Мысли в преддверии праздника

    В преддверии праздника чистого неба и светлого женского дня
    глубокая мысль, как с плаката шагнувший на свет агитатор,
    с весьма и во всём интересной вдвоём посетили меня,
    а третья - гуляка хмельная - ввалилась с весной и гитарой.

    Понятное дело, что третья, нетрезвая, праздной звалась.
    И, ясный же перец, вступила в конфликт с исключительно трезвой,
    с глубокой, до дна возмутившейся мыслью, заметившей тесную связь
    моих устремлений души с обнажением мысли весьма интересной.

    Весьма и во всём, и вдобавок всегда интересная мысль
    к тому же была и во всех отношениях дамой приватно приятной.
    Она размышляла о розовом свете в том смысле, что видела смысл
    в весьма интересном смешеньи с небесным, но мало-увы-вероятным.

                И как я не гнул ее - все розовела,
                хоть лопни она и хоть тресни я...
                Но мысль интерес-на-я!

    Глубокая мысль проникала в меня аж до самых сермяжных глубин,
    буравила душу, и связь с интересной тем самым буквально рубила,
    но я их обеих динамил, как мог, а глубокой - так даже грубил,
    мне к ночи хотелось чего-то помельче, чем шарить в глубинах.

    Не вниз и не вверх не тянуло, и к чистому небу спиной
    старался я мысль интересную класть, но однако ж не спать с ней.
    Где праздная мысль с перепоя отметилась всей пятернёй,
    глубокая пальцем не смела, она ненавидела всех моих пассий.

    Она убегала в себя и на дне моей голой души глубоко-глубоко,
    страдала и черпала силы в глубинных и вечных процессах.
    И если б мне не было с праздной по-детски чертовски легко,
    я б, честное слово, копнул в глубину и дошел до инцеста.

                Но я не копал с ней - она углублялась сама,
                расширяя воронку вокруг да около...
                На то она мысль и глубо-ка-я!

    Мне с праздною мыслью намного приятней и чаще всего
    случалось рассветы встречать, а нередко и песни.
    Признаться, однако, с глубокой хотелось понять существо
    процессов волненья, когда с интересною было всего интересней.

    И хоть я у праздной частенько был в мыле и на поводу,
    но всё ж предпочтенья какой-то из мыслей я так и не отдал.
    Все три мне, возможно, написаны были ещё на роду,
    а я переписывать сроду терпеть ненавижу аккорды.

    И кстати, по женской-то части, я к праздной и вовсе не лип.
    Ведь я, повторяю, имел интерес к розовеющим девам и дамам.
    К тому ж я не осеменитель какой, а примерный на вид семьянин.
    Да праздная мысль иногда этот вид с одного побивала удара.

                Но я не мешал ей по женской-то части,
                вот разве что пели отвязное...
                На то она, к счастью, и празд-на-я!

    Пока эти три безусловные примы во мне раздирали обоз,
    в окрестностях мозга бродила, точнее сказать, партизанила
    в отнюдь не глубоком, а плоском тылу, расчищая подходы от слёз,
    умеренно выпив для храбрости, мысль неумеренно задняя.

                Была она в сером намедни, сегодня двулична,
                а завтра, в какой ипостаси, не знаю я...
                На то она, кстати, и зад-ня-я!


--------------------------
    ПВЛ      04.03.09