Похождения одинокого компаньеро

                «Закрою глаза и вижу…»
                Запрещенные Барабанщики, «Куба рядом»

Глава первая.
До и после перелета Москва – Гавана.
Прежде чем начать писать эти строки, мне все чаще вспоминались слова одного путешественника: «Путешествовать и молчать об этом – противоестественно и даже глупо». И это действительно так, трудно не согласиться. Вот я и нашел себе оправданье.
Идея смотаться на Кубу засела в моей голове давно, лет десять назад. Причем смысл был не в том, чтобы тупо лежать на красивых пляжах Варадеро, изредка выезжая организованной толпой на экскурсии, а в том, чтобы самому пару-тройку недель полазить по Кубе и проникнуться этой интересной страной, где всегда тепло и даже жарко. Хотелось окунуться в экономически застывшую во времени кубинскую жизнь, понять, как уживается бедность и удовлетворенность, откуда берется эта открытость и безудержное веселье. Хотелось  войти в тесный контакт с местным населением, поболтать с народом, побухать рому, и конечно же, не без прекрасных представительниц женского пола, если такие найдутся…
Но съездить всё как-то не получалось, причины были разные, и одна – самая главная – я хотел ехать в компании. А вот когда я захотел ехать один, все стало реально. Случилось это в далеком августе 2010 года. Решил ехать сразу после Нового Года всего на две недели, в сентябре купил билет за сущие 900 евро и стал кое-как собирать информацию, пребывая в мечтах и бреднях.
Наспех встретив Новый 2011 Год паршивым ромом и хорошим коньяком, я собрал шмотки и поехал в аэропорт. За три часа до вылета сдал багаж, прошел в дьютик, времени – вагон. Было хреново от недосыпания, от выпитого и в то же время радостно от того, что я наконец-то один и две недели буду делать то, что только мне одному взбредет в голову.
 Так, надо что-то купить выпить в долгий перелет, это уже традиция, а я не знал, чего хочу – смешно. В итоге купил самый хороший хенесси, шоколадку и… бейлис. Зачем — не знаю. Запечатали всё это мне, чтобы типа в самолете не бухал, иду я в туалет, отлить перед отлетом, и думаю: ну нафига этот бэйлис взял? Открываю дверь в туалет той же рукой, в которой у меня спиртное и – херак! Падает на кафель мой прозрачный пакет с таким стеклянным звуком, что слышно на пол-аэропорта. Ну всё, думаю, попил коньячка… Поднимаю пакетик – всё целое! Поборов дикое желание тут же вскрыть пакет – туалет все-таки – я решил, что поездочка задалась. Покурил побольше и пошел к «гейту».
Вылет задерживали. Туристы выстроились в очередь, как в маршрутку, как будто им на билетах не пропечатали номера мест, через час стали нервничать и звонить выяснить, что там с самолетом, когда же объявят посадку. Ну как же, их ждут в отелях, время-то идет. Я плюхнулся в кресло, Роллингов в уши, жду, напротив толстая кубинка лет пятидесяти, улыбнулся, она в ответ, глазами на очередь показывает, кручу пальцем у виска, еще раз улыбнулись, Джаггер орёт… Полетели на два часа позже, зато накурился я часов на десять.
Полет прошел нормально… До коньяка, а уж тем более до бейлиса я так и не добрался. Приземлились вечером, уже темнело. Я смотрю на Кубу из окна Боинга, и чувства переполняют меня, вытесняют все мысли, снега нет, кубинцы рабочие в майках едут за багажом, кидают чемоданы из самолета, машут руками… Да-да, надо двигать к выходу, чуть прозрачный пакет не забыл. Курить что-то захотелось, а еще паспортный контроль и багаж… Выйдя из самолета, вижу кубинку с шваброй в дверях туалета, знак «курить запрещено». Первые слова по-испански выдавливаю, где тут покурить можно? Она мне:
 – Так заходи сюда, покури!
Я ей – так нельзя, тычу в знак.
– Ничего, говорит, кури, я постерегу…
Да, вот это Куба, думал я с щенячьим восторгом, стряхивая пепел в грязные, потрескавшиеся раковины женского туалета. Хотел потушить сигарету, открыв кран – воды нет! Ну, наконец-то я на Кубе!
Когда восторг прошел с пониманием того, что окурок выкинуть совершенно некуда, кроме как в достойную этого раковину, я двинул за багажом, будь он неладен! Первый раз в жизни планировал покидать летние шмотки в рюкзак и не брать больших чемоданов, так нет, пришлось везти с собой двадцать килограмм лишнего веса. А все из-за того, что мой тесть – кубинец, и живет сейчас на Кубе в своем родном городе – Лас-Тунасе. Тесть, как узнал, что я приеду, сразу накидал мне список допотопного советского дефицита на Кубе, который я в современной России, да еще в зимний период, нашел с большим трудом.  Ладно, пусть родственник порадуется, да и мой маршрут приобрел хоть какие-то очертания: из Гаваны еду сразу в Тунас (а это 650 км на автобусе целых 10 часов, зато ночью), сбрасываю балласт, пару деньков куражусь с тестем, навещаю семью, а потом дальше на восток, в Сантьяго-де-Куба – полюбому, а всё остальное факультативно, кроме Сьенфуэгоса и хотя бы одного, последнего, дня на Гавану.
Визу заполнил, багаж получил, катаю его на тележке по темнокожему, разбавленному молочными туристами аэропорту в поисках офиса продажи билетов на автобусы «Виасуль». Билет можно купить и на автовокзале, но до него еще на такси доехать надо. Бодро и трезво спрашиваю работников в форме заранее заученной фразой: «Добрый день! Извините, где находится офис компании Виасуль?» Радостные служители отвечают мне также быстро, и я ничего не понимаю, киваю, улыбаюсь и ориентируюсь исключительно на их жесты. Минут через двадцать вижу в темном углу простенькую стойку с нужной синей вывеской, за которой сидят и судачат две кубинки лет 35-ти.  Вокруг стойки стоят кубинцы с  сумками и терпеливо слушают, интересно. Похоже, в этот угол давно не заглядывали иностранцы, подхожу, тетки  замолчали, и я стал объектом всеобщего внимания. Ну, думаю, надо тогда без очереди брать билет или хотя бы попытаться объяснить, что мне надо. Достаю для верности расписание автобусов на испанском, тычу пальцем, сеньориты киваю, мол ясно, но в Лас-Тунас билетов нет! Что делать? Жди… А чего ждать, я так и не понял.
Озираюсь с дурацким видом, рядом у стойки трое молодых латиносов, улыбаются мне, типа не кипишуй, надо подождать… 
– А вы, парни, откуда будете?
– Мы так-то кубинцы, говорят, вот едем домой из Мексики, в Гуантанамо.
– Нифига себе! Не дорого ли на «Виасуле»?
– Не, мы ждем тут билетов на автобус «Астро».
Надо сказать, что на Кубе автобусы, как и всё остальное, разделено. «Виасуль» для иностранцев, «Астро» – для местных. Только богатые кубинцы могут позволить себе «Виасуль», а Астро-автобусы по комфорту такие же, только дешевле для кубинцев в несколько раз, правда, в пути останавливаются чаще. Поэтому «Виасуль» катаются полупустые, а в «Астро» всегда очередь, и для туристов есть лимит, один или два человека пускают в автобус, причем цена для туриста чуть ниже, чем на «Виасуль». Кубинец едет за 10 песо националь, а иностранец за 10 песо конвертибле. Вспоминайте социализм, питерский Эрмитаж, к примеру, или Третьяковку. Там тоже иностранцы платят в 50 раз больше, чем мы.
– Ну, амигосы, тогда давайте вместе ждать! – я еще не понимаю, отчего нет билетов, и достаю чудесную бутылку хенесси. – Пить со мной будете?
Парни скромные такие: ну, если только по чуть-чуть, стаканчиков-то нет… Да ладно, говорю, пейте из горла, с русским это нормально, и делаю пару солидных глотков. Лица у всех вытягиваются, сеньорита из-за стойки тянет один пластиковый стаканчик, я ей туда плеснул, а она отказывается, мол, стакан для нас, а ей это крепко. Нет, говорю, пей давай, раз билетов нет, а мы так, пузырь по кругу пустим. Через пару кругов стало пофигу, я вспомнил про шоколад, половину за стойку, половину на закуску – хорошо ждем! Еще бы знать, чего. Ну, думаю, еще минут пятнадцать так «подожду», хенесси добъем, и поеду на автовокзал.
И тут на стойке появились какие-то бумажки и отрывные квиточки, давай, говорят, паспорт, сейчас билет тебе нарисуем, в Тунас есть два рейса: полдевятого вечера и в двадцать два ноль-ноль – тебе какой? еще на первый успеешь. Не, говорю, давай на десять вечера, еще коньяк не кончился. Сеньорита вписывает меня с паспорта, давай 42 кука за билет (СUС – это конвертируемый песо, примерно равен  доллару, еще есть песо националь, за 1 СUС дают около 25 местных песо, 1 евро равен 1,2 кука).
И тут я понимаю, что еще не поменял свои еврики на их куки. Один момент, разворачиваю телегу с багажом и – в очередь обменника. На первом этаже аэропорта есть два пункта обмена валюты и в оба иностранная очередь по двадцать человек. Да, думаю, так до полуночи стоять буду, а тесть говорил, что на втором этаже есть один обменник и очередь там поменьше. Не вижу ни лифтов, ни эскалаторов, а тащить двадцать кило совкового барахла по лестнице, да после хенесси, да еще потеряв очередь на первом этаже, – это как-то не по-нашему.
А передо мной в очереди стоит англичанин с подругой. Я ему – слушай, друг, посмотри за моим багажом, я на второй этаж, пять минут, только сядь на сумку, ок? Смотри, говорю, я из России! Тот посмотрел в мои глаза и как-то часто закивал, садится на тележку. Спасибо, дружище, садись, не вставай! Лечу на второй этаж, меняю 100 евро на 120 куков, беру банку колы для мелочи и вниз. А англичанин, мать его, стоит! И также трындит со своей бабой, как будто я его ни о чем не просил. Рядом – пустая тележка.
– Эй, мужик! Где мой багаж?!
До англичанина долго доходит тяжесть моего положения, он бормочет:
–  Я не знаю, я не знаю, был же тут…
За доли секунды перед глазами пронеслось в неизвестном направлении всё содержимое огромной сумки: запчасти для 412-го Москвича, кроссовые покрышки для мопеда Карпаты, одежда всякая, новая обувь и сигареты для тестя, рулоны туалетной бумаги, много рулонов… Я пробежался по залу, рванул к выходу, смотрел у такси и у туристических автобусов. Нет, никаких подозрительных движений.
Вот и встретила меня Куба, как подобает: весело и радушно, билет за полшоколадки, обменник без очереди, и опрокинула меня красиво и равнодушно. Стою с банкой колы, смотрю в черное небо, никому до меня нет дела. А и хрен с ним! Изначально это была плохая идея, считаем, что я приехал только с рюкзаком.
Что ж, иду покупать свой билет до Лас-Тунаса и… вижу  свою тележку! Парни, с которыми пили коньяк, решили, что зря я англичанину багаж оставил, и откатили телегу к стойке, когда этот чудак на букву «м» поднял свой британский зад. Даже прозрачный пакет с оставшимся хенесси и запечатанным бейлисом был на месте! Радости моей не было границ, чего не скажешь о початой бутылке с коньяком. Покончив с ней и душевно попрощавшись с реальными пацанами из Гуантанамо, я сел в такси и через полчаса оказался на автовокзале, уже счастливый и пьяный.
Толстый чувак в белой рубашке, принимающий багаж на вокзале, как увидел мой билет, замахал руками, закричал что-то в сторону стоявшего за стеклянным залом ожидания автобуса. У автобуса двое в таких же рубашках закивали. Потом толстый начал объяснять что-то мне. Говори, друг, медленней, и лучше по-русски, а то ничего не понятно… Оказалось, что автобус на 20.30 вот он, и прямо сейчас отходит.
– Поедешь сейчас? Уже в семь утра будешь в Тунасе – примерно так я понял слова толстого.
– Си, конечно поеду, что мне тут с тобой делать до десяти вечера?
Парень быстро вешает бирку на мою сумку, тычет пальцем в автобус и широко лыбится, мол тащи свои пожитки до автобуса сам, типа я уже весь багаж на тележке отвез и сдал, счастливого пути! Хорошо, толстяк, не проблема, дотащу.
Залезаю  в полупустой автобус, ну всё, спать. Только надо впредь быть осторожнее, Куба опасна, кубинцы бедные, все воруют и дурачат иностранцев… Чушь какая-то…
Ясно пока только одно – поездочка похоже задалась.

Глава вторая.
Лас-Тунас.
Ненавижу спать в автобусе, ноги не вытянешь, голову ткнуть некуда, спина немеет… Просыпаюсь, хоть бы утро уже, нет – час ночи. В свете фар плывут пыльные пальмы, зимняя травка, какие-то темные лачуги, заруливаем на заправку, хоть выйти на улицу, размяться. Тёмный как ночь мужик в будке торгует бензином, четыре топливораздаточные колонки под навесом, да синий лимузин из 50-х. Водилы засуетились, деньги-бумажки, льют солярку, покурили – едем дальше.
В автобусе кубинцев больше, чем туристов – богатеет нация. Почти все спят. С завистью гляжу на мелкого парня позади – плюхнулся на два кресла, ноги поджал, руку под голову, сопит. Напротив меня черная кубинка, симпатичная, лет тридцати пяти, не спит, глаза блестят, зубы белее снега, едет с каким-то щуплым итальянцем со светлой паклей вместо волос, только из самолета выскочил. Воркуют о чем-то, соскучились видать, остаток ночи будет жарким. Пытаюсь уснуть – фига с два, открываю бейлис, может за снотворное прокатит. Через полбутылки начинает действовать, проваливаюсь в царство морфея.  Интернациональная пара будит меня своей возней, извиняются, в чем дело, говорю, где мы?
– В Камагуэй приехали, – глаза у кубинки горят на весь автобус, еще бы, дом уже близко, итальяшка рядом.
– А, Камагуэй… Буэно, грасиас. – значит, думаю, через пару часов буду на месте.
  Сна больше нет, один бейлис остался. По утру, кстати, прикольная штука, этот бейлис – как горький шоколад, только сначала холодный, а потом горячий. Водила ворчит, редкие встречные до последнего дальний не выключают, узкая дорога с древней разметкой теряется, так и хочется крикнуть: «Что ж ты, сука, делаешь?!» Но люди спят, молчу, булькаю потихоньку. Начинает светать, подъезжаем к Тунасу, пригород такой унылый, серый, может солнце выйдет, повеселей будет, посмотрим.
Театр начинается с вешалки. А город – с вокзала, в моем случае – с автовокзала. На Кубе в больших городах, куда много туристов приезжает, автовокзалы очень похожи: за бетонным забором обширный двор для автобусов, чистенький зал ожидания с маленьким выпуклым, но цветным телевизором, в углу – касса, выход в город. Это скучный «Виасуль», местным сюда нельзя, они караулят иностранцев у выхода, предлагают касу (квартиру), такси и вообще что хочешь. Где-нибудь рядом есть Астро-вокзал, и вокзал еще дешевле, с убитыми автобусами и камьонами, вот там кипит жизнь, люди в очередях теснят друг друга в надежде купить билет в нужном направлении. А в городках поменьше автовокзал один, нет бетона, охраны не видно, и туристов никто особо не ждет. Разные кассы и расписания в одном зале, один туалет на всех и ларек с напитками, кроме спиртного. Даже пива не найдешь на автовокзале. Вот такие вокзалы в городах разные, интересные, публика пестрая, весело, короче – не резервация. Именно такой вокзал и был в Лас-Тунасе. Да что я вам тут рассказываю, в Ярославле на Московском проспекте автовокзал знаете? Ну вот, такой же, только потрепанный временем, грязи поменьше да народ непривычный.
Выхожу из автобуса вместе с двумя тетками, которые как местные, уверенно удаляются в неизвестном направлении. Водитель вытащил из боковых жабр автобуса мой многострадальный баул, тщательно сверив мой квиток с биркой толстяка, улыбается: давай, друг, удачи! Тебе того же, амиго.
Шесть тридцать утра, народу немного. Автобус сдал назад и уехал в Сантьяго-де-Куба, а я стою перед сумкой, тащить ее даже в зал ожидания не хочется. Подскакивает мужичок:
– Такси, такси!
– Но, грасиас. Я-то знаю, улица Николаса, где живет мой тесть, совсем недалеко, где-то «в самом центре, минут пять-десять пешком от вокзала», если родственник не  обманул. А он, скорее всего, еще спит, я же должен приехать позже, где-то около восьми утра.
Пустую пластиковую бутылку в урну, стою на пустой автобусной поляне, закурил, никуда не тороплюсь. На Кубе нельзя торопиться, не получится. А если и начнешь сучить ногами, не поймут тебя, действительность осадит, в итоге еще больше времени потеряешь. Не ценится кубинское время, потому что даже когда оно рабочее, то платит за него государство, и платит мало, очень мало. Я об этом знал и спокойно высматривал собеседника, чтобы с первого раза узнать, где эта улица, где этот дом.
Странно как-то, после таксиста уже минут десять прошло, а ко мне так никто и не подошел, ничего не предложил. Что ж, надо двигать ближе к залу ожидания. Вдруг подходит щуплый смуглый парень лет тридцати в несвежей майке и грязных шортах, говорит, как дела? что хочешь? Да ничего, собственно, докурить спокойно хочу да попасть на улицу Николаса, дом 42. Знаешь такой адрес? Не доходит до него мой испанский, достаю листок, где в тексте адрес предусмотрительно обведен. Посмотрел, а, говорит, знаю! недалеко тут, и у меня есть «биситэкси», пойдем! Не понял, говорю, что за штука такая, это твое «биси-писи…»? Показывает руками типа велосипеда… А, ну конечно! Это же велорикша, понятно. Прикольно, говорю, поехали.
Про цену не спрашиваю, зачем? Не дороже денег, в Гаване есть яйцевидные моторикши, так там это два или три кука стоит по району, уж на велике в провинции не дороже возьмут. Ну а попросит много, вместе с тестем разрулим, если он, конечно, дома, а не пошел уже меня встречать. Вообще для кубинцев вопрос от туриста «Кванто коста?» переводится примерно так: «Я лох, первый раз тут, цен не знаю, так разведите меня, ну, или хотя бы попытайтесь».
Парень уже за ручки сумки ухватился, приподнял гостинцы мои, «уф!». Что, дружище, тяжело? Давай вместе. Раздвигая сонных пассажиров, проходим через зал ожидания на обычную городскую улицу, раза в три уже Московского проспекта. Велорикша на двоих пассажиров, покойника моего водрузили слева, заботливо привязали веревкой, едем.
Прохожих еще мало, смотрят с любопытством, парень крутит в горку, тяжело. Вот она, улица Николаса, на каждом перекрестке бирка с названием есть, хорошо. Только с номерами домов полный абзац, как будто каждый житель сам себе любой свободный номер выбирал от балды. Прокатились в одну сторону, потом в обратную – минут через пятнадцать нашли наконец. Сам дом длинный, двухэтажный, частые двери, номеров квартир много, вот и «42», одна ступенька, дверь железная с вставками из цветного потускневшего стекла, тычу в звонок. Парню пытаюсь объяснить, мол, погоди, если нет никого, поедем обратно на вокзал. Еще звоню… О! Кто-то есть! Шелест и ворчанье сверху за дверью. Открывай, говорю, налоговая!
Ключ скребется изнутри, ищет скважину, та в ответ поскрипывает механизмом, ригель оживает, высвобождая дверь. Сонный тесть в одних трусах удивлен, прячет за спиной  приготовленный пистолет, радостно лезет обниматься. А я хлопаю его по спине и про пушку думаю, нифига себе ты тут живешь!  Так ты встал сбоку, а не напротив двери, не видно, кто там ломится, а ходят тут всякие…
Парень быстро так отвязывает мою сумку, ставит на тротуар.
– Ты с ним на сколько договорился? – спрашивает тесть у меня.
– Да пока вообще не договаривался. Сколько обычно от вокзала стоит?
– Дай ему кук, обычно еще дешевле.
У меня одной монетой нет, самая маленькая бумажка осталась, трехкуковая.  Спрашиваю у работяги:
– Сколько?
– Два кука.
– Чего?! – кричит тесть и машет руками, в одной из которых уже мелькает черный пистолет, явно не настоящий.
– Ладно, будет тебе, – говорю я, достаю и протягиваю парню свою бумажную мелочь. Тесть опускает мою руку, не давай так много, погоди! Он поднимается в дом по узкой лестнице, уходящей круто вверх, и быстро возвращается с белой монетой в 1 кук, сует ее велосипедисту. Тот пытается что-то возразить, на что тесть кричит на всю улицу и машет своей пластиковой пушкой. Это так смешно, что парню ничего не остается, как улыбнуться и ехать восвояси. Я разворачиваю тестя, беру баул, пойдем в дом, родственник.

Мой тесть – псих, просто «локо», где бы он ни появился, все сразу же узнают об этом. Мне же в компании с тестем очень легко и весело, но только не более недели, ну, двух. Может быть, поэтому у нас хорошие отношения, – видимся мы один или два раза в год. Зато как видимся!
И вот мы смотрим друг другу в глаза. Ну, что, амиго! Давай еще раз обнимемся, я так тебя ждал! Давай, «Мишя», давай! Я уже всё спланировал, сейчас будем завтракать, потом я тебя познакомлю с хорошими соседями, да! Они все мои друзья! Потом пойдем гулять, выпьем кофе, потом… Нет, говорю, давай сначала я пойду в душ, а уж потом все остальное.
Холодная вода заряжает на весь день, начинаем разбирать огромную сумку, безмерная радость новым итальянским туфлям, даром, что в шкафу ровными рядами стоят пар тридцать отменной обуви. Запчасти и туалетная бумага оценены по достоинству, а когда появляются покрышки для мопеда, тесть хватает одну из них и бежит на улицу:
– Хосе! Хосе!
Из соседней двери выходит Хосе в растянутой фиолетовой майке-алкашке, в шортах на два размера больше, которые некогда были приличными черными брюками. Лицо у Хосе открытое, улыбка блуждающая, жилистые рабочие руки. Знакомимся – лучший друг – и тесть важно протягивает ему резину, словно это позолоченная статуэтка в номинации «Лучший дизайн костюмов». После мхатовской паузы Хосе тащит меня в свой дом, где сразу в прихожей стоит мопед, заднее колесо без резины, пол усеян гаечными ключами. Да, говорю, теперь будешь ездить. Хосе счастлив, благодарит, тесть улыбается, ты знаешь, сколько он ждал эту покрышку? Полгода! Ничего, говорю, полгода – не десять лет…
Идем в бар на центральной площади, где тесть проводит немало времени. По дороге он здоровается с каждым третьим, представляет меня как собственного сына (так типа проще и понятней), одиноким сеньоритам цокает языком, осыпает комплиментами.
Из бара видна почти вся многолюдная «Пласа Мартиана»:  за открытым бетонным пространством с какой-то нелепой круглой беседкой в стиле модерн – красивая строгая церковь с невысокой башней колокольни, перед ее входом – широкие скамьи вокруг памятника Хосе Марти, монументальные ограждения. Тут же, через дорожку, расположены солнечные часы, указывающие важные даты кубинской истории и жизни национального героя. За церковью находится Музей Висенте Гарсия, где можно увидеть герб города и кучу всяких местных ископаемых.
Лас-Тунас – красивый город, успокаивающий. Много памятников и скульптур, лепных фасадов с нарядными портиками, на белых стенах зданий – выпуклые крестьянские сюжеты в терракотовом цвете, даже карта исторического центра вылеплена на стене дома у площади Хосе Марти. А напротив, на гладких плитках сквера красуются развалины, состоящие из трех полуразрушенных колонн на грубых неровных булыжниках древней мостовой. Этот памятник древнегреческой архитектуре кажется реальными элементами древнего здания, чудом сохранившимися до наших дней. Неподалеку от огромной «Пласы Мартианы» есть уютный сквер с белыми скульптурами на библейские и революционные сюжеты, с многочисленными деревьями и удобными неподъемными лавками из бетона с надписями типа «собственность города». А если удаляться от центра по узким улочкам с крошечными тротуарами, то фасады и люди становятся беднее, обшарпанней, и, возможно, где-то в конце нет ничего кроме шатких лачуг.
Бармен несет вкусный кофе, наслаждаемся, болтаем. Подходят знакомые, здороваются, удивляются, что я родной сын своего тестя, задорно смеются, когда из моих слов понимают, кто есть кто.
– Сегодня вечером поедем в хороший бар на краю города, – говорит тесть, – там будут играть мои знакомые музыканты. Хороший коллектив, тебе понравится.
– Здорово! Конечно поедем!
Я люблю национальную музыку, люблю танцевать сальсу, меренге, тесть это знает и сейчас не скрывает удовольствия от сказанного мне.
– А завтра поедем на пляж, самый красивый на Кубе, когда мои дочки жили здесь, я ездил с ними на эти пляжи каждые выходные, каждый свободный день или на пляж, или в отель за городом!
– Какой пляж? Я уже на завтра хочу билет взять и ехать ближе к Сантьяго. Я же сюда не на три месяца приехал.
– Как завтра?! Я уже с водителем договорился, ты что? Давай пару дней побудь со мной, а потом поедешь…
Ну что было сказать гостеприимному родственнику, пришлось согласиться. Тесть был рад, и весь день прошел в духе щедрого хозяина и неопытного гостя.
Хосе к вечеру обул своего коня в советскую кроссовую резину, переоделся, и вот мы втроем отправились вкушать живую музыку. Уже стемнело, мы прошли пару кварталов, надо брать такси, и тут Хосе начинает что-то активно обсуждать с тестем. Они кивают друг другу, Хосе быстро удаляется в обратном направлении.
– Что он сказал? – спрашиваю я у тестя.
– Да, понимаешь, Хосе предложил не тратиться на такси и захотел отвезти нас на своем мотоцикле.
– Замечательно! Только как мы втроем поедем на его мопеде?
– Да нет, поедем не на том мопеде, – смеется тесть и продолжает: – у друга Хосе на стоянке стоит казенный «ИЖ», он сейчас возьмет дома бензин, сходит за мотоциклом и быстро домчит нас до бара. Не переживай, там и каски есть. Пойдем, мы договорились встретиться вон в том темном переулке, ему же нельзя брать государственный мотоцикл по ночам.
В предвкушении поездки с ветерком прошло не менее часа. Вдруг с диким ревом в переулок врывается «ИЖ» с коляской, Хосе протягивает мне смешной пластиковый шлем, сажусь, как в детстве, на жесткое сиденье у самой земли, едем! Выруливаем на безлюдную улицу, уши закладывает от дырявого глушителя и ветра, тесть что-то кричит, смеется. Киваю в ответ, ржу во все горло – «Эста Куба!». Только Хосе сосредоточен, водитель. А нам еще смешнее, – давай Хосе, давай!
Просторный бар, изредка продуваемый прохладным ночным ветерком, под навесами грубые деревянные столы, стулья, обитые толстой потертой кожей. Заказали по пиву, для Хосе – безалкогольное: оказалось, он вообще не пьет. Музыканты уже тут, настраиваются, мы тоже: пиво без рома – деньги на ветер. За соседний столик садится веселая женская компания, тесть оживился:
– Я их знаю, две мамы с дочками, а вот та – подруга. Дочки вышли замуж за иностранцев, вроде за канадцев, а сейчас приехали к родителям, отдыхают, – объясняет тесть.
Объединяемся, берем вторую бутылку, пьем, общаемся, танцуем. Джаггеровские «секс, наркотики и рок-н-ролл» исповедуем как «сальса, ром и по домам». Музыканты – молодцы, два часа так играть, респект! Они угощаются ромом, приглашают нас через два дня на концерт, извините, без меня…
Трезвею от холода в тесной коляске, тесть в моем свитере улюлюкает, хлопает меня по плечу, как ты? Перфекто, говорю, только прохладно. Подъезжаем к дому, пиво в холодильнике, всё, проваливаюсь до утра.
 
 Петух истошно орет за окном, открываю глаза с мыслью, что проспали все пляжи, нафиг! Нет, слава богу, еще и восьми нет, голова не болит – жизнь прекрасна! Валяюсь на толстом матрасе, брошенном на пол, тесть специально к моему приезду купил, кровать-то у него одна. Хорошо, что комнаты две. Водитель в девять должен подъехать.
Выхожу из дома, на нашей узенькой улице оживленно: автобусы и камьоны пытаются проехать в центр, но грозный полицейский на перекрестке преградил всем путь, уматывайте вон! Люди кричат, помогают водителям разъехаться и не обрушить углы домов, выскочил тесть, принимает в этом активное участие. Видать, не часто такое бывает.
– Что происходит? – интересуюсь я.
– У важного чиновника праздник, гулять днем будут, через центр проезд закрыт, – отвечает тесть.
– Понятно, у нас также, только пробки от этого побольше.
Тесть никуда не торопится, спасает родную улицу от разрушений. Спрашиваю, на пляж-то будем собираться или нет. А не будет сегодня пляжей! Еще вчера водитель приходил и заявил, что машина сломалась, предложил ехать через день, когда отремонтируется. И тесть, конечно, согласился на завтра. Завтра, «маньяна», ну как не согласиться! Мы же на Кубе.
– А других водителей нет, что ли? –  я начинаю закипать.
– Ну, есть, конечно, только все они заняты и берут дороже. Тебя что, завтра не устраивает?
–  Да какое к черту «завтра»! Завтра, и желательно утром, я уеду в Ольгин! И никто этому не сможет помешать!
– Ну, ничего, ничего, – успокаивает меня тесть, – конечно, езжай. А на сегодня уже готова программа, не пожалеешь… Пойдем лучше в бар, посидим, выпьем кофе.
Вкусный кубинский кофе успокаивает, ну, колись, что за программа? Оказывается, у соседа, которого зовут Рене, куплен аж за двадцать куков целый поросенок в честь меня, и мы будем вечером жарить его на вертеле, разделяя с друзьями тестя нашу семейную радость.
Сидим, взяли еще кофе, обсуждаем проходящих мимо красавиц. Вкусы у нас разные, тесть свистит – я морщусь, я цокаю – тесть равнодушен. Смеемся, девушки даже не задерживаются, что с дураками, говорящими на непонятном языке, делать? Лишь одна, не в моем вкусе, остановилась, улыбается, тесть здоровается, обнимает ее, комплименты льстят, но от угощения отказывается. Допив кофе, тесть поднимается:
– Пойдем домой, она нам завтрак приготовит.
– Она твоя знакомая?
– Нет, первый раз вижу, – смеется тесть, – но она хорошенькая!
Ага, думаю, «хорошенькая»: толстая корова лет тридцати, не меньше, да она Мисс Куба!
Похоже, вчера, играя в гостеприимного хозяина, тесть немного выдохся – готовил и завтрак, и обед, и ужин. А сегодня это будет делать жертва мужского обаяния. Получив в распоряжение все продукты, сеньорита готовит быстро: измельчает лук и помидоры, обжаривает, заливает яйцом, переворачивает на сковородке – один «блин» готов, второй, третий. Отдельно жарятся бананы вместо хлеба, потом она одним движением мнет их в ступке, еще раз обжарила – вкусно! Вместо салата – свежие тонкие дольки томатов с лучком под пряным соусом.
Тесть приглашает ее на вечеринку, надо же к поросенку сделать салаты, приготовить рис, фасоль… Она хочет с подругой прийти, спрашивает, какие девушки мне нравятся, белые или потемней. Да без разницы, говорю, я стройных, худеньких люблю, а так, приходи, с кем хочешь, лишь бы готовить умела.
После нашего позднего завтрака я тактично удаляюсь из дома на пару часов, заодно надо пополнить запасы пива на вечер и забронировать место на автобус. Автобусов «Виазуль» до Ольгина утром нет, записываюсь на два часа дня – ладно, в четыре уже приеду, сутки потрачу на маленький Ольгин, а потом в Сантьяго-де-Куба на несколько дней.
Погулял по центру, возвращаюсь, на пороге дома напротив – Рене, маленький мужичок с острым носом, хитрыми глазками за тонкими очками, вечно в белой шляпе, счастливый обладатель двадцатки, радостно приветствует меня, заходи в гости! Мухи летают вокруг подвешенного на крюк поросенка, и Хосе тут, помогает, на кухне потроха уже скворчат в виде рулетиков.
– Давай, попробуй! – предлагает веселая жена Рене.
У, вкусно! Жена у Рене шустрая, когда-то красивая, как сейчас ее дочка от первого брака. Да, с дочкой надо вечерком поближе познакомиться… Зову ее Юми, мне так проще, а ей смешно, предлагаю пива. Юми отказывается, вопросительно смотрит на маму, та кивает. Улыбаемся, открываю банку «Буканеро». Юми приносит фотоальбом, пятнадцатилетие, 2009 год, на фото она очень красивая, принцесса.  Так, считаю, да ей еще только семнадцать, в школу, наверное, ходит… Ну, так может, даже и лучше – еще один день в духе «сальса, ром и по домам», хотя как знать… да и коровка не одна придет.
Тесть довольный, новая знакомая привела еще одну буренку, они в доме суетятся под музыку: соусы, салаты – готовят человек на двадцать. Незнакомые соседи выволокли на улицу вертел – старая двухсотлитровая бочка, разрезанная вдоль на две половины и сваренная в одно большое корыто – установили его прямо на тротуаре, уголь засыпали, сверху водрузили насаженного на толстую трубу поросенка. Старичок, получивший полбутылки водки, не останавливаясь, крутит порося, который постепенно обретает золотистую корочку. Пиво рекой, бутылка рома при входе, дом тестя – проходной двор, какие-то знакомые парни, девушки, все снуют туда-сюда, опустошая холодильник. Две девушки, моложе и стройнее коровок, окапываются на диване, живо трещат с тестем, возникает ревность, весело.
Громкие звуки меренге из колонок в соседском окне, танцы прямо на ночной улице, вкусно пропахшей поросенком. Мы с тестем изредка сталкиваемся в дверях или перед вертелом, смотрим друг другу в глаза, обнимаемся без слов, хлопаем по спине, чувства переполняют. «Давай, Мишя, давай! Видишь, как я тут живу! Спасибо, что приехал, принеси еще пива!»
Когда пиво заканчивается, посылаем гонца, вытаскиваем пару столов для закусок и поросенка – пир во время чумы. Мне суют хрустящий поросячий хвостик – деликатес. Из еды мне вполне хватило. Особенно, когда все приглашенные жирными руками рвут из «поросенка в честь меня» мясо, берут с тарелок салаты, рис с фасолью, запивают пивом. Наконец, все объелись, праздник кончился, гости разошлись. Хитрый Рене и его жена стали торопливо прибирать остатки поросенка, я пью уже бог знает какую банку «Буканеро», угощаю Юми, которая не показывалась до сих пор, сидим на тротуаре, пытаясь понять друг друга. Тесть, пошатываясь, уговаривает Юми, а мне говорит:
– Давай амиго, давай. Угощай еще, ей уже восемнадцать.
– Да? Восемнадцать! Всё-то ты знаешь, а вот то, что мы уже давно знакомы, не знаешь.
Тесть смеется, машет рукой, идет в дом. Там обиженные буренки моют посуду, уходить не собираются. Надо с ними что-то делать, меня они не интересуют, а тестю уже надоели. Сын Рене, полный веселый мужик с пивным животом, предлагает ехать в бар, там пивка попить. Его «Жигуль» стоит тут же, поехали? Тесть не знает, как быть с толстушками.
– Запирай их дома, – предлагаю я, – приедем, разберемся!
Идея тестю нравится, дверь на ключ, прыгаем в тридцатилетний автомобиль, едем. Сын Рене выжимает из него всю мощь, рисуется. Да, на мотоцикле вчера дольше ехали… Вспоминаем запертых, ох, разнесут они тебе хату! – шуток на полчаса. Потом Рене жалуется, что ему холодно и есть охота. Конечно, полпоросенка в холодильник засунул! – опять смеху на полночи. В баре уже скучно, никого нет, начинает светать, возвращаемся. Затворницы обиженно выскакивают, но без претензий, а когда понимают, что больше ничего не светит, прощаются. Пока, девчонки, приходите завтра, завтра приходите…
Утром, после баночки пива, неизменный кофе в баре. На площади что-то намечается, поставили чистые столы и стулья, люди в белых халатах, наверное, врачи, ходят с важным видом, пионеры в нелепой беседке раскладывают какие-то листовки, народ собирается.
– Что, опять какой-то праздник? – спрашиваю у тестя.
– Да нет, просто «муйней маются», – отвечает тесть русским матом, – у нас тут, когда делать нечего, все государственной «муйней маются».
Время неумолимо ползет к полудню, чем закончится эта «муйня» на площади, мне увидеть не суждено, надо собираться на вокзал. Чистая одежда и остальные вещи быстро наполнили рюкзак, ну, еще пива успеем выпить. Только открыли, стук в дверь, входит парень в форме, что-то объясняет тестю. Оказывается, это родственник Рене, работает водителем на автобусах «Астро», предлагает мне сейчас поехать на его автобусе в Ольгин. Чуть ли не весь город знает, куда я еду. Автобус идет раньше, в двенадцать с минутами, да и билет он мне купит сам, за песо насиональ, только об этом никто не должен знать. Ок, говорю, отлично!
– Сколько стоит билет на «Виасуль»? – спрашивает у меня тесть.
– Шесть куков.
– Дай ему пять кук, он всё устроит. Ну, всё, давай, вам надо идти, а то опоздаете.
Обнимаемся с тестем, ладно, через несколько дней вернусь, всё будет хорошо. Да, позвоню, как же, не скучай!
На вокзале водитель берет без очереди билет в кассе, проводит меня через толпящихся у закрытых дверей автобуса пассажиров, сажает на мое место. Вот твой билет, только молчи, не разговаривай ни с кем, типа ты кубинец. Прикольно. Потом запускают остальных, билеты тщательно проверяются, в автобусе нет свободных мест. Рядом со мной садится тетушка, улыбается:
– Привет, ты иностранец?
– Буэнос тардэс. Но, сой кубано. – тихо отвечаю ей и – Роллингов в уши. Она говорит что-то еще, теперь я улыбаюсь.
Поехали, автобус часто останавливается, публика меняется. Джаггер орет, меня наполняет щемящее чувство нового, незнакомого. Маленький Ольгин, какой он? Что меня там ждет? Знаю только, что в Ольгине красивый центр с большими площадями, есть оживленный сквер Каликсто Гарсиа, собор Сан-Исидоро, есть веселая пешеходная улица с барами и дискотеками, и, конечно же, Лома-де-ла-Крус – Холм Креста, с которого город виден как на ладони. Обязательно надо туда забраться по древней лестнице, состоящей почти из пятисот ступеней, но это уже завтра утром, «маньяна»…

Глава третья.
Пляжи и окрестности Лас-Тунаса.
Быстро хватаю рюкзак, отяжеленный ромом и сигарами, прыгаю на заднее сиденье старой просторной «Волги» с шашечками, надо ехать, уже вечер, автобус отходит в двадцать два. Деньги таксисту даю сразу, здесь так принято. Такса известна, 5 кук, но вся мелочь потрачена в шумной компании веселого бара, протягиваю десятку – водитель, не глядя, сует деньги в нагрудный карман, одобрительно кивает.
– Волга, буэно, бэнти уно, – говорю я с видом знатока.
– Но, бэнти кватро! – таксист обиженно поправляет меня.
Да, не разглядел в темноте… Молчу, чтоб еще чем не обидеть бомбилу. Ночной Сантьяго-де-Куба проносится мимо, манит жуткими огнями, как жаль уезжать! За три дня, за три бессонных ночи я узнал этот веселый город так, что казалось, прожил тут месяц. Эх, еще бы на недельку задержаться… но надо ехать, надо…
Да что тебе этот Сантьяго, что еще можно делать в Сантьяго? В Сантьяго можно жить! Даже нужно. Нужно в каждую свободную минуту доставать свежую сигару, открывать дешевую бутылку мутного рома и создавать вместе со всеми ту завораживающую атмосферу чистого человеческого веселья и счастья, тот эмоциональный рай, которого нет больше нигде во всем мире. И тебя затягивает на одной шумной разноцветной волне в эту воронку, где забываешь обо всем на свете, где тебя понимают без слов, и ты понимаешь, где тонут все проблемы и все негативное становится неважным и смешным.
Тут живут так, как будто сегодня – последний день в жизни, а завтра… а завтра будет «маньяна». Говоришь человеку: «Давай завтра!» и тот довольно улыбается: «Конечно, давай завтра. Завтра даже лучше!» Всё, вопрос решен, все довольны! Эх, Сантьяго, Сантьяго! Но об этом позже, уж слишком сильны впечатления.
Двадцать четвертая «Волга» плавно подъезжает к автовокзалу, водитель поворачивается ко мне, широченной улыбкой выдавливает меня из машины – нет, погоди, сначала сдачу дай. Он не понимает, достает деньги, которые я ему дал – ух ты, точно десятка! А сдачи-то нет, ее никогда нет, откуда такие деньжищи? Как же, говорю, нет. Давай-давай, десять куков за пять минут даже на твоей «бэнти кватро» – это слишком. Верни десятку взад, пойду менять на вокзале. Таксист очень неохотно возвращает купюру, ведь его в здание могут и не пустить, а я могу и не выйти.
В кассе сеньора сокрушенно качает головой – размена нет, тормошу аморфных иностранцев в зале ожидания. Наконец, один из них неуверенно лезет в карман, достает среди прочего две заветные пятерки. Благодарю, выхожу на улицу – бедный таксист уже минут десять нервно топчется у своей машины. Увидев меня, он бросается ко мне как к лучшему другу, и мне хочется остаться, вернуться на этой «Волге» в дикую круговерть ночного Сантьяго… Да, три дня назад перед этой дверью автовокзала толпа обезумевших кубинцев не давала мне и шагу ступить на улицу, предлагая такси, комнату и еще бог знает что, а теперь я сам не могу войти к тошным туристам.
Делать нечего, амиго, надо ехать, билет уже куплен. Быстро прохожу через зал ожидания, сажусь в свой автобус и сразу засыпаю от усталости и грусти.
– Тунас, Лас-Тунас! – кто-то кричит в моем сне.
Что, уже приехали? Точно, на весь автобус голосит водитель, похоже, уже не в первый раз проходя по салону. Автобус не уедет, пока один из нас его не покинет. Дураков, слава богу, нет, и я выползаю на знакомую утреннюю поляну автовокзала.
Сантьяго-де-Куба и Лас-Тунас очень разные, совсем непохожие, даже больше, чем Москва и какой-нибудь «Урюпинск». И сейчас мне кажется, что я вернулся из веселой кубинской жизни прямо в Россию, в свой тихий провинциальный городок: «Раз, два – Куба далеко, три-четыре – Куба рядом…»
Пять утра, бужу тестя, и на разноцветной волне мы идем пить пиво, шугая плетущуюся с дискотеки молодежь. Звоним в проспиртованную новогодними каникулами Россию, любимые голоса звучат где-то близко, но как-то серо, обыденно, далеко…
Не спеша, медленно скрипя минутами, идет день, вырождается план действий «ничегонеделания», что вполне устраивает моего родственника. Тесть уговаривает меня остаться еще на один день, соблазняя самым красивым пляжем на Кубе.
Мы идем к его другу, который всего за двадцать куков отвезет нас на пляж и обратно, но завтра. На одной узенькой улице тесть стучит в неприметную дверь за металлической решеткой. Появляется маленький круглый старичок с орлиным носом и тонкими губами, улыбка на его лице добавляет морщин и превращает карие глаза в две узкие щелки. Узнав тестя, он открывает и решетку, приглашает в дом. Когда до него доходит, что я русский, он громко произносит:
– Сдравствуйте, товарись!
– Привет, привет! Как сам?
Вместо ответа седой старичок вопросительно смотрит на тестя, они начинают быстрый диалог на испанском. Я сажусь в массивное жесткое кресло-качалку, какие есть в каждом кубинском доме, с любопытством рассматриваю висящий на стене советский ковер с оленями в сосновом лесу. Хозяин смеется, да, коврик из России, был когда-то в вашем совке. Россия – хорошая страна, но больно у вас холодно, а русских люблю, завтра в девять утра буду как штык, отвезу вас хоть на край света.
Сделав такое великое дело, тесть готов успокоиться до завтрашнего утра и тащит меня по давно исхоженным тропам в свой любимый бар. Следующим мероприятием будет ужин в ресторане «где-то рядом, и с хорошей музыкой».
– Что, – говорю, – так и будем в баре торчать? Давай куда-нибудь съездим, пока светло, где тут у вас проходят праздники «КукалАмбе»?
– А, «КукаламбЭ»? Это где загородный отель, там раньше было так красиво…
– Так поехали!
–  Ну, поехали, только тебе может не понравится…
–  Ничего, поехали, уж в любом случае лучше, чем тупо пить пиво в этом баре.
В окрестностях Лас-Тунаса два раза в год проходит праздник крестьянского искусства. Основателем этих праздников считают народного поэта с длинным именем по прозвищу Эль Кукаламбе. После революции на этом месте построили этакую базу отдыха, расположенную на берегу озера и состоящую из небольших домиков, ресторанов, бассейна и танцевальной площадки. Причем этот отель задумывался больше для кубинцев, а уж потом для иностранных туристов.
Заказываем из бара такси и через полчаса оказываемся в этом санатории. При въезде высится внушительная пятиметровая скульптура: терракотовая голова индейца с двумя лицами – местный Янус – еще одна скульптура в честь каких-то событий древних времен.
Таксист высаживает нас на берегу озера у ресторана, всё цивилизованно – по счетчику платим 4.65 куков, сдачу с пятерки – на чай. Ресторан на первом этаже, а второй  этаж заброшен и сразу не поймешь: то ли не достроили его, то ли он превратился в развалины. У входа, рядом с покосившимися «грибками» из ржавого железа с облупленной краской, которые когда-то защищали посетителей от солнца, припаркованы две старинные машины и ни души. Ощущение, что мы приехали на кладбище, а не в гостиницу.
Идем мимо старинных дореволюционных развалин и заброшенных бунгало в зарослях наполовину вырубленного бамбука, подходим к памятнику усатого Эль Кукаламбе в широкополой шляпе, играющего на гитаре. С танцевальной площадки слышны звуки сальсы, одинокий ди-джей скучает в будке за пультом, заходим еще в один ресторан: на столах белые скатерти и приборы, но кроме официантов нет никого.
–  Может, пообедаем? – спрашивает тесть.
–  Нет, что-то не хочется.
–  Ну, пойдем тогда к бассейну, он тут за рестораном.
В голубом бассейне причудливой формы стоит зеленоватая вода по колено, и ржавый перелив по периметру сразу бросается в глаза. За стойкой с расписанием работы сидят  две девушки и они готовы выдать нам полотенца, если вдруг мы надумаем искупаться.
Вот тут я как будто выскочил из веселой сантьяговской воронки, Куба предстала совершенно в другом свете. Все эти мелочи и грустные детали вытеснили всё остальное.
– Поехали обратно, – сказал я тестю, и тот с радостью пошел на ресепшн вызывать такси.
Уже темнело, и ожидание на рецепции становилось все мрачнее и мрачнее. Свисающие с массивного потолка неподвижные вентиляторы с широкими лопастями, старая плетеная мебель, одинокий администратор за бамбуковой стойкой – всё застыло в ожидании спокойной рабочей ночи, и лишь секундная стрелка круглых часов наматывала круги в такт дешевому кубинскому времени.
Ужин за десять куков на двоих в шикарном ресторане казался безвкусным и в веселой кубинской музыке слышались печальные нотки, а бледные туристы за соседним столиком, щедро бросавшие мелкие купюры музыкантам, были противны. Пиво, а потом и ром не могли усыпить нас  до глубокой ночи, мы гуляли с тестем по ночному городу, и в разговоре о будущем его страны не было места радужным мечтам и разноцветным волнам кубинского счастья. Суровые реалии добили меня дома – тот матрас, на котором я спал несколько дней назад, был удачно продан, и его достойно заменило коротенькое сиденье с гостиного дивана, набитое то ли соломой, то ли конским волосом.

Яркое солнце весело заливает утреннюю улицу, старичок с орлиным носом где-то полдесятого подгоняет свою крохотную малолитражку, в которую мы с тестем и Хосе едва поместились. Дорога к пляжам Коваррубиас была асфальтовая, но мы поехали на нетуристические пляжи, которые располагались рядом, и, как уверял тесть, были гораздо лучше. Асфальт кончился, грунтовка стала беспокоить подвеску. Мы едем по небольшой колее, притормаживая перед ямами, а вдоль дороги идет широкая ровная насыпь, по которой никто не ездит. Эту искусственную дорогу сделали для туристов, но машины застревают в грунте, особенно когда идет дождь.
Я уже неделю брожу по Кубе, а еще ни разу не купался ни в Карибском море, ни в Атлантическом океане. Вот-вот должен был появиться пляж, и мне хотелось просто его увидеть своими глазами: эти одинокие пальмы в ослепительно белом песке, вода непередаваемо красивого цвета – все это стоит посмотреть. Но когда мы приехали к океану, пляжа не было! Был полуразрушенный пирс, бедные лачуги рыбаков и пришвартованные лодки. Нас сразу окружили рыбаки, предлагая купить огромную связку свежей рыбы всего за десять куков. Выбрав одну, самую большую, и заплатив два кука, мы садимся в маленький баркас и отправляемся на пляж, который виднеется вдали. Тесть и Хосе за переправу платят по одному песо, с меня берут один кук, хотя тесть, активно жестикулируя, всю дорогу пытается доказать, что я настоящий кубинец. Но Харона не проведешь, за переправу надо платить свою цену.
Наконец, мы оказываемся на берегу с пальмами, белым песком и водой разных оттенков сине-зеленого цвета. Это выглядит впечатляюще: из райской красоты в море торчит полуразрушенный причал, в песке – груда ржавого, никому не нужного металла, из воды тут и там виднеются мрачные бетонные плиты. А через дорогу, проходящую вдоль пляжа, стоит поселок, беднее которого я еще не видел. Всего-то надо было закрыть глаза и повернуться кругом, чтобы понять, откуда берутся контрасты Кубы.
В одной из хижин живет с семьей приятель тестя и Хосе. Мы заказываем у него обед и идем загорать и купаться. Кроме меня так никто и не подошел к воде – на Кубе, как и в России, зимой мало кто ныряет в холодное море. На пляже много ржавых контейнеров продавцов пиццы, фруктов и напитков, но все они стоят закрытыми до лета, работает только один бар, стульев в нем нет, да и бармена тоже. Увидев нас, он подходит минут через десять, нехотя продает нам пиво и снова присоединяется к компании кубинцев, отдыхающих на белом песке.
Восхитительные пляжи, простирающие на несколько километров, окруженные коммунистической разрухой, вызывают грусть, хочется отключить мозг, не думать ни о чем. А где-то рядом, через пролив бурлит благополучной жизнью Майами.
Пьянящий морской воздух, вкусный лобстер на обед, мутные двоякие впечатления – пора возвращаться, сегодня в полночь я уезжаю в Тринидад. Это маленький туристический город, и я очень хочу туда попасть, хочу уехать из настоящей кубинской жизни.
Прощального ужина из рыбины за два кука, приготовленного Мимой, приветливой тетушкой Хосе, хватило на всю семью. К зажаренной со специями рыбе прилагались фасоль и рис, вареная юка и жареные бананы, много очищенных апельсинов.
Расставание неумолимо приближалось с каждой выпитой банкой пива, и я был бесконечно благодарен за гостеприимство тестю, его знакомым и всему Лас-Тунасу, но меня ждали новые люди, новые города.

продолжение следует...