сошли,
Кого сюда вы притащили?
А ну ка быстро вон пошли».

Мы документы показали,
Что нас туда Россия шлёт.
И этот бык там за границей,
Долж;н представить наш народ.

Поэтому конечно надо,
Сесть нам скорее в самолёт.
Что бы с Вованом и быком,
Сей важный выполнить полёт.

Мужик, который был там главным,
Совсем знать видно охренел.
Как рыба, ртом хватая воздух,
Руками что-то всё вертел.

Потом его как прыщ прорвало,
И он на нас как заорёт.
- «Какие вам ещё билеты?
Какой вам на хрен, блин, полёт?»

- «Откуда взялись вы такие?
Кто вам сказал, что для быков,
На самолёт «Аэрофлота»,
Кассир, билет продать готов?»

И тут случилось, что не ждали,
По залу, Монти зазвучал.
И бык, те звуки услыхав,
Чечётку сразу застучал.

Я ж говорил, что он у нас,
С коровами пускался в пляс.
Когда на ферме музыку,
Включал Вован им каждый раз.

И тут, как только Чардош Монти,
На скрипке в зале заиграл.
Бык как его учил Вован,
Конечно, сразу заплясал.

Весь зал застыл как на картине
- «Богатыри ушли в дозор».
Как будто Гоголь объявил:
- «В аэропорте ревизор!»

Мужик, который только что,
На нас что силы есть орал.
Застыв как мраморный статуй.
Дар речи тут же потерял.

Как только бык закончил пляску,
Зал засвистел и завизжал.
Корреспонденты, вспышки, фото,
Такого бык не ожидал.

И очевидно испугавшись,
Того, народ как  заорал.
Он хвост задрал антенной вверх,
Навоза, кучу гад наклал.

Ну, в общем, стали разбираться,
Что почему, и что к чему.
И как смогли мы заказать,
На самолёт билет быку.

Но где и кто всё перепутал,
Установить мы не смогли.
По документам как все люди,
В билетной кассе мы прошли.

Ну, мы с Вованом это ясно,
У нас чай паспорт всё же есть.
А вот бычок то наш прекрасный,
Как Вовин сын записан здесь.

По документам он проходит:
Трёхлетний Миша Костромской.
Кто все бумажки нам лепил,
Знать не дружил блин с головой.

Вован в район же написал:
Трёхлетка бык, вет.паспорт есть.
Порода: «Костромских молочных»,
А кличка, в Горбачёва честь.

Конфуз короче не приятный,
Блин, с нами здесь произошёл.
Но очень не хотелось нам,
Чтоб конкурс, вдруг без нас прошёл.

Ведь мы ж Россию представлять,
Быком должны в чужой стране.
И как теперь нам дальше быть,
Вован крутил в своей башке.

А слух что в аэровокзале,
Российский бык чечётку бил,
Благодаря корреспондентам,
Наверх куда-то докатил.

Приехал дядя очень важный,
С охраной, молча подошёл.
Все объяснения послушал,
С Вован Вованычем ушёл.

А нам пока включили Баха,
И бык всех вальсом развлекал.
Я про колхоз и про Вована,
Корреспондентам рассказал.

Что все коровы дружным хором,
Шопена с Моцартом поют.
Под фортепьяно  и под скрипку,
Двойной удой теперь дают.
 
Потом Вованыч с важным дядей,
К нам, улыбаясь подошли,
Бойцы в зелёных камуфляжах,
Нас всех куда-то повели.

И оказалось что военный,
Нам приготовлен самолёт.
За честь России и колхоза,
Нам разрешили всё же взлёт.

А заграница уже знала,
Что бык плясун туда летит.
И есть в России  Кострома,
Как раз оттуда этот бык.

Я был доволен что мы всё же,
Покажем нашего быка.
А вот к Вовану знать опять,
Видать подкралась блин беда.

За жизнь, что знаю я его,
Лишь раз дружка перекосило.
В тот день, когда его невеста,
О свадьбе с ним всем объявила.

По цвету на лице он стал,
Опять похож на первый снег.
Всего колбасило его,
Как лист берёзы на сосне.

И тут Вован впервые в жизни,
Пустил слезу, запричитал:
- «Я же в деревне никогда,
На самолёте не летал.

Боюсь до судорог в коленях,
До льда застыла в жилах кровь.
Вдруг, если самолёт не сядет,
На ферму не вернусь я вновь.

И кто ж бурёнок приласкает?
Кто им подёргает хвосты?
И без классических симфоний,
Надоя не дадут они».

Я говорю Вовану: - «П;лно,
Военный, видишь самолёт.
Не только нас с быком, а стадо,
Коль надо всё перевезёт.

Ведь это не какой то Боинг,
А наш родименький Антей.
Всем парашютов в нём хватает,
И хватит нам с быком, поверь».

Видать Вован себе представил,
Как с парашютом он летит.
Я на секунду лишь отвлёкся,
А он уж на полу лежит.

Тут бык опять концерт устроил,
Как было уж, над Вовкой встал.
Одним лишь только грозным видом,
Охрану нашу разогнал.

Прикольно видеть как амбалы,
Под метра два все высоты.
Как тараканы разбежались,
За близстоящие столбы.

А бык Вовану, как котёнок,
Пошарил носом по лицу.
И опустившись на колени,
На холку загрузил свою.

И нежно, медленно ступая,
Сам к самолёту зашагал.
Я знаю что он умный бык,
Но вот такого блин не ждал.

Вы мне скажите, ну откуда,
Мозги такие у него?
Не каждый человек допетрит,
Куда идти и для чего.

Вован конечно же очнулся,
Когда в полёте были мы.
Но, правда, что то у него,
Немного вымокли штаны.

Зато наш Мишка, как удав,
Спокоен был на удивление.
Как будто в прошлой жизни он,
Служил в десантном отделении.

Я много видел за свою,
Не очень уж большую жизнь.
Но вот быка, как наш Мишаня,
Уверен, в мире не найти.

И вот пришёл уже тот час,
Когда мы сели за границей.
Нас без проблем туда домчал,
«Антей», России нашей птица.

Нас встретил лично сам посол.
В аэропорте к самолёту,
Быку готов был скотовоз,
Как лучшему, родному гостю.

Вован, как главный среди нас,
Поехал первым в Мерседесе.
А я с Мишаней в скотовозе,
До выставки добрался вместе.

А там! Ну, прямо заграница,
Такого в жизни не видал.
С колхозом нашим не сравниться.
Средь поля, огроменный зал.

Ковры, зелёные как травка,
Для каждого быка, загон.
Лакеи в бежевых рубашках,
Для делегатов, новый дом.

Вот тут опять же нам с Вованом,
Пришлось немного тяжело.
Когда мы поселились в дом,
С названьем: «Русишен жильё».

Вот, если б только можно было,
Сказать всё, как умеем мы.
Тогда бы точно получилось,
Как в телевизоре: «Пи-пи».

Для нас, колхозников Российских,
Кто кости греет на печи,
Кому нужник в сарае сделан.
Хоромы эти хороши.

Нет умывальника, лишь трубка,
Вода с неё течёт сама.
Лишь только руки поднесёшь,
Иль уберёшь.  Вот блин дела!

Нет бани, только есть кастрюля,
Лежишь, в которой ты в воде.
Ещё есть лейка, что бы дождик,
Мог по твоей стучать башке.

Потом, в сортире нету дырки,
Торчит лишь ваза из стены.
Всё что оставишь, смоет сразу,
Как застегнёшь свои штаны.

Там свет включается, лишь хлопнешь,
А гаснет сам, когда уйдёшь.
Кастрюли греются, сколь нужно,
Лишь только кнопочку нажмёшь.

Всё что там видел, не расскажешь,
И душу незачем травить.
Что б всё увидеть надо там,
А не в деревне нашей жить.

Когда с Вованычем на конкурс,
Мы Мишку привели с утра.
Нас облепила, словно пчёлы,
Корреспондентская толпа.

Такого видного бычару,
Не видел здесь ещё никто.
Рога, руками не обхватишь,
В носу, пудовое кольцо.

А слух о том, что Мишка пляшет,
Дошёл, конечно, и сюда.
Быка, под гром аплодисментов,
Сплясать просила вся толпа.

Вован сказал: - «Музон включите».
И тут, включили «Пасадобль».
Конечно же, под этот ритм,
Бык устоять совсем не смог.

Пол задрожал, когда копыта,
Под ритм забили громко «Стэп».
В немую сцену за минуту,
Загнал наш Мишка сразу всех.

Из ступорного состоянья,
Вован всех вывел вдруг сказав:
«Всех приглашаю к нам в колхоз»,
Послушать, хор коровий наш.

Не просто ступор, просто шок,
Все испытали как бы вновь.
Никто не видел никогда,
Поющий хор живых коров.

С большой медалью золотой,
На днях вернулись мы в колхоз.
Ещё Вован контракт крутой,
С собой на хор коров привёз.

Теперь не только бык, всё стадо,
Прославит в мире Кострому.
Нам ферму новую построят,
И будет в ней, театр «Му-му».

И на концерты с заграницы,
Приедет импортный народ.
В район мы сделаем дорогу,
На деньги что он привезёт.

В домах поставим унитазы,
Водопроводы проведём.
Под старость, что придёт уж скоро,
Как люди может заживём.