долой историю

     вот что было результатом прекрасной эпохи: он убедился, что каждый любит прежде всего самого себя, думает прежде всего о себе, все рассчитывает и оценивает по отношению к себе, а другими манипулирует, даже в любви, и особенно в любви, эгоизм –окончательное слово в теории мотивации, человек заботится о другом, идет ему навстречу, интересуется им лишь до тех пор, пока это совпадает с его интересами, пока он может извлечь из этого пользу для себя, но как только баланс нарушается, помощник превращается в противника, ничего не поделаешь, так устроено, что каждый смотрит со своей колокольни, из своего подвала, держится своего маршрута, стреляет по тарелкам, которые жизнь подбрасывает специально для него, каждый стреляет по своей мишени, и поэтому каждый одинок настолько, что это даже трудно вообразить, вот к чему он пришел после года супружества, с одной стороны, это усиливало его печаль, а с другой, делало более стойким, может быть, ему этого как раз и не хватало – жесткости и внутренней независимости, он все еще искал мадонну, на коленях которой мог бы удобно устроить свою голову, теперь этим поискам пришел конец, люди его больше не интересовали, а интересовало его только устройство мира и то, что было создано людьми в искусстве и науке, ему не нужно было больше играть на рояле, и это пошло ему на пользу, так все соединилось – он отдалился от людей, его не тревожили человеческие мнения и моральные предписания, никто не имел права его в чем-то обвинять, что-то от него требовать, он был сам по себе, а они – сами по себе, и вдобавок он перестал заниматься делом, которое и было причиной его болезни, он больше не испытывал внутреннего конфликта, он поздоровел, желудочные боли прекратились, тошнота ушла, сердце его не беспокоило, он сделал лазерную операцию на глазах, и к нему вернулось нормальное зрение, началась новая жизнь, он жил в столице, в общежитии университета, прилежно посещал лекции, потом шел в библиотеку, еще он знакомился с городом, чувство провинциала, переехавшего в столицу, Париж раскинулся перед ним, перед кем? что-то такое, наверное, есть у Бальзака, не спешить, обстоятельно описать его новые обстоятельства, комната в общежитии, здание университета, лекционные аудитории, однокурсники, преподаватели, город, концертные залы, бары, погребки, ночные клубы, притоны, манежи, стадионы, художественные галереи, дома моды, фабрики и заводы, вендиспансеры и психбольницы, суды и тюрьмы, власть и оппозиция, закон и преступники, теле- и киностудии, посольства и представительства, архитектура, реки, мосты, прогулочные суда, плавучие рестораны, фейерверки, шествия и митинги, музыкальные конкурсы и театральные фестивали, и многое другое, о чем вряд ли я что-то смогу сказать, потому что у всякой обстоятельности есть мера, в сентябре, едва только начались занятия, он отыскал Большой зал консерватории и другие залы, и потом раз в две-три недели, а то и два раза в неделю, ходил на концерты, слушал, как играют известные музыканты, он по-прежнему любил музыку, хотя никогда не подходил к инструменту, стоявшему в гостиной общежития, кроме того, он привык обходить (посещать) букинистические магазины, вот этим – посещением концертных залов и книжных антиквариатов – долгое время и ограничивалось его знакомство с городом, поначалу он записался в шахматный клуб и даже играл за сборную университета, что избавляло его от обязательных занятий физкультурой, есть ли в расписании зарубежных университетов занятия физкультурой? например, в Сорбонне или Оксфорде? ни к чему сравнивать, иначе мера обстоятельности будет нарушена, история Гулливера превратится в сравнительное описание двух идеологических и социальных систем, чего я старательно избегаю, допуская анахронизмы, явные и скрытые, да, здесь рассказывается история Гулливера без всякой связи с историей, вне исторического времени и пространства, вреда для жизни от истории больше, чем пользы , в университете он прочел Шопенгауэра и Ницше, отдельные фрагменты, знание которых требовалось в курсе истории философии, он разминулся с Шопенгауэром: прочел его тогда, когда жизнь манила его интеллектуальными соблазнами, он позабыл о своей меланхолии, ипохондрии, перед ним раскрылось бескрайнее поле философствования, интеллектуальной деятельности, и он бодро шел по нему, веря, что где-то там, вдалеке, его ждет еще не обработанная территория, он ее освоит, зароет зерна, собранные по дороге, в землю, и они прорастут.