Любовь не картошка, а грусть понемножку

Иван Филиппович Пегасьев,
в своих стихах воспевший Русь,
в Леоне, сидя на террасе,
частенько гнал из сердца грусть.
Он вспоминал её широты,
сплетались дактиль и хорей.
Под их коньяк и их же шпроты,
писал поэмы лишь о ней.
Певец Харлампий Провыч Ноткин -
он тоже в Глазго помнил Русь.
Хлебнув сто грамм шатландской водки
впадал он в песенную грусть.
Крутился белкой русский парень -
в Египет, в Конго петь летел.
А вот на родине - в Самаре -
не спел, хотя всегда хотел.
Художник Осип Титыч Кистин
в пейзажах Хайфы видел Русь.
Но в живописных красках листьев
мазками пробивалась грусть.
Где на земле обетованной
увидел он и луг, и лес?
Возможно, в кафеле для ванной -
чтоб не забыть земных чудес.
Танцор Семен Семёныч Скоков
давно оставил тоже Русь,
но не извлёк тогда уроков,
а вот теперь сжигает грусть.
И снится Скокову окошко,
в избе на печке рыжий кот.
А здесь - в ЮАР - не та картошка,
здесь всё совсем наоборот.
И Прохор Силыч Кинолентов
снял в Чили фильм - "Больная Русь",
сплошь из шпионов и агентов.
А вот в глазах героя - грусть.
Как в кадре, вдруг, мелькнут берёзы
(для фона, видно, привезли),
так Силыч прячет в свитер слёзы,
увидев край родной земли.
Силантий Трифоныч Октава
свою контату - "Славься Русь!" -
писал в провинции Оттава.
Но лейтмотив - сплошная грусть.
Вздыхал оркестр, как шум дубравы
и возносился в небеса,
как русский храм золотоглавый -
великой родины краса.
Чего ж вы, милые, грустите?
О чём печалитесь теперь
на хинди или на иврите?
Кто указал вам эту дверь?
Как все, грустил когда-то Гоголь:
"Эх, Русь! Куда несёшься ты?"
Но гнал коней её дорогой
и видел милые черты.