Платон и инопланетянки

с антрактами покончено, больше никаких задержек, в девочек он влюблялся еще до того, как у него появился к ним мужской интерес, правильнее: в девушек, красивое девичье лицо пленяло его, по-другому не скажешь, он попадал в плен, делался пленником, восхищение, преклонение, обожание, никакого интереса, кроме платонического, двенадцати лет он влюбился в девушку на рисунке, в женское лицо на иллюстрации к фантастическому роману, и пронес эту любовь через многие годы, если по правде, до сего дня, нет, неправда, к двенадцати годам он уже был в пятом классе, как быстро летят школьные годы, но еще раньше, в третьем или четвертом, он влюбился, воспользуемся этим словом, подразумевая его платонический смысл, в одноклассницу, вот, значит, когда это началось, в чем же выражалась его влюбленность, ему нравилось смотреть на нее и думать о ней, когда он думал о ней, в жизнь его проникало что-то значительное, жизнь его наполнялась чем-то важным, все остальное было менее важно, она казалась ему пришелицей из другого мира, героиней того самого фантастического романа, да, она явилась из платоновского мира идей, он, как и все люди, томился в земной пещере, и ему явился лик из мира идей, красивая девушка, по Платону, влечет сердце к сверхчувственной красоте, чувственная красота – отблеск нездешнего солнца, милый друг, иль ты не знаешь , он не знал, но предчувствовал, о чем-то подобном ему говорили звезды, рассказал ли я о его увлечении астрономией? он помещал платоновский мир в глубине космоса, так повлияла на него фантастика, да и ум его в то время был еще по-детски неразвит, но девочка, в которую он влюбился, пробудила в нем предчувствие, или чувство, иного мира, к звездам это не имело отношения, ну а музыка, разве музыка не уводила его в иные края, да, придется признать, что он всегда влекся к сверхчувственному, говоря философски, с самых ранних лет, и если раньше символами сверхчувственного были для него звезды, если раньше он касался этого мира в музыке, то теперь сверхчувственный мир выслал другого гонца, посла, словом, представителя, еще точнее, проводника, бортпроводницу, записал ее в тот же класс по именем Антонины, появляются имена, причем реальные, не условные, вроде Гулливера, кстати, случались ли в странствиях Гулливера любовные приключения, не влюблялся ли он в великаншу? моя лилипуточка, приди ко мне , но нет, никаких шансов, что делать Гулливеру с лилипуткой, как с ней обращаться, только если платонически, хотя есть разные способы сексуального удовлетворения, модуляция в следующий эпизод, но мы пока в платоновском мире, и задержимся в нем надолго, я надеюсь, рассчитываю, что мне будет позволено в нем задержаться, я бы вообще его не покидал, но придется, долго ли длилась его влюбленность, может быть, год, пока он не влюбился в другую, как-то так вдруг понял, что Антонина уже не вызывает в нем прежних чувств, а вот другая, по имени Александра, неужели это верные имена, как же, ручаюсь честью документалиста и биографа, он никогда с ними не заговаривал, да и сами они, эти предметы его обожания, были неразговорчивы, он влюблялся в молчаливых девочек, под стать ему самому, среди девочек попадаются и такие, тихие, молчаливые, как будто несут в себе тайну, так он это чувствовал, потому, наверное, и влюблялся, хотя спустя годы, рассматривая школьные фотографии, уже не мог понять, чем эти девочки отличались от других, разве что черты лица были чуть более правильными, но тогда он чувствовал окружающую их ауру, как и полагается инопланетянкам, они были окружены защитным полем, он даже не пытался с ними сблизиться, они так и не узнали о его чувствах, были бы, наверное, не против о них узнать, но возможности не представилось, он хранил тайну в себе, у них была своя тайна, у него – своя, так он и жил с этой тайной, тайна делает жизнь глубокой, значительной, наполняет ее смыслом, нездешним, потому что здесь, в самой жизни, смысла не найти, и эту вторую он любил до восьмого класса, была еще одна, возможно, он любил сразу двух, наверняка так и было, как же он с ней познакомился, с той, другой, или третьей, неважно, эти примеры нужны только для того, чтобы показать, чем была его влюбленность, чувство здесь важнее тех предметов, на которые оно обращено, чувство первично, предметы вторичны, говоря философски, сейчас я могу об этом так говорить, потому что все далеко, но тогда все было близко, и он, конечно, такого бы не сказал, подобные выражения были ему чужды, пока он не начал читать философские книги, вот как, это его тоже интересовало, ну и чудовище, что-то здесь не так, нелепый образ, видна работа воображения, без фантазии не обошлось, и это после всех заявлений о документальности, могут возникнуть претензии, они уже высказаны, я сам их себе высказал и сам же их отклонил, влюблялся он всегда одинаково и вел себя одинаково, больше рассказать не о чем, обстоятельность, да, но в меру, ничего сверх, третья скрижаль, может быть, по дороге попадется еще одна, Моисей, что ты сделал со своими скрижалями, главное – терпение, не всего можно добиться терпением, но если ты чего-то добился, без терпения точно не обошлось.


Рецензии