О поэтической встрече 2-го марта

Я хотел бы поблагодарить всех, кто пришел на встречу в Пушкинской библиотеке, но прежде всего организатора этих встреч Софью Иосилевич. Мне довелось читать на этой встрече и быть ведущим вместе с С. Иосилевич... 

Было чудесным читать стихотворения в замечательном соседстве с Яном Бруштейном и Владимиром Алейниковым, классиком современной поэзии. Публики было довольно много, среди нее немало людей искушенных в поэтическом слове...

Кстати, я читал довольно много сонетов из "Романа в сонетах" и сегодня выставил эту книгу на главной странице. Обычно я этого не делаю.

Ниже то, что мною было прочитано:

Из романа в сонетах "Шекспир прошел или 77 сонетов о любви"
http://www.stihi.ru/2008/02/10/701

68.

Ты попеняла, что одна,
с приятелями не знакомлю –
так проходи, смотри – видна
тебе скромнейшая из комнат.
Садись за стол – вот Франсуа,
Как так – не тот? Все без обмана.
Боккаччо. И Мигель. Пора
на пиршество звать Джонатана.
Ну что же – между нас сиди,
и слушай дружеский наш хохот.
Веками за окном дожди,
и серый холст. Но нам – неплохо.

Ты говоришь, что это сон,
Быть может – только в руку он.

69.

Взглянул с утра на календарь,
и мысли разом захлестнули –
к тебе, туда, в такую даль
уже добрались дни июля
почти. Со сцены уходить
совсем мне скоро. Потихоньку
учиться снова дома жить,
ждать, будто женщина, ребенка,
на свет явления стихов,
и переписывать страницы,
где сводом счастья и грехов –
сонетов любящие лица.

Твой друг – беги его, встречай,
а мне страницы эти – рай!

71.

Я чувствую, что ты идешь
к другой любви, где я излишен –
так, плача и сверкая, дождь
проходит садом спелых вишен.
Они созрели и уже
оскоминой во рту навязли –
но стало в духоте свежеть,
цветы раскрылись в сонной вазе,
и ждут волшебного дождя,
а вишни – ласки беспредельной,
но слишком многого хотят –
лежат на земляной постели.

Ты говорила – «скоро, жди».
Опустошенный сад. Дожди.

72.

Поэт сказал: «Наука расставанья».
Он был велик. Не девять теорем,
не скука непреложных оснований,
не сто томов, написанных затем –
я знаю только, что сложнее встречи
тебя покинуть хоть на полчаса.
Еще я знаю – потеснится вечер,
закат оставит – песню дописать.
Еще я понял – хуже нет удела,
Чем посмотреть любви ушедшей вслед.
Еще умею – перед смертью смелым,
не нанести своей любимой вред.

Кому пою у скошенной травы?
Да просто правлю эти три строфы.

74.

На вещи я смотрю – они
изменены любимым взглядом.
Ты их не видела, но дни
была со мной, а значит – рядом
со стулом, лампой и столом,
с навешенною книжной полкой,
с лежащим на полу ковром,
со шкафом, что стоит без толку,
имея дверку на ребре –
теперь они, как слуги в пьесах,
поговорят, и о тебе
пустующим расскажут креслам…

Открой ты сердце иль закрой –
теперь останешься со мной.

75.

Почти закончен этот круг –
в тенистой мастерской сонета
стоишь одна ты – без подруг.
Июньское проходит лето,
вповалку ловкие слова
лежат на верстаках – готовы,
но не нужны уже. Сперва
перебираешь их. И снова –
грустишь, смеешься, наизусть
стихи, где голос мой, читаешь,
и говоришь себе – «не трусь,
в другом все повторится мае».

Нет, милая, поди найди,
кто был меня бы впереди.

77.

Надеюсь, я тебе доставил
Приятных несколько минут.
Открыты нараспашку ставни?
Считай! Стихи по счету тут.
Читай, дружок, когда угодно,
а за окном тебя зовут
бог Пан – в деревьев хороводе,
сатиры пляшут и поют –
хоть козлоноги – да приятны,
играет быстрая свирель,
и до конца слова понятны:
«поверь, любимая, поверь».

Двустишья вышли – их запас
исчерпан весь на этот раз.

==========='''============

ИЗ РАЗНЫХ ЦИКЛОВ СТИХОТВОРЕНИЙ

Земля любая - для меня приют,
Когда слова приходят к ночи сами,
Когда стихи прекрасные поют
Единственными в мире голосами

И гонят прочь недоброе, и вновь
Под утро видишь небо без соринки,
Так вод хрустальных золотое дно
Плывет и солнцем светится, а в крынке

Холодное не киснет молоко,
И длится день, и ночь не за горами,
И голоса, их слышно за рекой,
Спешат к другим - вечерними дворами.
__________________________________________

На ладони стоит человек,
У него на ладони другой…
Эта линия тянется вверх,
Изгибаясь направо дугой.

Ветер сбоку. Растенье. Листы,
как ладони. В прожилках морщин.
Ветви судеб. Подкорок пласты.
Синь и зелень. И зелень и синь.

Красный круг. Направленье – восход.
Запад чётно в глазах отражен.
Преимущество стебля. С высот
Виден битый кирпич – Вавилон.


Да…

Да март, да снег, да мы с тобой,
Да комнат две, да свет земной,
Да из окошек гаражи,
Да за руку меня держи,

Когда влетит в окно за мной
Тот ангел темный и худой.
_________________________________

Рахиль (из песен Холокоста)

Небесны и чудны дороги –
Кресты, полумесяц горит…
Тень рухнувшей в пыль синагоги…
Рахиль там заплачет навзрыд.

Рахиль зарыдает и плача,
Обхватит руками живот…
Младенец свернулся в калачик,
И пули расстрельной не ждет.

Что, пули расстрельной не будет?
Во рву не рыдает Рахиль?
Ребенок почмокал над грудью –
И в небе пустынном застыл.

Земляника

В сосновом лесочке полно землянички –
Сочна! Перемазал я рот…
Сказала хозяйка: «Черпни-ка водички»…
Добавила: «Там твой народ», –

Во рву безымянном, присыпан землицей,
И сверху, рядком, деревца…
Бессчетны песчинки? Пустыня мне снится
Бессонная ночь праотца.

Подушка? Нет, камень, от слез, что засохли,
И лестница к небу пуста,
Как будто колодцы засыпали солью
И Огнь не воззвал из куста.

В пустыне (из цикла Свободная)

Приподнимая медленно колени,
Припоминая караванный путь,
Верблюдица звезду звездой заменит,
И след судьбы сумеет изогнуть.

Другой шатер – иное расстоянье
От встречи до ладони на груди…
Пески текут и времена настали
Для будущего город городить –

И ставить стены, и крепить ворота,
И стражу до зубов вооружать…
И черпать ночь, до дна, одной заботой 
Тебя как птицу к небу приручать –

Чтоб ты, помедлив, над моим несчастьем
Взлетела и воздушною тропой
Ушла в полет, жизнь разделив на части –
Ту, до тебя и эту, не с тобой.

Из цикла "Севилья" об аутодафе.

Суламифь

Сшей платье себе подвенечное -
Под стрекот - стежками - цикад.
Чтоб только подвинула плечиком -
И ткани на землю скользят.

Чтоб только откинулась телом ты -
И я уже вместе с тобой...
Атласное платье,  не белое –
Граната кровавый раскрой.

Сшей платье себе подвенечное...
Фата на затылке остра...
Над площадью бабочки мечутся,
Иль пепел летит от костра?..

Печать моя, шестиконечная,
Не сможет помочь, Суламифь.
Сшей платье себе подвенечное,
Подол - дольше жизни - продлив.


 Барашек Телемах  (из цикла ИТАКА)

Восстань, Телемах, что бездействуешь Гамлетом детским и датским?
Отец повелел отомстить женихам, поразить их из лука,
Чтоб гимном победным звучала струна и стрела долетела
До черных сердец - поражая, врагов предавая - Аиду.

Что бродишь у моря, где  пены прибрежной барашки укором?
Ты сам, как барашек! Пригнут посильнее  склоненную шею,
Лицо развернут на столе, за которым пируют и щеку
Прижав, проведут острым лезвием  борозду смерти - по горлу.

Окраина

Я не знаю, какая разлука,
Я не помню, какая мольба.
На ладони, по линиям, в муках
Народилась мне, днями, судьба.

И спустилась на грешную землю,
Повела меня за руку в даль.
В тех краях речи мелкой не внемлют –
Исчерпали до дна календарь…

Точно свет у восточных окраин,
Там, где город споткнулся о МКАД,
Облака золотые Икаром
К переломанным ивам скользят.

________***_________________

Сегодня выпал первый снег,
Он ловко выпал, не растаял,
На ветви опустилась стая
Звезд белых, до весны, навек.

Тот снег… изогнутая ветвь –
Как переулок кривоватый,
Каменья, грязь и банка смята,
Но длится, не уходит свет.

____________________________

Кто разберет – откуда и куда
Вода времен подвижная струится –
И под грехами тонут города
В те дни, когда их гибель вечно снится

Пророку. Он безмолвен и незряч,
Но будущее перед ним открыто,
Ни царь не помешает, ни палач,
Ни толпы нищих, ни царева свита

Сказать – «так будет!» Камень обречен,
Когда он подпирает своды башни,
И жизнь твоя недвижимо течет,
И рухнет оттого – темно и страшно…

На звездном небе слово рождено,
И стеблем света вечного обвито,
И буквы сыпятся, как желтое пшено,
В неумолимый и короткий свиток

_________

Всё меньше остаётся слов,                ***               
И больше горького молчанья,
Как будто души на засов
Закрыты.
 
Небо в глухомани
Так низко пало, что звезда
Лежит в реке без отраженья,
И тень крадётся по задам
Участков.
Огородов пенье
Звучит в крапиве, лопухах,
Перетекает в сруб колодца...
 
Чья тень? И кто посеял страх?
И кем под утро обернётся?

Какие имена звучат,
Когда во тьме кружится ворон?
Глазницы опустели — сад
Без яблок слепотою полон,

И тень проходит на крыльцо,
Скрипят под шагом половицы,
Лицо припудрено пыльцой —
И плоть должна остановиться.
И умереть.
 
И в тот же миг
Взметнётся над калиткой птица,
И успокоится старик
С тяжёлой медью на ресницах.
_________________

Глубокой ночью… в чем же глубина?
Как будто в темноте меж днями тонем,
И точно бесприютная жена
Во сне кричим на оголенном склоне –

О том, что дом разрушен и в горсти
Минут осталось до того немного,
Что если семенами прорастить,
То хлеба не достанет на дорогу

До утреннего первого луча,
До неба, под которым крик сорочий…
Нет, не дойти – вода одна, печаль,
И трудно нам дышать глубокой ночью.
 
___________________

Закончен прошлый, неудачный век,
И новый бешен – пса цепного злее…
Но вы успешны в нём? Я славлю всех
С медалью «За победу в лотерее»…

Вы живы? Вы не умерли в боях?
К вам голуби летят из Хиросимы?
Содом стоит… Нет порванных рубах.
И руки опускаются бессильно.

Нас так немного… Впору закричать.
На царстве подлость, и в друзьях – измена.
Приходит по ночам ко мне печаль
О том, что вас не вызволил из плена.

«Свободен, брат», - себе в лицо скажу,
Ты от всего и навсегда свободен,
Смотри, ноябрь, я декабрем дышу,
Чтоб март пришел и был в июни годен…

В осень
 
За поворотом летние деньки —
Как дети ждут, готовятся к спектаклю...
Кто песенку споёт, а кто стихи
На даче прочитает...
 
С неба каплет.
 
За лёгкой занавеской облаков
Скворцы важны, болтают и смеются,
Появятся и скроются, и слов
Понять нельзя...

Но счастьем остаются
 
И дождь грибной, и шишки на песке,
Заката свет сквозь редкий гребень сосен...
И я — вот повернулся... видно? Нет?
Тот, сбоку, к вам спиной...
 
Идущий в осень.

________

Воздушный шар – остаток веры
Лететь без крыл,
Тепло вобрал и пустотелый
В закат поплыл.

Везде круги Экклезиаста –
Как ни разрежь,
Но так легко нам в птичьем братстве
Пройти рубеж –

И ускользая из неволи,
Где зла настил,
Всё повторять скворцам, что помнил,
И что забыл…

Сказать: «Навек ушли границы,
Где выдох – вдох?
Но в небесах музЫке длиться
Придумал Бог».

Еще раз огромная благодарность всем, кто пришел на встречу и тем, на удивление многим слушающим, кто сказал мне добрые слова. И, конечно же, в первую очередь Владимиру Алейникову, который столь высоко оценил мою скромную персону и сказал так много добрых слов...