проза Обида

               
 Не правда! Не правда, все это! Вся красная, волосы растрепались. Бегу, что есть мочи, куда глаза глядят.   Больно обжигает крапивой, а те слова,  что были сказанными взрослыми о  моей маме. Они были больнее. И это всё неправда. Моя  мама самая лучшая. А они плохие. Вот приедет мои папка из Жигалово,  всё расскажу ему. На взвозе стояла баня вся черная.  Но от обиды, даже не обратила на это внимание.  Со всей силы рванула дверь. И на меня пахнуло гарью, и прелой сыростью.  Не я там прятаться не буду.  Запах гари немного привел в чувства.  Уж лучше к реке пойду.  И немного успокоившись, пошла по тропинке к реке.  Вышла к лавине, что стояла посреди осоки. А осоки так много, тина всё оплела её. Наверное, никто и не чистит здесь, как можно брать здесь воду.  По - хозяйски рассуждала  я.  У нас мама всегда следит за этим, даже меня иногда просит. Поскрести граблями.  А здесь, что?! А ещё про маму всякое наговаривают,  вдруг вспомнила я. Вот я им покажу.  А то, видишь  ли, лягушек разводят.  Закрутила подол платья, подоткнула, как делает мама, когда ей нужно забрести в воду, или когда поласкает бельё. И стала дергать траву.  Да  трудно  проросла, давно видно некто не чистил. Поэтому и вода та у них такая невкусная.  Лодыри,  рассуждала я а сама дергала траву и слаживала на лавину. Вода стала мутная,  грязная. Нечего, нечего  все пронесет. Только нужно выдрать эту траву. Вот увидят они, зло думала я. Мне так хотелось защитить маму.  И я ещё с большим усердием стала рвать траву.  Вымещая весь свой гнев на траву.  Постепенно образовывается  чистый круг возле лавины, вода уже  по - чище становится.  Ничего пронесет, и вода чистенькая будет,  приговариваю и продолжаю рвать траву.  Ну, вот и красота и видно стало берег напротив.  Прикрыв ладошками глаза от яркого солнца,  стала  рассматривать, что же происходит на том берегу.  Аха  пацаны разожгли костёр на берегу, рыбачат.  Вон женщина идет с ведрами, по воду.  Поскорей бы приехал папка, что то есть так хочется.  Что стала завидовать тем ребятам, что на другом берегу.  Хорошо им,  сейчас наловят гольянов,  нанижут на прутики,  на костре нажарят, наедятся.  Мы так всегда делаем, вслух рассуждала я.
      Что бы приглушить голод  стаскала траву на берег .  Оставила немного, чтобы промыть лавину. Скрутив в пучок, стала с усердием тереть им  доску. Да давно же тебя не кто не мыл приговаривала я, но ничего, ничего отмоем, отчистим, будешь  как наша. Песочком, песочком. Наковыряв тут же песка, посыпав им, с ещё большим усердием стала чистить лавину. За каждый раз, ополаскивая водой. Ну, вот красота! Отойдя немного в сторону, с восхищением говорила я вслух.
- Да уж чисто. Куда теперь ступать? 
  Я вздрогнула, повернулась.  За работой я и не слышала, как подошёл дед Роман и наблюдал за мной.
   - Ну что скажешь чисто.  Молодец.  Пойдем в дом, а то потеряли тебя все, ищут. А ты вон работой занялась, умница.  И своей теплой ладошкой погладил по голове. Такое тепло,   родное, к которому хочется прижаться всем телом и не отпускать уже ни когда. И не было никакой обиды, злости, все вычистилось, вымылось, отогрелось. Я просто остолбенела.
  - Ну, что пошли?
   - Не деда, я не пойду, постепенно приходя в себя, проговорила я.  Буду здесь папку ждать.
   - Ну ладно, жди.
      Он уже повернулся, чтобы уйти. И тут мой голод как взбесился.  Живот по предательски,  как заурчит, да так громко, что дедушка услышал.
   - Подожди я сейчас приду.
    - Ладно, подожду,  ответила я.
 Я села на лавину,  свесив ноги в воду. Хорошо, только вот вся горю.  Лицо, нос, руки.  Опять обгорела на солнышке, и ноги, руки  чешутся.  А это цыпки. Вот тебе и доброе дело. Что теперь делать? Так к маме сразу захотелось.  Она бы сейчас навела бы горяченькой воды, промыла, руки ноги с мылом, вехоткой и смазала бы маслом, или сметаной. За этими мыслями меня и застал дед Роман.
   - Что цыпки, чешут. На-ка  поешь.  И протянул мне  железную тарелку, а на ней лежали кусок хлеба, зелёный лук пёрышками, картошка, запеченная в золе, ещё теплая, и  окунь,  зажаренный на сковородке.  Ешь, ешь, заработала. Вон как все отчистила, отмыла любо дорого смотреть.  А то, что тётки болтают, ты их не слушай.   Хорошая твоя мамка, работяга  не чета  им.  Вон и тебя приучила.  Ты ешь, ешь.
   Голос у дедушки был тихий, спокойный, как ручеек. Который бы слушал и слушал.  Деда расскажи мне, что ни будь про папку. Каким он был в детстве?
    - Да что там говорить.  Отмахивался дед. Нечего рассказывать.   Хотя у него то детство другое было. Дед  достал свою самодельную трубку. Постучал ей о камушек осторожно,  подул.  Достал кисет с махоркой. Развязал его, и щепотками  стал доставать  табак, засыпая в трубку.  И указательным пальцем  придавливая табак в трубке.  Затем достал из кармана брюк спички,   чиркнул, и поднес к трубке огонёк,  стал раскуривать её.  Вдыхая  в себя воздух, пока не появился дым, которым дедушка поперхнулся, закашлялся. Вытирая слезы тыльной стороной руки. Приговаривал вот ведь вред какой. А. Не зря врач говорит. Эхе хе .  Курить бесов радовать. Да вот как бросить то. От огорчения он сплюнул.
Пока дедушка раскуривал трубку, рассуждал, я съела,  все, что было на тарелке. И  даже помыла тарелку  в речке, тут же с лавины. Подсев к деду стала смотреть как он вдаль.
      - Деда,  а это правда, что вы с папкой на медведя ходили, когда он маленький был?
   - Правда. Ему  тогда, наверное, лет двенадцать было.  Нашел я берлогу,  а идти было не с кем, все мужики на охоте. Ну,  че делать? Наготовил кольев, обгородил. Я когда из берлоги то вытравил  он на колья, и собак, как раз Пронька, отец то твой  и спустил, пока они медведя то задержали. Тут-то  я его двумя зарядами, чтоб наверняка  и порешил.  Здоровый такой был.  Бурый.  Хорошо хоть один был.  Так мы два дня на  себе  выносили мясо, до нижнего зимовья, а там потом на коне. Надорвались. Пронька то совсем ещё пацан.  Да главное не испугался. Первый раз на медведя то, так белок то постреливал. А у меня тогда собаки такие хорошие были, и на медведя и на соболя.  Кобель «Отгадай», а сучка  «Банда».  Да хорошие были собаки.  Докурив свою трубку, дедушка выковырял сгоревший табак. Положил трубку в нагрудный карман пиджака.  И похлопав меня по спине.  Посмотрев прямо мне в глаза.
   - А ты – то  девка у нас с характером. Упрямая.  Вздохнул эхе- хе  это не всегда хорошо иногда надо уступать.  Ладно, пойду собираться. Плыть пора.  И дедушка стал подниматься на бугор, а я как завороженная смотрела ему в след.  Я почти не знала о нем ничего,   он мне стал таким родным, близким. Мне захотелось его обнять.  И тут я вспомнила про тарелку, что держала все это время в руке.
    Я громко крикнула.  Даже сама испугалась своего голоса.
   -  Деда чашку то возьми. И бросилась догонять его.
     - Ну, пошли домой.
  - Пошли. Я шла рядом с ним, мне было спокойно.  Я ничего не боялась.
    В доме никого кроме бабушки уже не было.   Все время пока он собирался, я не отходила от него ни на шаг. Помогала, если он просил. Когда все было готово.  Мы сели пить чай.  Бабушка  как то не дружелюбно молчала.
    - Ну, все, пора мне.  На ка вот неси шубу, а то по ночам  холодно.  Ноги мерзнут. Дед взвалил на меня шубу, которая закрыла меня чуть ли не все с головой и я пошла,  осторожно ступая, и придерживая ее, чтобы не болталась по земле.  Положив на траву шубу, помчалась навстречу к дедушке, что бы помочь ему ещё.  Сложив, аккуратно все вещи в свой маленький деревянный стружок, прикрепил  лопашенки, положил шест, отвязал цепь, положил её в нос лодки.
   -  Ну что внученька с Богом.  Я поплыл, а ты тут слушайся.  Аха.
    - Ладно, деда. А на душе такой праздник.  Ведь я почти не знаю своего дедушку, а он такой добрый.  Долго махала рукой деде на прощанья.
    Домой решила не идти осталась ждать папку на берегу. На солнце жарко, полезла в траву.  Но и там было неудобно,  трава все время кололась.  Да ладно пойду в дом решила я. И медленно побрела по тропинке.
    - Че  проводила деда? Спросила бабушка, поднимая голову от подушки.  Иди, ложись на ящик. Кинь че ни будь.  Намаялась, поди, наверное. А сама отвернулась к стене.  Я сняла фуфайку с вешалки  и легла на одну половину, а другой прикрылась.  И сразу же заснула. 
 - Эй. Доченька  просыпайся домой пора. Надо засветло успеть.  Говорят,  ты  у  меня воюешь.  Молодец за своих и подраться не грех. 
   - Папка да ты что я не дралась. Вчера,  но это же дома с Наташкой соседской она меня первая обзывала.  Папка, а деда уплыл, так и не дождался тебя.
  - Да ты не переживай мы его ещё догоним только ты давай бысрее.
   - А я уже готова.
  - Вот смотри мать, отец повернулся к бабушке. Она уже готова.  Многозначительно  подняв палец вверх. Вот такие мы. Все мы поехали.  У отца было хорошее настроение. Я его видела таким первый раз. А эти с области сидят расфуфыренные такие.  Как мы будем выполнять план? Да  чо делать.  Ручки  такие белые, пухленькие, окромя карандаша ни чего и не держал. А я встаю,  и прямо так не стесняясь.  А чо делать?! А подкиньте на кедровый орех рубля три, на ягоду полтора рубчика, на травку по рублю. На шишку сосновую рубль, полтора её ведь кто в основном собирает дети. А станет подороже глядишь и взрослые в выходные дни пойдут.  А так план завалим. Посидели они покривились. Нас отпустили домой, а сами будут принимать меры. А мой директор то выбежал за мной, руку жмет.
- Молодец, уважаю.  Как ты их. А то сидят там штаны протирают в области, гадают, а мы не знаем, как выкрутится.
- А чо не молодец,  я и в не урожайный год план даю. Вот так- то мать. Да ты не гоношись мы поедем.  Я там дорогой кое что под купил, что  Стёпа просила. Да не пропадем, к отцу заглянем,   если доплыл, нет так мы его на буксир. Ну, давай мать до свиданья - отец обнял бабушку.
- Не хворай тут.
    -  До свиданья баба.  Попрощалась  я. А бабушка промолчала, пропуская мои слова, но я не обиделась. Ведь уже ехала домой к маме.
     Когда мы сели в лодку отец открыл черную, сшитую из ткани как кирзовые сапоги сумку.  А там конфеты, розовые резные пряники покрытые глазурью. Такой аромат.
  - Ой, папка! Можно я пряник.
   - Да ешь, конечно, ты заработала. Видел я лавину, сразу понял что ты.  Ты не обижайся на них, мои сестры сразу не возлюбили твою мать, когда мы с ней приехали.  Вот поэтому я и построил дом подальше ото всех.  Ну, чо домой.
   - Домой папка, а то мама там переживает.