Только вот бесконечно приручен ею

Я растворяюсь под солнечной тенью,
Я разлагаюсь, стремившись ко дну.
Может, все было «текущей ступенью»,
Может, «полюбишь еще ты одну» .
Но для меня солнца свет— как свет лампы,
Что при допросе в лицо! И сказав:
Солнце есть жизнь— все кидали лишь штампы,
Мне же во тьме свои прятать глаза.
Ливни—хлысты для израненой кожи!
Ливни скребут по избитой душе!
Сколько же дней, может лет, я здесь, Боже!
К этой скамейке прирос я уже!
Здесь оставляла меня, отвернувшись!
Странная...пнула упавший листок.
Ты понимала ведь, что,раз споткнувшись,
Больше не встанет безвольный игрок.

Но ты смеялась! И плакала тоже.
То жар душевный иль участь актрис?
Все же...любила? Да кто ж знал! Быть может...
Но мне закрыла просторы кулис.

Я холодею, бледнею, глупею,
Речи поспешные, ворох причин,
Парк—секундант, приготовленный ею,
Я лишь убитый, один из мужчин
Коих сразила! Да скольких ж сразила?!
Сколько погибших, тягавшихся с ней!

Знаешь, я верю. Она полюбила.
Но разлюбить сил хватило сильней.

Парк— лишь свидетель, пусть даже не гласный,
Шелест листвы утешает в ночи...
Вот бы вернуться в то первое «Здравствуй»,
Чтобы ответить простое «Молчи».
Но, поразмыслив, я понял, пожалуй,
Что от любви отказаться б не смог.
Пусть она губит, и путь она жало!
Пусть на колени пред ней, путь у ног!
Пусть она в жизни будет однажды, пусть ненадолго!
Знаю, что будут другие, но что в них толку?
Пусть я стираюсь нещадно, и пусть я тлею...

Только вот бесконечно приручен ею.