Сны об отце

Бывают  сны, которые снятся дважды, многажды, опоясывая жизнь  кольцом.
Для меня это стало важным: это вся моя связь с отцом.

***
Маленькой снилось: звонок среди ночи,
думали, умер, а он - из командировки домой
привез мандарины, соскучился очень.
И я, просыпаясь во сне, понимаю: живой.

Шепчутся с мамой, боясь разбудить. Озарением,
пока я росла, отец возвращался раз пять.
Садилась костлявой попой  к нему на колени,
смеялся,
 - Да у тебя там шило,  и снился опять.

Взрослела, отец перестал привозить мандарины,
встречались случайно, просил ничего не менять:
Умер для всех, значит  были  на то причины,
и уже не во сне я пыталась его понять.

«Дочурке стихи» и одно с кричащей припиской:
«Прошу передать моей дочери после ...»
Плачу, мои десять лет так близко,
пожелтевший листочек складываю возле,

- Папа, я уже старше тебя, написавшего:
Обо мне не жалей, жалей живых.
Ворошу твое прошлое из настоящего,
пишу для будущего - в архив.

***
Держу треуголки с фронта почти истлевшие.
Ведь было решение - по состоянию здоровья не брать.
Убедил. Не хотел умирать болеющим.
Всегда говорил: двум смертям не бывать.

Но война, отобрав миллионы жизней,
прокрутив в мясорубке, не раз проведя по краю,
опустила, сказав, - Поживи еще,
и добавила: осколок и надежду отчаянную.

Институт и любовь, появилась
мама. А ты,
решением всех огорошив,
напросился работать на самом краю страны,
сумасшедшим был или слишком хорошим.

И на Дальний восток вместе с юной мамой,
бросив теплый родительский угол в Москве,
отправились обучать истории капитанов.
До Хабаровска ехали десять дней.

Дальше в Совгавань. На последнем причале
с чемоданчиком книг, с вещами ждали свой пароход.
Приплывает суденышко утлое, стоит не причаливая,
кидая тюки с размаху, прыгает на борт народ.

Минут через пять прогудел и уплыл пароходик,
шлейфом дымя и мелькая вдали на волнах,
как в кино.  Пароходы  уходят, приходят,
не волнуйтесь, сказали, будет ещё на днях.

Прибыли, получили невозможный для проживания,
промороженный дом: на полу и на стенах лед.
Приспосабливались, у кого-то временно ночевали,
жили, двери не запирая, подпирая поленом вход.

К дому  щенок прибился, прижился,
налаживался суровый таежный быт.
Театр Большой вспоминали, снег кружился,
а город пил не разбавленный спирт.

Мама уехала сына рожать в Москву.
Возвращалась весной. ПамятУя про тот пароходик,
решили,что лучше - на машине по льду
/по заливу дорога долгую зиму проходит/.

Встретить  не мог, за мамой отправили грузовик.
Села в кабину, прижимая сыночка к груди,
трасса сложная, но водитель привык,
за ней доехал часа за четыре-три.

Едут и, вдруг, буксуют колеса, на льду - вода.
Хотели вернуться, а там еще хуже течет.
На руках малыш, стемнело, страшно, как никогда.
Холод. Доехали к ночи. За ними - машина ушла под лед.

Молоко в магазинах не продавали,
на базаре - дорого, подставив ветру бока,
лежало в стопках замороженными кругами.
- Вам какой завернуть кусок молока?

Климат, ребенок маленький, сердце больное.
Отец был  все время на волоске.
Вернулись, за мамой остался бой -
врачи, родители  помогут в Москве.

Работали. В школу ходил Сережка.
Я родилась. Жил от весны до весны.
Операция отодвинула край  на немножко,
а потом... переехал жить в мои сны.

Письмо от него многие годы спустя получила,
как-будто из снов в реальность выпал конверт.
Плакала, выла.
Отвечаю по прошествии стольких лет.

- Мамы нет. Все ошибки уже совершила.
Стараюсь помочь живым. Жалею всех, это точно.
Ты был прав, у меня там пожизненно шило.
Остальное - во сне, сказать надо многое, очень.