Жить заново

(Вторая часть. Продолжение поэмы "Скрипач")

Вступительное слово

Жить заново,  кому из нас давалось?
Ну, назовите, назовите! Никогда!
Ведь в ходе времени все так переплеталось,
Что не давали выдохнуть года.

Итак, сейчас переродились души,
Их новый громкий начался полет,
На той планете, где немножко суши
С заботой омывает бездна вод.

I

Прошла пора тех луж и дивных трелей,
Которую мы ждали, словно в первый раз.
Лучи светила землю разогрели,
И хочется пуститься в пляс.

Но женщинам двум вовсе не до шуток,
Ведь важный столь для них подходит срок.
Осталось несколько лишь суток,
Как жизнь даст детям стартовый свисток.

Их имена? Сейчас опустим.
Важна здесь судьбоносная их роль.
Желаем роженицам меньше грусти,
И с каждой чтобы был король.


Однако ж нет, мое желанье
Судьба не исполняет, вот беда!
Одной из них – брильянтов обладанье,
Другой – невзгод горючих череда.

У первой появилась Анна,
Ее все кличут ласково – Аннет.
А у второй – Макар, так странно,
Почти нелепей имени ведь нет.

Итак, задавши тон повествованья,
Мы отправляемся вперед, чтоб посмотреть
Какие ждут героев испытанья,
Но им сначала надо повзрослеть.

II

Прошли не год, не два, не десять.
И вот сегодня в модном бутике
Аннет с подругами, им долго ездить
В товаров и людей Москве.

Их смех безудержный девичий
Развеет на секунду облака,
В примерочной все сто обличий
Поднимут их настрой наверняка.

Экзаменов пора прошла – не бегать
По вузам этим девушкам. Зачем?
Уплачено все. Можно отобедать
Не просто где, ну и не просто чем.

Закончили трапезничать – у входа
Их ждет  троих просторный модный джип,
И не страшна любая непогода,
Когда живешь ты жизнью в стиле VIP.

Однако джип не Анны, а подруги,
Но не меняет дела вовсе суть,
Когда в «златом» бульварном круге
Москвы решат девчата отдохнуть.

Настанет ночь – пойдут по клубам,
Всем лучшим, до рассвета танцевать.
И все вокруг как в сказке,
Но подругам все большего вновь хочется. Опять.

III
Оставим антураж шикарных спален,
Тех ресторанов, магазинов, блеск огней,
Ведь есть герой второй, и более опален
Его путь к счастью в серости тех дней.

Макар же вырос на отшибе самом.
Район не буду даже называть,
Скажу одно, что купола кремлевских храмов
Нельзя и с высоты уж увидать.
С роженья жил он в бедности, ел мало.
Ну как же за копейки накормить,
Когда отца в младенчестве не стало,
А мама временами любит пить?..

Но закалил характер двор Макара,
И обучил такому слову: честь.
Ведь бились за нее, за клуба флаги,
Ну а бывало даже «за поесть».

Но бабушка была его спасеньем,
Учила с детства все на скрипочке играть,
И пальцы, бившие носы и стены,
Да и смычком умели звуки извлекать.

Так продолжалось долго, но не вечно
Сегодня в этом мире ничего,
Когда прошла пора беспечна,
То выбор делать предстояло для него.

Макара в вуз технический не взяли,
И вот уже почти служить пошел.
Хотел, чтоб автомат уж в руки дали,
Но случай с ним произошел.

На конкурс скрипачей играл весною,
И получилось так, что уступил.
Однако так играл Каприс с душою,
Что полный зал в себя влюбил.
Случилось так: консерваторьи ректор
В районах во московских заплутал.
И получилось, что попал в тот сектор,
Где наш Макар и проживал.

Приятной встреча стала для обоих:
Один нашел дорогу, он себя.
Путей открылось много, коих
Судьба все припасала так любя.

И стал Макар усердней заниматься,
Уж скрипка не держалася в руках.
Усталость прочь! И звуки начинали извлекаться,
За инструмент уж появился страх.

Играл в консерватории концерты,
Потом работал он на вечерах,
Все новые и новые оферты
Давали деньги, но свободу били в прах.

IV

Итак, подруги, конечно не без Анны,
Решили вновь веселья поискать.
Никитская Большая, конкурсанты,
И скрипки вновь настроены рыдать.

Случалась очередь Макара, рукоплещет
Знакомый с его звуком скрипки зал,
Но вот подруга шуткою все блещет,
Им кто-то замечание сказал.

И вышло так, что прямо посредине
Его смычково-струнных тех речей,
Аннет смеется громко, без причины,
Макар ошибся… будет здесь приз чей?

Вдохнул весь зал, и выдохнула Анна,
Все взгляды на Макара перешли,
И в промежуток этот нежеланный
Другие вовсе звуки-то пошли.

Ведь в этом смехе что-то так родное
Из подсознанья отворило ворота,
И, несмотря на лоск, столь милое, простое,
Души девичьей была нагота.

Он заиграл совсем не по программе
Того, что выступленьем заявлял.
Как лавы столб, что у земли во ране,
Так мощно номер свой он завершал.

И вроде чувство, что проигран конкурс,
Но как же зал, привстав, рукоплескал,
Казалось, что артиллеристский корпус
Под сводами весь воздух разрывал.

Победа! Слаще нету слова,
По-моему, вообще ни для кого,
И вот, история готова
Продолжить ход теченья своего.

И после награжденья в зале
Осталось только двое человек.
Их первый разговор в разгаре,
Но чувство, что знакомы уже век.

«О, как вас звать, я можно угадаю?»
«Давай, мне интересно, виртуоз!»
«Анют, спасибо, но я только чаю,
Играю я не очень, коль всерьез».

«Ты знал! Скажи откуда? Да, я Анна!»
«Клянусь, шестым я чувством угадал!»
«Ох, друг мой новый, очень это странно,
Ну ладно, что за номер нынче дал?»

«Заканчивал я сам, без нот уж,
И не было такого никогда,
Но видно это знак хороший,
Импровизации любил всегда!»

Сымпровизировав с Аннет знакомство,
Макар отправился на Пушкинский бульвар,
На небе появились звезды,
И образ спутника, что был в ту пору стар.

Их разговор длиннее протянулся,
Чем половина этого кольца,
Он плавился, твердел и гнулся,
Живым и страстным был, и не имел конца.


Дошли до дома. Мило обернувшись,
Она махнула нежною рукой.
В руке своей, безбрежно улыбнувшись,
Макар сжал номер очень дорогой.

V

Итак, стартер уже раскручен,
И клапана в цилиндрах все стучат.
Неважно солнце в небесах иль тучи,
Но так их в унисон сердца звучат.

Быстрее и быстрее обороты,
Еще одна прогулка, поцелуй.
Их каждый день толпа после работы
Сливала во потоке, в сотнях струй.

И раз за разом, с каждой новой встречей
Их все сильнее поглощал азарт,
Казалось, путь блаженства вечен,
Но жизнь разыгрывать умеет много карт.

Случилась ссора бурей в ясном небе,
Ах, осень, ты дождливая пора,
И каждый, кто был летом в неге
Продрогнет с вечера до самого утра.

Что ж, как всегда, на месте очень ровном
Споткнулись оба – нет одной вины,
А кровь кипит в моторе кровном,
И из одной теперь две стороны.

Аннет случайно деньги потеряла,
И с картой был кредитной кошелек.
Они вдвоем полдня его искали,
Но в дело дьявольский подброшен узелок!

Да-да, друзья, забыли Люцифера,
А он следил за ними с малых лет.
Аннет берет: бутылочка «Мадеры»,
И в голове ее вдруг всплыл ответ!

«Макар, ты ль взял мой кошелек сегодня?
Ты знал, что там немало дали мне!
А ты все ходишь чуть ли не в исподнем,
Прибарохлился? По какой цене?»

«Что ты несешь?! Ты ль белены объелась?
Совсем законченный по-твоему дурак?
Меня винить в таком подсудном деле,
Того, кто любит, как же это так?»

Сверкнув свирепо ярыми глазами,
Что излучали прежде мир, любовь.
Он дверь закрыл руками, не устами,
Живее заиграла в жилах кровь!

VI

Уехал он домой, гонимый злобой,
Но знамо: злоба не чиста!
Так стали жертвой подлого обмана,
Открылась книга с нового листа.

Однако подают-то месть холодной,
И Мефистофель знает в этом толк.
Все сделано ценою сходной,
Играет с ними, как с овечкой волк.

Аннет сидит, ей тоже не до смеха:
Подушку вслед, под ней лежал предмет,
Подброшенный Зарницей для потехи,
Но для нее покуда был секрет.

«О, Боже! Нет! Какая же я дура!»
Мистической Мадеры след простыл,
В мозгу безрадостны фигуры,
Так вечер стал совсем уже постыл.

Макар нарочно выключил мобильный,
Чтоб не сорваться больше на нее.
Поступок совершил почти могильный,
Почти он сердце потерял своё.

В то время парнем статным, чернооким
Стучится дьявол во Анюты дверь.
Подумал сладко он об очень многом:
Они ему подвластны вновь теперь.

«Кто там? Макар?! Прости меня такую!
Нашелся мой треклятый кошелек!
Ошибку очень сделала большую,
Простить бы лишь меня ты только смог!»

«Да, это я», - ответил его голос,
За дверью, помним, вовсе не Макар.
И этот жуткий адский полоз
Нанес ей по лицу удар.

Сознанье вон: того и добивался,
Схватил в вмиг унес с собой.
Все знаем: на Большой Садовой оказался,
Когда-то проводил уж там постой.

Одна в том доме сутки, но держалась,
Работал очень странно телефон:
Как будто что-то в нем сломалось.
Работал до Макара лишь дозвон.

И вот теперь в другом уже обличьи,
Гораздо больше сходным со родным,
Однако, был он вовсе не опричным,
Но все-таки понятным и простым.

«Ты знаешь, кто я?» «Нет!» «Тогда все вспомни!»
Приказ исполнен как по волшебству:
Картины жизни смертной, адской – прошлой,
Явились в быстром сне, как на яву!

«А ну, Очнись! И слушай, Анька-дура!
У скрипача пред мною есть должок.
Что смотришь ты ожесточенно, хмуро?
Для вас обоих я уже костры разжег!»

VII

Минули сутки также незаметно.
Ответил он – включился телефон.
Она: «расстаться надо!», но все это тщетно.
«Что сделал я? Любви порушил трон?»

«О, нет, Макар, но ты мне не поверишь!
Попала я в серьезную беду!
Ты жизнь со мной только похеришь…
Гореть одной лишь только мне в аду!»

«В каком аду? И что там за придумки?
Нашла себе ты нового уже?
Какой я был дурак терзая струнки!
Тебе всего-то надо лишь mange!»

К провалу близок дьявол и пытаясь
Извлечь какой-то выгоды сейчас,
Их личной тайны вовсе не стесняясь,
Встрял третьим в разговоре через час.

«Она – заложник мой и точка!
Давай-ка двигай поживей сюда!
Иначе обезглавлена тут чья-то дочка
Сегодня будет раз и навсегда».

Закончен разговор в минуту.
И вот Макар за нею выезжал,
А Дьявол рад подобно Бруту,
Над ним, как Римом власти он желал.

VIII

Однако что же, только лишь плохие
Нам уготованы сегодня чудеса?
Не торопитесь, люди дорогие,
Ведь я еще здесь не всего сказал.

Вы помните Петро Хвилину,
Что другом был его во век веков?
Без радостей себе состряпал он картину:
Средь времени, пространства, как среди оков.

И призрак, что гуляет ночью
По залитой огнями всей Москве,
Не успокоится, я знаю точно,
Отчаялся прощение найти себе.

И тут на встречу пролетая мимо
Бегущего к свершениям юнца,
Его как будто осенило:
Делам-то не положено конца!

И ветром он шепнул на ухо:
«Постой, Макар, прознал твою беду.
И как тебе бы не было здесь туго,
Клянусь, что больше я не подведу».

Открыл он память прошлого Макара,
Тот обернулся, закричал: «Петро!»
Со вздохом выпустив немало пара,
Он сел на ограждение метро.

«Макар, остынь, я знаю, что случилось!
Но дьявол хочет точно победить.
И месть его не день, не два варилась,
Коль со свету решил обоих сжить.

Ты не ведись бесчисленным угрозам,
Ведь это лишь условия в контракт.
Коль любишь ты – сопротивляйся грозам,
И разойдутся тучи – то бесспорный факт».
«Петро, мой друг, его я растерзаю!»
«Дурак! Мальчишка! Он же Сатана!
Любил читать ты как-то раньше книжки,
Где нечисть всякая подобная была!»

«Скажи тогда, чего же надо сделать,
Как победить с винтовкой этот танк?»
«Совет один: проявишь свою зрелость,
Как музыкант большущий ты мастак!

Играй от сердца и импровизируй,
Заряд любви вбери ты в свой смычок,
Держись при этом ровно, не позируй,
И попадется дьявол на крючок!

Скажу, что будет конкурс выступлений,
И он же сам там будет и судьей.
Ты лучше всех из младших поколений,
Но шанс Зарница не упустит свой.

Играя с чувством добрым, сильным твердым,
Ты, проиграв, гневиться на него
Посмеешь лишь один из всех, и гордым,
Оспоришь пораженья своего».

«Спасибо! Все! Я понял без остатка
Придется там мне выплеснуть себя!
Придется Дьяволу совсем не сладко,
Коль обмануть захочет он меня».
IX

Отправившись в ту самую квартиру,
Макар решительно смотрел вперед:
Трястись тут не за что, не быть и пиру,
Вражиле на земле не повезет!

Звонок звенит, и двери распахнулись,
Со скрипом легким, наводящим страх
На Анну, пальцы вдруг коснулись
Лампады, разгонявшей мрак.

«Пришел, Макар! Закрой дверь поплотнее!
У нас с тобой остался разговор».
«Ну, что ж, Зарница, вам виднее,
Хотя вы жалок, вы – всего лишь вор!»

«Но-но! Не слишком ли ты мелко,
Меня назвал, а сам чего достиг?
Давай, дружок, сейчас с тобой поверим,
Как будоражит Анны жалкий крик!»

Удар! Щека в крови и рана,
Как будто с солью был его кулак.
Он силой мощной наделен, нестранно,
Что именно сейчас все стало так.

Аннет скулила, было очень больно,
Макару было первому играть,
Но в музыке держался очень стройно,
Искусство - так собою обладать.

Играл скрипач, вбирая в эти звуки
Все нотки-перезвучия любви,
Что доставляли радости и муки,
Но все же были светлыми они.

Настал черед играть страстей маэстро,
И исполнял он очень хорошо,
Закончив представление так быстро,
К Макару, торжествуя, подошел.

«Ты проиграл, душа твоя на веке,
Как Анны тоже впрочем, я скажу,
Забудет, что такое в человеке
Гостить, я ад вам снова покажу».

«Ну, нет, мой «друг», не выйдет этой шутки,
Играл я лучше, то бесспорный факт,
Какой ты все же низменный и жуткий,
И жалкий, раз пошел на этот акт».

«Задел, Макар, мое ты честолюбье,
Никто перечить раньше мне не смел,
Но вынудил меня ты стать столь грубым,
И не понятно от чего так смел».

«Скажу одно: за мною будет правда!
Давай еще сыграем по одной.
Будь публика здесь, знаю очень рада
Была бы слышать, как смычок играет мой».

«Сейчас начну играть я, джентльменство
К тебе уж впредь свое не проявлю.
Я силы и умения единством
Тебя, мальчишку, сразу подавлю!»

И снова круг, играл Макар под стоны
Аннет, которая лежала на полу,
Но ласково звучали очень струны,
Как будто бы на свадебном балу.

Смычок как будто бы немного
Светиться начал в полутьме.
Он осветил в тот час дорогу
Тому, кто был на высоте.

Макар увидел это, тут же
Он понял: вот тот самый шанс.
С последним звуком встрепенулся,
Удар был нанесен тот час…

X

Для взгляда новая картина:
Лежит без чувства Сатана.
Дымится голова и сильно
Смычком она повреждена.

Минуты не теряя даром
Аннет на руки он берет,
И черт пока повержен старый,
Дорога прочь их вдаль ведет.

Разбив стекло одной машины,
Которых много во дворе.
Забрались внутрь, визг, и шины
Чертили черным по земле.

«Аннет, как сильно тебе больно?»
«Макар, в порядке, я стерплю,
Хочу лишь я, чтоб точно знал ты,
Как сильно я тебе люблю!

Меня как будто подменили,
В тот вечер зверем я была…»
«Я знаю, Анна, дело в силе
Того проклятого вина.

Ты не поверишь, что я встретил
Товарища из прошлых дней,
И он сегодня мне напомнил:
Те годы были, как елей…

Он знает все: про жизнь, про нежить,
Он спас сегодня нас двоих.
И наставлением дополнить
Решил путь каиний своих». 

Конец истории? Нет! Что вы!
Макар хоть мчал к себе домой,
Но Мефистофеля суровый
Взгляд прояснился. Дикий вой!

Пришел в себя после удара
Смычком исполненным добра.
И вот своим оскалом старым
Излил он гневные слова. 

«В погоню! Уничтожу разом,
Я взглядом их испепелю,
Играть закончу с ними сразу,
В аду еще раз их пришью!»

А во дворе, уж под парами,
Стоял тот самый Кадиллак.
Итак, за маленьким ягненком
Бежал огромный вурдалак.

Мелькали улицы в мгновенье,
Неслись машины по шоссе,
Сердца их бились словно поршни
На тихой ночью полосе.

Их скоростной режим был разный.
Мотор ревел, пронзая тьму,
А хоровод приборов страстный
Уж превратился в кутерьму.

Табун большой нагонит малый,
Хоть тот бежит во весь опор.
В противоборстве очень старом
Грядет последний разговор.

Вот Дьявол их нагнал почти что,
Как будто бы спасенья нет.
И будто лишь молиться нужно,
И светит только фары свет.

Машины начали «бодаться»,
Но тяжелее Кадиллак,
И все, что только остается,
То пожелать двоим: «good luck!»

Однако, другом наученный,
Макар держался хорошо.
У Анны взгляд был отреченный
От жизни, что тепла еще.

И жарче разгорелась рана,
Она как будто бы в бреду,
И вот уж барышне казалось:
Не на земле она, в аду.

Но ад еще в одном был сердце,
Еще со тех начальных пор.
Петру дышалось, словно перцем,
Он хочет знать свой приговор.

И чтоб окончить путь скитаний,
На опостылевшей земле,
Летит он за Макаром в тайне.
Он добрый дух во всей красе.

Тем временем минули город,
Кругом совсем уж не души,
Но две машины, как две капли
Дождя, что ко земле спешит.

Зарница видит: дело плохо,
Пора бы силу применять.
Здесь поворот сюжета новый
Поэма делает опять.

И на дороге, что мчит к югу
«Вдруг» отлетело колесо.
Перед глазами все по кругу
У двух героев понесло.

Бордюр, удар! Машина в воздух,
Аннет с Макаром обнялись,
И при еще одном кульбите,
Он крикнуть ей успел «Пригнись!»

Еще удар! Помялась крыша,
Где голова Аннет была,
Еще какая-то секунда,
И вот картина замерла…

В итоге: их авто на складе,
Перевернулось и лежит.
А Дьявол в страшной уж гримасе
От наслаждения дрожит.

К воротам медленно подъехал,
Те отворились по щелчку.
И знал он: ждет его потеха,
Те двое «рухнули» в беду.

Так вновь лицом к лицу предстали.
В руке жестокий договор:
«Твоей подписан будет кровью,
И не уместен разговор».

Нож со светящимся рубином
Был вынут тут же Сатаной,
Клочок чтоб обагрить старинный.
Взмах лезвием!.. Но вот итог какой?..

XI
В главе одиннадцать итоги
Как раз мы будем подводить.
Клянусь, что каждого здесь воля,
Кого судить, кого простить.

Петро Хвилина, друг старинный,
Безвольным был, мы знаем все.
Но грех свой искупить смертельный
Он искупил во всей красе.

Собравши всю, что было волю,
Как говорят у нас: «в кулак»,
Он во плоти восстал на долю
Секунды, но случилось так.
Пронзил его, обливши кровью,
Такой Зарница договор:
«Что подписавший уж навечно
Отправлен в ад со этих пор».

Но, подписав его наземно,
Себе на сотню лет закрыл
Зарница вход. Есть подпись, верно.
Да... Стал ему постыл
Клочок бумаги, что навечно
Героев здесь освободил.

«Что за обман? Что за Хвилина?
Порежу на куски тебя!
Твоя душа и твое тело
По мне не стоят и рубля!»

Разверзлась твердь земная,
Доля досталась каждому своя:
Кому-то смерть, кому-то воля,
Так жизнь свою живет земля.

«Макар, клянусь тебе, до смерти
С тобой я только быть хочу!»
«Аннет, я тоже! Биты черти!
Ну, что ж... поехали к врачу?»

За ними больше не вернутся,
Виток их вновь предпримет жизнь.
Пускай судьба им улыбнется,
А взгляд их устремится ввысь!