Хайбун

   День обещал быть тихим и серым. Сквозь незашторенное окно и прищуринный глаз Лиза, свернувшись калачиком под тёплым пуховым одеялом, наблюдала за плавным вальсированием огромных снежинок. Медленное кружение белых хлопьев снова погружало в сон, но длинный перечень "must do" заставил её нехотя открыть второй глаз. Она потянулась, поднялась и юркнула под душ. Напор горячей воды размассажировал тело, смыв остатки дрёмы и лени. По воскресеньям она завтракала поздно или не завтракала вовсе, хватая на бегу фрукты и орешки. На голодный желудок дела спорились быстрее. Вот и сегодня, почистив большой грейпфрут, аккуратно отделив сочную рубиновую мякоть от кожици и мембран, Лиза разложила дольки на шеcтиугольной тарелке из голубого стекла, чтобы наслаждаться по одной терпким вкусом цитруса в промежутках между домашними хлопотами. Машинально включив телевизор и не обращая на его монотонный шум внимания, она принялась выводить из хаоса свой лирический беспорядок недельной давности. Складывала в стопки раскрытые книги и журналы, сдувала пыль и поливала густо цветущие орхидеи.

   "Я тебя породил, я тебя и..." - голос с экрана заставил её обернуться. Старый козак склонился над телом сына. Красавец Андрий в богатой одежде польского пана неподвижно лежал в траве. Лиза присела на диван, взяла в руки дистанционку. Прикусив нижнюю губу и устремив взляд куда-то сквозь ТВ, она так и не переключила канал.
   "Боже мой, убить своего сына, свою кровинку, которым ещё совсем недавно так гордился... Как сильно нужно любить женщину, чтобы предать отца, брата, друзей... погибнуть бесславно, не узнав, что она, умирая в мучительных родах, подарит жизнь его сыну..."
   "...смотрите, панночка, когда палач опустит топор, то козак больше никогда не будет смеяться или звонко петь песни. У него уже не будет головы..." - Лиза внутренне сжалась и посмотрела на экран. Огромная толпа собралась на площади вокруг плахи. Два палача толстыми верёвками привязывали Остапа к... "Боже мой, есть ли название у этого орудия пытки..." - её большие глаза наполнились слезами. Один из палачей занёс над головой огромную дубину и со всей силы обрушил её на правую руку козака, круша на кусочки сустав и кость. Толпа одобрительно загудела. Затем на левую. Лицо Остапа исказила невыносимая боль, вены вздулись на шее. Толпа ждала пыток и палач продолжал ломать кости и суставы на ногах своей жертвы. Лиза, едва дыша, вытирала бегушие по щекам беззвучные слёзы, не в силах подняться, словно кто-то пригвоздил её. Она разрыдалась потом, когда один из палачей вонзил железный крюк в грудную клетку Остапа и вздёрнул его на цепи, когда Остап прокричал: "Батьку, чы ты чуешь мэнэ? чы ты бачышь?" и в ответ раздалось: "Чую, сынку...бачу..."

палач и плаха
в крови топор и руки
след человека

Сквозь незашторенное окно можно было видеть умиротворённое кружение огромных белых хлопьев.
День обещал быть тихим и серым.