Трое

Четвёртого сентября в слесарных помещениях фирмы «Саус» происходило что-то явно неадекватное: Сначала сгорела лампа в туалете, без которой сидящему там, с утра, Николаевичу стало немного тоскливо и неуютно, затем разлился бензин на плавилке, отчего противно воняло полдня, так как вытяжка совершенно никоим образом не выполняла своих функций вот уже года полтора. Потом, ближе к обеду сцепились два слесаря, отчаянно доказывая друг другу правильность бытия, видимого каждым из оппонентов по разному. Ну и почти под занавес дня подрался я со своим давнишним приятелем и коллегой. Да так подрался, что губа разбита, на голове шишка, палец на ноге ноет и масса неприятных остаточных впечатления от случившегося. Это ещё хорошо, что вмешались сотрудники и растянули, иначе мало ли что могло вообще произойти. Дрались-то с эмоциями, с порывом, с каким-то необъяснимым рвением и куражом. А под руками всяко - разный инструмент. Что-то машинально под руку попадается в таких случаях и БАЦ… Дыра в башке, милиция, слёзы матерей, похороны, поминки, свечи в церкви; другому - тюрьма, детям безотцовщина, потерянные годы и ужасные угрызения совести на всю жизнь. А всё из-за чего? Казалось бы, слово за слово, обида, отстаивание своего «Я», показуха да и только; гордость и никчёмное доказывание справедливости, правильности. К чему?
Глупо и неразумно.
Мы с ним уже давненько гыркались, но так - по мелочам, тут же извиняя друг друга и не тая обиды. А тут понесло! Такое наговорили, так наоскорбляли, такими словами. Как теперь мириться? А мириться-то нужно! Столы рядом стоят, сидим, практически плечо к плечу, работаем над одними заказами зачастую.
Мириться надо. А как?
Да ладно, что голову ломать-то, как-нибудь, думаю образумится. Придёт наш общий знакомый, или заказчик и само собой всё урегулируется; может мировую выпьем; образумится, утрясётся.
Приезжаю сегодня на работу, и как ком снежный на голову новость – мой коллега и приятель, с которым мы проработали, без малого семь лет, этой ночью разбился на окружной трассе. В крови была обнаружена большая доза алкоголя, его скутер валялся, смятый у обочины, а сам он лежал в луже крови с разбитой головой и с саркастической улыбкой застывшей на лице.
Меня вызвали в милицию:
Раскрасневшийся опер орал на меня матом и грозился «запаковать» на долго. Разочек даже двинул мне кулаком в ухо и пообещал холодные нары и прокисшую баланду.
Выпей валерьяночки кровопиец, без тебя знаю, что я виноват в его смерти. Без тебя, собака цепная, тошно и муторно мне на душе.
А тут ещё дознались ищейки, что я во время драки крикнул «Ну всё! Тебе хана!»; Это когда он мне по губе треснул. Сатрапы решили, что это была угроза убийства, и, дескать, спланировал я всё за вечер и вот вам итог – труп на дороге. Без свидетелей, найден совершенно случайно. Алиби у меня естественно никакого нет. Сволочь последняя, убил товарища, влил водку в рот и отвёз на окружную со скутерком, по которому кувалдочкой постучал предусмотрительно. Я в армии не служил, у меня статья 7Б. Косил по юности, дурачок, было модно косить и я закосил. Во дворе считалось, что армия делает из нормальных пацанов – застёгнутых зомбидебилов.
Я тогда закосил.
Теперь вот, спустя двадцать лет сижу уже четвёртый день в психобольнице на обследовании на вменяемость, поскольку ментам, ведущим моё «мокрое дело», нужно во что бы то ни стало выяснить: был ли я вменяем на момент совершения преступления или же мной руководил аффект. Сбежать отсюда невозможно, да и смысл? Я, что от судьбы убегу? Да ине тот я человек, чтобы скитаться по тёмным подворотням оглядываясь.
Я говорю, что не убивал – мне не верят, я говорю, что из-за меня он погиб – мне говорят «А вот с этого места поподробнее».
Врать и выдумывать что либо не хочется, а правду я бы и сам знать хотел. Следователь, молодой парень своим новым айфоном интересуется больше, чем делом и вообще юриспруденцией. «Дело-то что? Дело –то ясное и прозрачное – убийство на почве мести, что ещё выяснять-то? Ну а то, что он в «несознанке» так оно ж и понятно: кому хочется добровольно срок себе вешать? Тянет подлец следствие, не хочет раньше времени на зону ехать, ну ничего, мы его до суда как мочалочку выжмем, ничё-ничё!!»
Чтож вы так, гражданин начальничек, не профессионально? Так ведь кого угодно под срок подвести можно.
И вас кстати тоже…
Зря, напрасно ему это сказал: Снова губа разбита и масса неприятных ощущений от случившегося.
Мне тридцать восемь лет, а на меня матом орёт только что вылупившийся сосунок выпускник и бьёт по лицу, совершено не стесняясь. Обыденно так и будто бы само собой разумеещееся действие выполняет, по какой-то чудовищной инструкции приписанное.
А ведь у него мама есть, она ведь его любит. И в детстве, вероятно, говорила ему, чтоб не ковырялся в носу и не задирался в садике. Сбитые коленки ему зелёнкой мазала, дула, чтоб не так сильно пекло, а он плакал и обещал, что больше никогда не полезет на это дерево.
Видела бы тебя мама сейчас, как ты с налитыми яростью глазами орёшь брызжа слюной нецензурную брань и мутузишь человека по голове.
А может быть нет у него никакой мамы, может их клонируют там – в специализированных лабораториях спец. Институтов. Программируют, дают чёткую установку на исполнение определённых действий в определённых ситуациях и всё; фас!
Надо будет при встрече выведать как-то у этого киборга, где у него кнопка самоуничтожения или хотя бы форматирования карты памяти. Может быть можно его ещё научить вязать спицами и ловить бабочек.
Блин, что они мне за бредятину такую укололи, лезет в голову всякое.
Сколько я уже  здесь?
Хамелеон говорит, что мы с ним прибыли вместе, сразу же после суда. Какого суда? Я совершенно не помню никакого суда. Да и за что нас с Хамелеоном судить? Мы мухи не обидим, хотя нет. Хамелеон их ловит и есть, говорит, что они полезные. В Китае запретили мух, в туалетах должно быть не больше двух штук, тел, душ, особей, да – особей. Не бейте мух, они как птицы!
- Ты чё сюда пришёл жить?! Мы тебя не звали! Итак воздуха мало, не хватит на всех воздуха!
- Не бойся его, он шизик, но безобидный, иди сюда парень.
Что он от меня хочет? И этот тоже бегает, суетится, ведь я никого не трогаю, где Хамелеон? Мне с ним как-то спокойнее, он на своей волне, я на своей…
- О, парень, да я вижу они тебя обработали, на-ка вот это выпей. Выпей, выпей, давай, она нейтрализует.
Выпить что-ли таблетку?
- Ну, давай.
- Выпей, не бойся, я знаю, чем они тебя ширяют, у меня тут сеструха работает, на тебя указивка – заколоть в хлам.
- Зачем?
- Зачем, зачем – за сараем! Ты, что действительно гонишь или прикидуешься?
- Гонишь? Куда гонишь? Кого гонишь?
- Ладно, пей давай, потом поговорим, я тебе ещё принесу, у меня тут сеструха, она даст, она верующая, она знает, что тебе приписали, она против такого убивалова, она спасёт. Только ты – цыц! Понял?! Начнёшь кипешевать, я тебе сам сонники ночью вскорою, понял?! Я за сеструху! Ты понял!!! Ладно, не ссы, пей таблетку и ложись.
Блин, псих какой-то. Но таблетку выпить нужно, а то ещё обидится, мало ли…
Господи! Что со мной случилось!
Зачем, зачем я тогда…
Так вот, что произошло! Память возвращается. Зачем же я ударил этого следачка молоденького графином по голове. Так вот откуда у меня эти шрамы по всему лицу, они били меня ногами, а этот не унимался: Осколком разбитого графина полосонул мне, наотмашь и был таков. Герой! Как только глаза мои не рассёк?! Так вот, каким образом они теперь закалывают свои садистские делишки. Нет! Явно у него мамы нет никакой,  да и у этих тоже. Вот почему я здесь.
А сколько времени я здесь? Помню суд какой-то; мои коллеги-сотрудники с фирмы, в качестве свидетелей. Убийство на почве мести. Повторное медицинское обследование. Суд признал. Суд переносится. Суд признал.
Признать подсудимого невменяемым и отправить в психиатрическую лечебницу закрытого типа. Моя мама, слёзы, жена, слёзы, сестра, слёзы. Один я сижу как овощ и пускаю слюну совершенно безучастно. Получивший уже с утра дозу «лечения». Боже мой! Сколько я здесь уже? Когда всё это было? Судя по моим отросшим волосам и зарубцевавшимся шрамам – с полгода, не менее.
- Послушай парень, я сколько уже здесь нахожусь, а?
- Ну, что включаешься? Давай, давай, давай, сеструха тебя спасёт, не дрейфь Хиппи, она тебя вытащит, она у нас верующая, ты только смотри не того, а то я тебе сам кадык отгрызу! Я за неё, ты понял меня? Да?! Я за сеструху.
- Послушай парняга, не гони волну, я между прочим при понятиях, и за такое я сам кому хош башку сверну, так что можешь не сомневаться. Меня интересует сколько времени я здесь нахожусь, сколько я тут уже?
- Ладно, Хиппи, вижу, что ты пацан правильный. Дело в том, что я тут уже после тебя, ну, если учесть, что я здесь уже год. А надо у Томы спросить. Тома ведь наверняка знает. Ты чё погрустнел Хипарик, не ссы я тебе говорю. Моя сестрёнка Тамара теперь в обиду не даст. Её повысили на днях, это теперь она будет заведовать нашим отделением. Теперь тебе глюкозку  с утра двигать будут, а пока на вот – ещё одну таблеточку глотни и спать, давай, давай спать, а то поздно уже.
Завтра всё узнаешь, но только цыц! Начнёшь кипешевать – снова переведут и там уж точно заширяют.  Тебе сейчас главное васильком прикинутся надо, тихим знаешь ли, василёчком тупеньким и ни на что не претендующим, и ни чего не хотящим. Включи артиста Хиппи, и такого артиста, чтоб сам верил, что ты тихий шизик. Всё, спать давай, спать, спать, спааать.
- Шевелёв! А ну шевелись, давай!
На процедуры, так! Все на процедуры! Та давай бегом, ты мух своих брось! Брось! Я тебе говорю коробку, охламон! А ты перестань пугать меня, а то я тебе вмиг галаперидолу уколю, понял?!
- Так! Хиппи! Ходь сюды, оголяй седало. Хопс, вот и ладненько, следующий, Так! Что тута у нас, ага, стебе вот это, давай оголяйся, мухоед хренов.
- Слышь Петровна, а что это у нас этого не стригут, а? Как его там – Хипец? Ты лянь, как зарос, охломон, вшей ещё наберётся, шо нам вшей разводить?!
- Ну так пойди и скажи санитарам, а вообще не надо, он же у нас Хиппи, за вшей не беспокойся, откеля им взятся, хлорка всюду и так моют их.
- Раз в неделю?
- Лизавета, ты прям кК новенькая, на шо он тебе сдался. А хош сама его обкарнай, ежели не равнодушная.
- Та на кой он мне нужон, нихай ходить.
- Ну и ладненько; стой не крутись, ты. И не надо мне спину заголять, ты седало давай. Куды ему колоть, всё место вспухшее.
Похоже и вправду глюкозу укололи, Боже! Как же я попал, Господи! Ну ничего, теперь-то всё прояснится, главное не подавать виду, главное…
- Привет Хиппарик, как самочувствие?
- Я, я…
- А ты не торопись с ответом, паря, ты ведь у нас кто? Забыл? Ты ведь у нас, тихий призрак. Тихо, тихо будь, ага? Слюну пусти перед медсёстрами и ногами шаркай, давай, не стесняйся. Торопиться надо не спеша, понял?!
- Останется только правда… Но её на всех не хватит… Не, не хватит на всех…
- А ты давай топай отсюда, а то я тебе твою правду с лихвой запихну куда следует, иди давай! Видишь Хипарик устал.
- Это кто?
Та на хрен он тебе нужен, бегает всё время озабоченный, то воздуха ему на всех не хватит, то правды, то хлебушка, фобия нехватки у него уже три года.
- А Хамелеон?
- А, что Хамелеон, расстройство психики после употребления дурмана, травка такая есть; Малолетки по два зёрнышка этого бурьяна глотают, чтоб поторчать, а этот жменьку таких зёрнышек упорол – уже года два мух есть, никак не отпустит его травушка – муравушка.
- Послушай, я тебя совершенно не помню, ты говоришь, что уже год здесь и я был до тебя, почему я тебя раньше-то…
- Не мудрено, на  меня же находит периодически, я в изоляторе частый гость. Вишь, следы на запястьях, это от полотенец, меня ими к койке привязывают когда буйствую. Вафельные полотенечки, мокренькие, ими родимыми, меня и вяжут на изоляторе.
А когда они высыхают, жуть как стягивает, аж кожу мне рвут и суставчики крутят.  Так что не кипешуй Хиппи, не надо, свяжут, под себя сходишь в раз.
- Тебя как зовут?
- Меня-то? Так! Ану тихонечко, пусти слюну и губу отвисни, давай, давай, и не дёргайся резко, за нами эта проныра Лизаветка наблюдает. Тихо паря!
- Ты шо к нему приклеился? Ты-ты, я тебе говорю, а ну отойди от ентого патлатого, не лезь к нему! Нехай сидит, не трогай. Отойди от его!
- Так, Хиппи, я пошёл, позже пообщаемя, всё.
- Эй, ты Хипель! А ну ходь сюды!  Шо он тебе говорил?
- Кааашшууу
- Шо? Шо ты там мямлишь?
- Каашууу хочу, кашшшууу.
- Будя тебе каша, завтрак скоро ужо, иди рожу хоть немного обмой, рвань позалатаная, птху блин, ох и рожа.
- Кашууу…
- Иди уже, зомбель ходячий.
Зеркал в отделении нет по понятным причинам. Отражение своё можно увидеть только в ночное окно, но решётки отвлекают, да ещё на отполированном столе зав. Отделения. Я похож на плохо сшитую куклу с растрёпанными космами волос на бесформенной голове и клочьями торчащей щетины то там то здесь на рваном лице. Брить меня никто не хочет, поскольку пару попыток  заканчивались обильным кровоизлиянием, капилляры ведь все близко после… Они сказали, что я сам себя графином тогда, хотел ещё мол горло себе перерезать, но вовремя отняли стекло, хоть и сопротивлялся, от того-то и пришлось применить спец.средства.
Признан невменяемым с маниакально депрессивным психозом и склонностью к членовредительству. Лечение – понятное дело, должно быть успокоительного характера, от того и дозировочки соответствующие.
- Григорий Иванович.
- Вы мне?
- А здесь разве кто-то ещё кроме нас?
- Извините, просто я давно не слышал к себе такого обращения, меня здесь Хиппи прозвали. Можете называть меня Хиппи, я даже привык.
- Хорошо, вам Андрей передавал таблетки?
- Так его зовут Андрей! Спасибо, передавал, а он действительно ваш брат?
- Да, Андрей мой родной брат.
- А почему он здесь, за что? Он ведь нормальный, он ведь…
- Вы бы о себе беспокоились, Андрей если захочет, расскажет свою историю, а вы свою-то помните?
- Теперь уже начинаю понемногу, спасибо вам, Тамара…
- Можно просто Тамара, но только между нами.
- Почему вы мне помогаете?
- Я знаю вашу историю, я знаю, что вас попросту подставили, это крайне несправедливо.
- Вы боретесь за справедливость? Но вы уверены, что я действительно не виновен, а вдруг окажется…
- Не окажется! Мой муж работает в ГАИ и как человек доскональный, он провёл собственное расследование того самого случая и как выясняется – коллегу вашего сбили тогда на дороге. Сбили и уехали. На скутере были частички краски, чёрной элитной краски и опять –таки тормозной след. По всей видимости, это был какой-нибудь «лексус» или «Мерседес» несшийся на приличной скорости, он-то и задел вашего друга, а то, что алкоголь в крови, так друг ваш сам и был изрядно выпивши перед этой злосчастной поездкой Я, поскольку – если бы вливали водку насильно, уже убитому человеку, были бы следы на одежде, логично? Одежда пострадавшего же была чистой, а в самом скутере, в багажнике была найдена недопитая бутылка водки, с отпечатками, кстати, только пострадавшего. На суде сей факт даже не фигурировал. Сами понимаете, по какой причине.
- Откуда вы это знаете?
- Не столько важно откуда, важно для чего.
- Ну и для чего? ВЫ ведь понимаете, что зная теперь это, я… я, могу, вы ведь рискуете.
- Я повторюсь: Мы верующие! И не просто верующие, но исполняющие.
Есть заповеди, мы с мужем стараемся их исполнять. Каждый на своём месте, независимо от того, кто ты по чину и месту в социуме. Господь когда-то сказал помогать ближнему, вот мы и помогаем, надеюсь. Последствия определённо будут желаемыми там, на Небесах, неважно какими они могут быть здесь, для нас, для всех.
Поверьте! Господь на вашей стороне, коль уж я здесь, в этом кабинете, совершенно необъяснимым и чудесным образом при этой должности, а вы в моём отделении.
- Слава Господу! – Слава Господу! Вы Баптисты?
- Давайте опустим конфессиональные предпочтения и принадлежности к той или иной группе религиозных сообществ. Мы просто Христиане! Так что не переживайте, теперь у вас будет совершенно иной курс лечения.
- И что мне теперь делать?
- Выздоравливать! Только не стремительно, вы меня тоже должны понять.
- Да, да, конечно же, мне Андрей говорил, чтоб я включил весь свой артистизм, пускал слюну, шаркал ногами, закатывал глаза и всякое такое.
- Это как раз и не обязательно, просто старайтесь меньше разговаривать с мед. Персоналом. Да-да, нет-нет, не более.
- Всё остальное от лукавого, я знаю.
- Вот видите, как всё чудесно, да, и ещё: вы бы не хотели побрить лицо и подстричься?
- Даже не знаю, пока нет наверное. А, что выгляжу я страшновато?
- Не в этом дело, просто тут, вот, родственники ваши оставили передачу, в ней есть одноразовый станок, надеюсь вам можно его оставить или…
- От кого передача?
- Ваша мама и супруга.
- Они мне сказали что-то на словах, или записку может они написали мне записку?
- К сожалению, я не видела их, записку тоже нет, поскольку для всех вы не адекватны. Все передачи до этой попросту делили между собой санитары, так-так вы не проявляли, к передаваемым вам вещам и продуктам ни малейшего внимания.  Теперь же всё будет иначе, вот вам всё, что передали.
- Спасибо! Спасибо огромное и дай Бог вам здоровья, скажите, а я могу надеяться на встречу с женой, с мамой, я могу как-то их повидать?
- Покаместь это сложновато, а вот письмо они вам напишут, я буду их вызывать, на следующей неделе, надеюсь вы не огорчитесь если я им пока не стану рассказывать обо всём.
- Я всё понимаю, они ведь если узнают, побегут искать правды, добиваться законной справедливости, тем самым только навредят.
- Совершенно верно: не стоит колыхать. уже начавшее устаиваться, болото. Те оборотни уже немного поуспокоились, за вами надзор ослаб.
Я со своей стороны, учитывая неэффективность предыдущего лечения, назначаю вам препараты иного спектра воздействия, руководствуясь чисто профессиональной этикой. И надеюсь на скорое улучшение. Но повторюсь – скорое, но не стремительное, улучшение, но не выздоровление.
- Вас действительно мне послало небо.
- Небо посылает дождь… До свидания Григорий Иванович, я вас вскорости вызову, вы может быть, что-то хотите?
- Передайте моим, что я их люблю, и скажите пусть мне передадут альбом и карандаши, а станочек одноразовый вы вот, возьмите. Если у меня его обнаружат, нехорошо будет, чувствую, что не хорошо. Я пока Робинозоном похожу, мне так даже удобно. До свидания и спасибо за всё.
- С Богом! Григорий Иванович! Санитара! Отведите пациента в его палату и проследите пожалуйста, чтоб другие больные не мешали ему разобраться в передаче от родственников, запретного там ничего нет, я уже проверила.
- Угу, сделаем.
- Что! Что это у Хиппи?! Что он несёт? Пакет несёт. А что в пакете? На всех не хватит этого! Что там? Нет! Не хватит!
- А ну отплывай, перепуганный! Рявкнул грузный как гора санитар.
- Слышь, Хиппи, к тебе што родичи приходили? Ты что виделся? Ну што ты молчишь?
- Нет.
- Что нет?
- Нет.
- Угу, понятно. Слышь, Хиппи, а што они тебе там передали? Чё-нибудь сладенькое есть к чаю, нам с Митричем, а?
Я вытащил из пакета пачку печенья «Юбилейный букет», разломил её на две части и передал санитару. Мясная гора поглотила сей мизерный дар даже не пережёвывая  какой там чай и делёжь с Митричем. Только целлофан выплюнула и улыбнулась чернозубым ртом в ожидании следующей порции чего-нибудь съестного. Мне стало забавно и я решил скормить вторую половину пачки этому туповатодобродушному парню, на которого впору и халата не находилось, настолько он был огромен. На сей раз полпачки печенюшек нашли пристанище в кармане человека-горы.
- А, это, конфетюшек нема, так, а?
Я заглянул в пакет и вынул свёрток с конфетами, быстро раскрыл свёрток, там были всевозможные сладости: Шоколадные и леденцы, тягучие и хрустящие. Зачерпнув жменьку, я торопливо передал их тяжеловесу. Было весьма интересно: он поглотит это с обёртками или без.
Он широко улыбнулся, оголяя всю прелесть своего чёрнополоманного с выщерблинами и выбоинами забора зубов, даже не зубов, а пеньков, и изрёк:
- А ты добрый Хиппи, спасибо что поделился. Ты, это, вдруг чего – обращайся, понял!
- Как тебя зовут?
- Во как! Хиппи, ты ещё разговаривать умеешь? Это ж надо!
- Как тебя зовут?
- Егором мама нарекла, а Митрич кличет Франкеншеймом.
- Франкеншетейном
- Ага! А што оно такое? Пёс его знает. Ладно, ты там сам разберёшься? Моя помощь не надо?
- нет
А то смотри. Я ж, ты ж, оказуется свойский парень, Хиппи. А этих гони если што, та они перепуганные все, безобидные, токо правда нудные, ладно, бывай Хиппи, зови если што. Я разделил передачу на всех жителей нашей палаты. Андрей только улыбался столь благородному поступку:
- Да они не оценят Хиппи! Ты посмотри на эти лица, они ведь даже не осознают, что ты делишься.
- А мне и не нужно, хочешь «Сникерс» Я?
- Спасибо Хиппи, ты с большим сердцем.
- Тебе спасибо Андрей, сестре твоей спасибо!
- Ты цыц парень, если её подставишь, я ведь могу и переступить через тот факт, что ты…
- Не переживай, брательник, я умею играть, ты же видел, хочешь слюнку пущу?
- Ты не прикалуйся, я за неё волнуюсь, я теперь только за неё и волнуюсь, за кого ведь теперь-то.
В дальнем углу палаты вдруг загавкал и тут же истошно и протяжно завыл один из больных. Затем захихикал как гиена и снова через нервный лай начал выть. Андрей поднялся: - Я щас, подожди.
Он неторопливо, какой-то мягкой, пружинящей поступью приблизился к воющему впритык, заглянул прямо в глаза затем совершил короткий, но резкий удар по кадыку и тут же обрушил на него неостановимый шквал ударов кулаками, коленями, локтыми, головой. Он бил психа с такой скоростью и силой. Что тот просто обмяк как кулёк с тестом и упал в проходе между койками. Андрей не останавливался, оно просто озверел. Все мгновенно, как по какому-то неведомому мне порыву, вскочили с мест и начали носиться по палате истошно крича и вопя, переворачивая на ходу всё, что можно было перевернуть. Хамелеон (тихий Хамелеон) вцепился зубами в подушку и разорвал её в клочья. Перья взорвались облаком обсыпая бесновавшихся, кто-то последовав примеру Хамелеона сделал то же самое. Палата наполнилась духом неудержимой ненависти и хаоса. Я, как в оцепенении сидел прикованным к своей койке в углу и вдруг, словно вырвавшись из  забытья сильно заорал: - Стояяять! Неееет! Андрееей! В палату вбежали Франкенштейн с Митричем и вмиг, односложными ударами кувалд-рук, утихомирили всю разбушевавшуюся публику. Они просто били кто под руку попадётся. Кого-то хватали за ногу и бросали словно тряпичную куклу в другой конец палаты. Кукла ударялась о стену или о кровать и тут же обмякнув затихила съёжившись на полу.
Андрея выволокли на ноги в коридор и методично начали вязать, любезно поднесёнными мед.сестрой, полотенцами. Он рычал и сопротивлялся, раздирал одежду и старался ударить ногой любого, кто приблизится. Лизавета с проворством куницы просочилась меж мужских шевелящихся мышц и словно гибкая, ядовитая сколопендра сделала резкий укол жалом шприца и через некоторые секунды тело Андрея конвульсивно задёргавшись, выгнулось в неестественный «мостик – берёзку» и застыло в напряжении, как дубовое бревно. Я выскочил из палаты и прежде чем что либо сказать, получил короткий удар Митрича, в солнечное сплетение и задыхаясь осел на холодный пол. Подскочившая гадюка-сколопендра Лизавета уже готовила новую дозу яда ехидно шипя сузившимися губами:
- Галоперидолу захотел? Щщщас, щщщас дам, щщщщас.
Меня спас человек-гора Егор, схватив за ногу, он швырнул меня обратно в палату и рукой преградив ко мне путь мед.сестры сказал: - Это рефлекс Лизавета, ты ж видишь, Хиппи жеш тихий. Просто это рефлекс толпы. Хиппи ты хочешь укольчик? Я отрицательно закачал головой и дверь передо мной захлопнулась.
Андрея понесли как сухое бревно на распиловку, через минуту пришли за побитым в кровь человеком-собакой. Огромный, под стать Франкенштейну, Митрич просто взял за шиворот больного и поволок, тихо бурча на ходу, что-то типа «Щас, щас мы тебя вылечим, перекись тебе у все места нальём и вылечим». Собака ныл от причинённых ему Андреем ран.
Вошёл Франкенштейн, остановившись посреди палаты, окинул взором место погрома, затем совершенно неожиданно ласковым материнским голосом запел, но то, что она запел, заставило бы съёжится наверное даже садистов из Освенцима. Он изрёк следующее:
Дорогие мои, горячёлюбимые шизики! Я так понимаю – вы все захотели немножко пошалить и эвоно как нашкодничали. А посему я даю вашей, доселе тихой палатке статус буйнячка и вы надеюсь понимаете, что это означает? А означает это, милые мои психи, что отныне каждый час, мы с Митричем будем к вам заходить и вырывать по одному зубу из ваших чудных ротиков, а ещё будем вязать вас мокрыми полотенцами. А когда у вас закончатся зубы, мы начнём дёркать с пальцев ногти, ну штож и ногти не вечны, когда закончатся и они, я бы лично посоветовал вам, слабо нервненькие мои ребятушки сдохнуть. Поскольку беззубых и безногтёвычх выживших ждёт жуткая учать, даже я уже не смогу участвовать в таком; Митрич начнёт вам отрезать языки и высасывать глаза. Ну хтож такое выдержит хлопчики? Можно конечно всего этого избежать, я думаю што можно, часика така скажем через пол, я зайду и мы, надеюсь, уже в чистой, прибранной палате про то поговорим. Токо хтож приберёт? А? Шалунишки, ребятушки?
Психотерапия санитара Егора Франкенштейна произвела на пациентов такое целебновоспитательное действие, что медикаментозность в данном случае попросту исчерпала себя как способ лечения. Как только мясная гора вышла из палаты, все тут же принялись подбирать разбросанные повсюду перья, стелить свои постели, убирать и ещё раз убирать всё, что могло не понравится экзекутору. Они верили, что всё то, что он сказал – может с ними произойти и искренне удивлялись, что я не участвую во всеобщем добровольном субботнике. Да мне вобщем-то было и без надобности: подушки я не разгрызал и постель моя и без того была с утра застелена.
Спустя половину часа в палату заглянул человек-гора Франкенштейн, в руках у него были плоскогубцы и верёвка.
- Ну што? Кто первый к стоматологу? Психи сжались и задрожали, Хамелелон казалось даже поменял цвет кожи и закрыл глаза ладонями.
- Может ты Зяма? Штож ты теперь не говоришь, что на всех не хватит? Меня, ребятки, на всех хтавит, можете быть уверену. А вы, я гляжу, прибрали тут, молодцы, ну што, сёдня значит зубки целы. Хиппи! А ну ходь сюды, идём, идём, не боись лохматый, там в процедурной тебя таблеточка ждёт, идём провожу.
Он взял меня рукой за локоть и вывел из наполненной до краёв испугом и безысходностью палаты обречённых.
- Тебя какого хрена под кувалды понесло, а? Хиппарик, ты чё это? Ты ж ведь вроде тихоня, а полез на рожон как встёгнутый. Шо молчишь? За Андрюшку полез заступится?
- Да
- Ну ты совсем смешной, Хиппи, разве нас с Митричем возможно остановить?
- Да
- Что, да? Ты, что в бульдозере, а?
- Нет.
- Отож! Не лезь больше под молотильню Хиппи, а то в другой раз зашибу по настоящему. Ладно, не серчай, што двинул, а то Лизка видал какая проныра шустрая, кольнула б тебе галаперидолу, лежал бы щас обоссаный, брёвнышком, рядом с Андроном и пену бы пускал.
- Что с ним
- С кем? С Андрюхой? Та ему не впервой, оклемается к утру, недельку-другую будет смирный, надеюсь. И надо ж было этой собаке завыть, побил он её лихо, даже шить пришлось Николаичу.
- А зачем?
- Што зачем?
- Зачем д.д.дрей его би-и-ил?
- Знамо дело зачем, заклинило его, а ты, што не знаешь чё наш Андрон на собачках зацикленный?
- Нет.
- То печальная история, Хиппи, тебе нужно ли её знать, а?
- Да, расскажи Егор, мне нужно.
- А тебя не перемкнет? А то шут тебя знает, тихий-тихий, а как такое услышишь может у тебя котелок вскипит, а? Не оторвёт у тебя Кубанку от таких новостей Хиппи?
- Нет!
- Та тут и рассказывать то…
Короче была у Андрюхи семья: жена и ребёнок грудничок – месяцев трёх. Она, значит, гуляла с ним по парку, ну, значит, с колясочкой. И вдруг, сука бультеръерская (развели же падлы собак безбашенных) выскочила, значит, эта гадина из кустов и несётся прямо на коляску. Хозяин ей орёт «фу-фу», а што фу на хрен! У ней в голове што-то перемкнуло, она вмиг вскочила в коляску и просто разорвала младенчика в клочья, расшматовала за минуту, птху сука, жуть на хрен!
И всё на глазах у матери, она даже сделать ничего не успела, схватила только собаку за голову, а та развернувшись вцепилась ей в руки и погрызла до костей. Хозяин подбежал, ударил поводком, зацепил суку на ошейник и смылся, от сволота. Он не стал вызывать скорую или как-то сам помогать, он просто взял свою собачку и убежал подальше.
Конечно же мальца было уже не спасти. Жена Андрея долго лечила руки, а сердце вообще не вылечила… Повесилась в больничке, такие вот пироги. Поговаривают, что ей помогли вздёрнуться поскольку на суде, против того хозяина собаки она выступала единственным свидетелем. А урод этот утверждал, что она дразнила собаку палкой и та, дескать, сорвалась и учудила такое. Короче, дядю с собачкой обязали впредь гулять рано утром и поздно вечером и с намордником. Андрушка, ясное дело умом и тронулся: Он подстерёг вечером судью; в подъезде вырубил свет и как только та подъехала и зашла, наш парень пробил ей грудную клетку осиновым колом. Затем в эту же ночь, проник во двор дядечки и на мелкие куски порубал собачку саблей (где он её взял до сих пор не поймут), а когда выбежал во двор хозяин, Андрейка одним размахом отрубил ему башку, а потом поотстёгивал и руки с ногами. Сбросил всё это кровавое месиво в бассейн и поехал кататься на такси. Таксист заподозрив неладное, на заправке вышел с машины и вызвал ментов. Ну а те, знамо дело, опосля суда передали его нам по невменяемости.
А што ты, Хиппи дышишь так тяжело, носом сопишь и кулаки сжал до белёсости? Ты, кстати, тоже на подарок у нас, в тихом омуте как говорится… Ты ведь кровушкой тоже не брезгуешь, токо ты своей, а те чуждой. Ты мне скажи, Хиппи, ты на кой хрен себе лицо графином покромсал?
Ладно, угомонись, парняга, идём я тебе сигаретку дам, идём покурим. Я ведь когда про Андрюшку узнал, не меньше твоего нервничал. Идём, идём покурим пока начальства нема.
- Спасибо Егор.
- Та ладно, за што? Идём курнём, а потом я тебя назад отведу, надо ещё трохи твоих сокамерничков попугать.
- Здравствуйте Грогорий Иванович, как себя чувствуете?
- Здравствуйте Тамара… Тамара скажите, что с Андреем! Что с ним!
- Андрея переведут в другое отделение, я ничего не могу сделать, видно так тому и быть, на всё воля Божья.
- Что?! Да что вы такое говорите, какая воля? Может собака разорвала ребёнка по воле Божьей?!!! Может жену Андрея повесили тоже по воле. Может…
- Не гневите Всевышнего Григорий Иванович, не вам судить! Он кровь пролил и кровь не малую! И не покаялся.
- О чём выговорите, это ваш брат!
- Вы тоже наш брат, все мы браться и сёстры в Господе. Я делаю, что могу! Он и без того по отделению ходит без надзора особого, а тут такой инцидент! Того парня зашивали полдня, до сих пор под капельницами лежит, голова сплошная опухшая рана! Ты думаешь, Григорий Иванович, мне не жаль брата?! Мне всех вас жаль, без вины виноватых, а его особенно! Она на плечах меня маленькую носил, заступался всегда, учил читать и писать! Мы с детства вместе всегда!
Я занозу загоню – он вытаскивает и приговаривает «Не плачь  Томочка, не плачь, до свадьбы заживёт»…
Она заплакала и упала на руки, сидя за столом, уткнулась головой, волосы разметав и только и и видно было как всхлипывает и содрогается горемычная женщина.
Я подошёл и обнял её за плечи.
- Простите меня Тамара, простите, я…, просто…, эх…
Я налил ей из пластиковой бутылки воды и протянул.
- Выпейте вот, выпейте, вам легче будет, всё наладится, Боженька поможет.
- Спасибо Григорий Иванович, спасибо. Вам тут родственники передачу, вот, я сказала, что вы просили, они обрадовались. Там и альбом и краски, карандаши у нас не положено, а ещё свитер, носки, сладкое, ну разберётесь. Будем надеяться, скоро увидитесь, буду ходатайствовать на комиссии. Кстати как вы себя чувствуете, вы мне так и не …
- Нормально, вполне нормально, я бы хотел побриться и остричь волосы. Мне можно?
- Да, несомненно, я попрошу санитаров.
- Спасибо, не нужно, я бы хотел сам, я умею, только вот станок есть, а ножниц нет, но не страшно, я пока побреюсь, а стрижку попрошу чуть позже, через недельку, хорошо?
- Как знаете, Григорий Иванович, как вам будет удобно, за Андрея больше не спрашивайте, прошу вас, не теребите мою душу, договорились?
- Хорошо.
- До свидания Григорий Иванович
- До свидания, Господь с вами.
- С Богом, Григорий Иванович, с Богом! Егор Валентинович! Егор Валентинович! (В кабинет зашёл Франкенштейн)
- Пожалуйста, Егор Валентинович. Проводите пациента и проследите, чтоб больные не набрасывались на его вещи.
- Не извольте беспокоиться Тамара Николаевна, хлопчики у нас сейчас смирные, да и Хиппи не из тех, у кого харчи забирают.
- Егор Ввалентинович!
- Ой, звиняйте, идём  парняга, идём, идём. Ну што там у тебя? Печенюхи есть? Чи может сладенькое?
- Угощайся Егор Валентинович.
- Ну… ты прям.. таво, давай без официоза, какой я тебе Валентиныч? Мы же почти кенты с тобой Хиппи.
- Послушай, Егор, мне к Андрею надо.
- Даже не думай про то.
- Ну что, изолятор такое табу?
- Тебе на кой это надо? (Што там ты не видел? Андрюшку задвиганного? Так его, я слыхал, переводят на буйняк. Уж больно он опасен, хотя Пантелеич может разрешить под Тамаркину ответственность, а вообще навряд, как можно за психа поручится? Он ведь вообще слетел с катушек, ты ж сам видал што творит. И главное толпу то заражает. Он как чудить начинает – такая волна прёт, што иной раз и меня на буйство пробивает. Ты видел как я вчерась шизиками, аки банбинтоном, швырялся, на лево, на право.
- Ты угощайся Егор, на вот тебе персик, конфеты.
- Ты меня Хиппи, харчами не проговаривай, ишь хитрый какой.
- Егор не наворачивай, не хочешь, не бери, я от всей души угощаю, а ты…
- Не серчай Хиппи, мне по статусу подозревать положено, но ты то парень свойский. Поэтому не серчай брат лихой.
- Та я и не серчаю, возьми вон ещё пироги с собой. Митрича угостишь под чаёк, я ж всё понимаю.
- Слышь, Хиппи, а што это ты каждый день передачки принимаешь? Вчера, сёдня, твои што? Дежурят под больничкой што ли? И харчи ведь хорошие и шмотки.
- Они просто радуются, что у меня в психике просматриваются улучшения. До полного выздоровления конечно даааалеко, но улучшения уже есть, только ты никому пока не говори Егор, хорошо? Чтоб не сглазить, ладно?
- Та ты што Хиппи, я могила! Я ж и сам смотрю: ты разговаривать стал, умываешься, родичи ходют. Та ежели они каждый день ходить начнут, мы ж с тобой заживём Хиппи. Да?!
- Да.
- Жми краба, кентюха!
- Ай. Блин не дави бульдозер.
- А, га-га. Да-а-а, я такой!!!
Ладно, спасибо Хиппи за пригощения, мне ещё к Лизаветке зайти надо, што то там она хотела. Бывай Хиппи, свидимся ещё.
Как знать, Егор Валентинович, как знать, свидимся ли? Я для себя уже точно всё решил и почти спланировал, дай-то Бог, чтоб всё получилось, дай-то Бог!
Ночью тихо, спят все; на смене одна дежурная медсестра и санитар. Сегодня Митрич, тем лучше, не хотелось бы причинять какой либо вред Франкенштейну. Он добряга, хоть и прикидывается суровым. Подожду ещё немножко, пока клофелин хорошенько на них подействует. Я спёр днём, из процедурной. Кем-то халатно оставленную банку с клофелином, на свой страх и риск взял её и никто не заметил. Тщательно все таблеточки растолок, в туалете. В порошочек и аккуратненько растворил в «Кока Коле», любезно переданной мне мамой. Остаток порошка целебного размешал тщательно в пластиковой банке со сгущенкой, на тот случай, если Лизавета не захочет пить «заморскую гадость» . А вот сгущёночку да под чаёк она полюбляет. Митрич, как умалишённый всадил в себя два литра заряженной «КокаКолки», Лизаветушка уделалась конечно же сгущёнкой. Теперь точно спят. Так, отлично, вот они голубки, прямо на стопках со сменным постельным бельём и пристроились оба. Ключ, ключ, ключ! Где ключ?! Стоп! Вот так, в кармане у мед.сестры. где ж ему ещё быть-то. А этот от чего, а этот, блин, Лиза ты не мед.сестра, а ключница какая-то. Что дальше? Так! Халат, нужно срочно переодеться! Нет! Сначала брею голову и лицо. Господи, как давно я не брился, хоть бы не порезаться. Хорошо что станок новый. Бреет замечательно. Так, вот здесь ещё торчит, ага. Отлично, теперь лицо. Блин, голова печёт, крем бы какой-нибудь, да где же его взять, перетерплю. Господи! На кого я похож, ведь это не моё лицо. Сволочи, суки такие, так-так-так успокаиваемся. Потом, всё потом. Что я делаю! Я ведь не из тех, кто живёт в бегах, постоянно оглядываясь, а как же мама, как же Наташка? На хрена я всё это затеял?! Я действительно, что-ли с ума сошёл, что дальше-то?! Так! Соберись тряпка двуличная! Ключ. Так, этот! Изолятор.
- Андрей! Андрюха, брат!
- Кто здесь?
- Это я, Хиппи, давай развяжу.
- Хиппи!?! Ты чё это, ты как тут? Ты… бляха… ты чё лысый?
- Ты как? Андрюха, ты как вообще?
- Да нормально уже. Уколы не колят, наверное Томка попросила. Ай. Руки, руки, руки, блиииин, ноги! Хиппи, ты чё затеял вообще?
- Хочешь на волю парень?!
- Ну ты даёшь!
- Хочешь или нет?
- Конечно хочу, Хиппи!
- Андрюха, давай выбираться, ты знаешь больничку, как никто другой.
- Да ты гонишь Хиппи, тут решки кругом, проволока колючая, периметр как на зоне, вышки, ты чё думал мы в детском пионерлагере что-ли? Ох и попал ты Хиппи, со мной-то ясно всё, но тебе-то, тебе на кой всё это?
- Гриша, вставай, Гриш, уже без пятнадцати восемь, давай вставай, на работу опоздаешь.
- Что!!! Вот это да!
- Давай, давай умывайся и завтракать, я убегаю уже, там картошка на столе и яичница, чайник закипел, сам нальёшь.
- Натаха, я в шоке, мне такой сон приснился, жуть, будто я в психушке..
- Давно пора, и тебя и Генку твоего, вы чего вчера подрались, оболтусы? Вам уже по сорок лет почти, а вы как пацаны, ей Богу.
- Что с ним?!
- С кем?
- С Генкой, что с Генкой, Наташ?
- А что с ним станется? Звонил, спрашивал живой ты или нет; я так понимаю – вы сегодня мировую пить будете? Ужин можно не готовить?
- Фууууух, слава тебе Господи!
- Вот дураки, ладно, я побежала, у меня с утра совещание, всё цём, до вечера, не напивайся я тебя прошу.
- Насколько реалистичный сон!
Франкенштейн, Тамара, Хамелелон, Андерй! Насколько же реалистичный! Это знак, явный знак, нужно перестать психовать и что-либо доказывть. Жить размеренно и более осмысленно. Помирюсь с Генкой сегодня и всё, никаких подковырок больше в его сторону. Да и вообще, на природу нужно выдвинуться на выходных, жизни радоваться, воздухом свободным дышать. Господи! Как же хорошо здесь! Какая вкусная яичница! Какое чудесное солнышко! Спасибо тебе Боженька за всё! Чаёк сладенький, вещи поглаженные! Работа любимая, Лето!!! Тепло! Птички поют, здорово!
Хиппи. Какой же я на хрен, Хиппи. Причёсчка культурная, лицо выбритое, гладенькое, без порезов. Хо-ро-шо!


Часть вторая

- Гриня, ну давай ещё по одной, за мир во всём мире.
- Геша, … ик…, Генчик, я тебя люблю друг! Ты прости, что я вчера наговорил, я же не…
- Та ладно, кто старое помянет, мы ж мужики. А мужикам свойственно драться, так ведь? ; но не сильно.
- Генчик, мне сёдня такой дикий сон приснился, будто я в психушке, будто тебя машина сбила, а мне графином лицо покрамсал следователь псих и что будто…
- Чур тебя, Гриня, чур, хорошо, что это был лишь сон, хорошо, что плохие сны имеют свойство заканчиватся…

- Что с тобой Хиппи?
Эй Хиппи, ты где. А?

Андрея отчаянно клацал пальцем, размахивая рукой прямо перед моим лицом.
- Что?! Что это такое вообще?! Я опять здесь?! Но как?! Каааааак?!? Это сон? Опять этот идиотский сон?
- Ты чё это Хиппи, сознание теряешь как гимназистка румяная, какой нахрен сон?
- Андрей. Ты настоящий? Всё это действительно реально происходит? Но как же?
- Короче! Хватит гнать! Идём отсюда, я знаю одну лазеечку, через подвал. Ты, Хиппи, к говну как относишься?
- Что?
- Возьми себя в руки. Боец! Ты на запахи резкие без рвоты реагируешь?
- Я поверить не могу, что всё это происходить на самом деле может…
Я сильно ущипнул себя за щёку и боль была реальной и острой и к своему разочарованию, я не проснулся, отчего стало совсем худо и тоскливо до отчаяния.
- Хиппи. Ну ты явно шизоид ещё тот, ты зачем себя щипаешь?, нравится боль? Если нравится боль, оставайся здесь, а я предпочитаю наконец-то покинуть это чудное заведение с гостеприимными хозяевами, ты со мной или как? Через канализацию будем пробираться, потому и спрашиваю  тебя ещё раз, ты  как вообще к запахам?
- Андрей. А почему мы в военной форме?; что вообще происходит?
- Э-ка тебя оглушило тогда, братец! Ты, чё? Амнезия, что ли, а? А ну посмотри сколько пальцев, сюда смотри, оу! Хиппи!
- Два! Два пальца.
- Ну вот видишь, нет никакой амнезии, а в форме мы с тобой потому, что мы воюем с федералами. За свободную и не зависимую Интрию! Так! Пора отчаливать, брат Хиппи. Разведали, пора и домой, к нашим.
- Послушай, а как же больница, Франкенштейн, Тамара?!
- Какая Тамара?!
- Ну, как же?
- иди на хрен, Хиппи, не морочь, мне голову, давай дёргать отсюда, а то задержались.
Я в лесу, прохладно и зябко. Где мы? Кто мы? Кто я? Андрей не похож на психа, он скорее знающий военное дело боевой инструктор какого-то тренировочного лагеря повстанцев, но как я-то здесь оказался? И лицо у меня без шрамов и форма, и нож именной: «За боевые заслуги, честь и доблесть, мужество и стойкость». Ни имён, ни званий, ни от кого, ни кому, одно то и ясно: мы – разведчики диверсанты. Но где я? И кто я?
- Послушай, Андрей, костра мы не разводим по понятным причинам, но ты хоть знаешь где мы? И вообще, я бы хотел немного внести для себя ясность.
- Что именно, брат?!
- Что это за страна? За что мы воюем? Кто мы? Кто я?!
- Будем считать, что я всего этого не слышал, ты хандришь Хиппи, хандришь в последнее время что-то. Мыслимо ли, сам идейный вдохновитель нашего отряда и задаёт мне! Такие депрессивные вопросы! Ты это брось брат, ребятам не понравится такое твоё настроение. У нас появилась реальная возможность наконец-то , что-то конкретно изменить в этом запуганном обществе. Реально выйти из-под этого гнёта, свергнуть этих зажравшихся, хамовитых выродков, а ты хандришь. Я понимаю, Хиппи, всякий может устать, каждый из нас может не выдержать этой постоянной борьбы. Но не ты! Ты – легенда, Хиппи! Ты столько сделал для нас всех, столько людей направил и вдохновил.  Да здравствует вольная Ингрия! И не задавай мне больше вопросов типа: «Кто мы? За что боремся? Зачем боремся? За великую идею, брат! Тем более, рождённую тобой. Всё. Вещи почти высохли, немного влажные. Но уже не воняют, дома досушим, пошли?
- Пошли! Я в норме!
- Через Зачепиловку, только в темнее. Вот ведь как, оказывается: я идейный вдохновитель отряда повстанцев, сражающихся с федеральными войсками за освобождение и независимость республики Интрия. Я партизан и диверсант, живущий за лесом, далеко в горах, ни какой я не псих и уж тем более не офисный работник. Но как?! Каким образом такое могло произойти? Я отчётливо помню все детали своей прежней жизни. Там реальные мои родные: жена, мама, сестра, Генка, работа. И я их всех реально люблю и ощущаю сознанием. А здесь я такой же реальный, здесь такие же люди, в меня верящие. А там – в больнице, там ведь тоже всё было по-настоящему: ощущения, боль, уколы. Тамара, Митрич, Франкенштейн, все эти пациенты со своими сдвигами. Стоп! А, Андрей? Он ведь, как и я собственно, был и в той реальности и здесь. Как же всё это происходит?
- Послушай, Андрей, откуда ты так хорошо знаешь канализационную систему этой базы?
- Та ты что, Хиппи, не помнишь? Я ж тебе вроде рассказывал. Её ещё мой дед строил давно, ещё при Путине. Так вот он мне предусмотрительно все планы чертёжики и оставил в наследство. Он ведь был одними из первых революционеров, ещё с Карпом воевал.
- Сколько лет уже прошло с тех пор?
- Да, уж не мало, хотя ты знаешь, вобщем-то тридцать лет не так уж и много. Вот мне сейчас сороковник, я ещё помню ту пресловутую демократию, а ты Хиппи помнишь?
- Мне тридцать восемь, конечно помню, нормальное время было, хотя жировали конечно всякие олигархи и депутатики.
- Хиппи, а помнишь америкосовскую газировочку и всякие там «сникерсы» с «марсами»? Вот вкуснотилово было, да?
- Оно-то может и вкуснотилово, но гадость редкостная, на весь организм влияло разрушительно, ты думаешь, чего буржуи выдумали подобного рода сладости? Чтоб значительно уменьшить народонаселение планеты, отрава!
- Да, но вкусная, вкусная отрава.
- А как же! Иначе кто бы жрал?
- Ладно, Хиппи, давай дреманём, а то нам ещё с утра в горы идти, нас уже заждались там все. Сведения о базе у меня на видео, так что а-а-а-а блин зево-о-ота, так что скоро будем ликвидировать дедушкино строе-е-е-ение, всё спать, спать…
Что будет завтра? Кто те люди с которыми я воюю бок о бок против нынешней власти за свободную, как там, Интрию? Почему Интрию, а не Россию? Спать, что-то совсем не хочется, где жизнь настоящая? Моя? По-моему не здесь я должен быть. А где7 Как там мама? Натаха, сестрёнка моя Иришка? Как они, там моя зинь, там! Как вернутся? Как?!
- Гриня! Гринь!
- Ты, чё это Гришка?! Фууух, наконец-то в себя пришёл! Гриня!
- Геша?! Так! Геша, что произошло?! Как это было?!
- Что было? Ты нормально себя чувствуешь? Гриня, ну ты в натуре напугал меня. Ты как, а?
- Гена, давай-ка ты успокойся и расскажи мне всё по порядку, что сейчас случилось, давай Геша, давай.
- Да ты на себя-то глянь, у тебя кровь из носа идёт, бляяя-яха, и из ушей тоже! Не! Я скорую вызову, Гришка, что это с тобой?
- На хрен скорую! Скажи, что произошло, быстро!
- Ну ты тяпнул стопать, начал за-за-закусывать, потом закрыл глаза и отловился, поплыл весь, затем рухнул под стол и задёргался. Со рта Пена пошла, потом кровь из носа, руки-ноги покрутило, башка тряслась как у припрадочного, я реально испугался.
- Сколько это продолжалось?:
- А?
- Сколько времени я был в отключке?
- Ну минуты две, может три, слушай Гриня, может всё-таки скорую? Ты-ты-ты это, головой ударился, сотрясение наверное, давай скорую вызову!
- Так, Гена! Скорую не нужно!
- Отвези меня домой, хорошо?
- Ага.
Только поедем не на твоём байке, а не метро, окей?
- Ага.
- И главное не суетись, дай мне умыться, где тут у тебя?..
- В ванную давай. Бли-и-ин, ну ты даёшь, я аж протрезвел, хорошо, что мои у тёщи, напугал ты меня Григорий, я блин смотрю, а ты – бац, трясучка, ёлы-палы, это просто…, та ты что, я просто в шоке, как это такое, я смотрю, а ты…
- Заткнись, Геша, Пожалуйста, полотенце дай, а? Вроде нормально, всё нормально, не суетись, поехали.


***


Наташка, привет! Вот доставил тебе мужа, так сказать в целости и сохранности, ты смотри это…
- Геша! Хватит тараторить, окей?!
- Ага!
- А что муж сам добраться не мог?
А-а-а, ребятки, да вы бухенькие, да?
- Всё, Генчик пока, спасибо, что проводил, давай до завтра.
- Давай Гриня, до завтра, ага.
- Гриш, ты куда побежал? Разуйся, я полы мыла, Гриша ты слышишь меня?!
- Наташка, смотри, кровь! У меня на подушке кровь!
- Господи! Такое пятно! И я не видела.
- Скажи, я сегодня ночью дёргался? Или может, трясся или кричал?
-Гриииишка, что ты такое говоришь? Не пугай меня Гриш.
- Не волнуйся, Наташенька, просто скажи мне: ты не заметила сегодня ночью или может быть с утра, какие-нибудь странности или перемены во мне?
- Гриша, а знаешь, я ещё утром, глядя на тебя, подумала, какой-то ты бледный, когда ты из ванной вышел. А кровь? А когда я тебя будила, я кровь не видела. Да ты же спишь, с головой укрываешься; Боже, Гриш, Гришенька! Что это было? Что с тобой?
Может к Юрию Николаевичу сходим, а?
- Наташка, Юрий Николаевич проктолог. У меня с башкой что-то, а не с задницей!
- Ну Гришенька, ну не кипятись, ну милый, ну прости меня глупую, ну ведь нужно что-то делать это же давление! С этим шутить не нужно, это ж голова!
- Это больше чем голова, ладно, не горюй старушка, прорвёмся! Да здравствует психиатрическая лечебница имени освобождённой Интрии!
- Что?
- Маме и Ирке про это ни слова, лады?!
- Хорошо, но нужно всё-таки к врачу обратиться, может таблетки какие выпишет.
Или давай в Берминводы съездим к моим.
- Всё будет хорошо, не волнуйся, я завтра возьму отгул и схожу на обследование, давай-ка спать, я устал сегодня ужасно, пробирался через лес дремучий, огородами через Зачепиловку, с базы этой вонючей, через канализацию, ужас, промок весь, продрог. А где мой наградной нож?
- Гриииииш, Грииишечка, не пугай меня.
- Да расслабься, я прикалуюсь, ну, ну Наташка, иди сюда, давай обнимемся, ну вот, всё будет хорошо.
- Я подушку поменяю, перестелю, ты выздоровеешь, обязательно, да?
- Конечно же.

***

- Гриша, Гришенька, доброе утро.
- Я дома, фуух, доброе утро, милая!
- Как тебе спалось, Гришуня?! Что-нибудь снилось? Ты как?
- Да замечательно! Ничего не снилось, пустота полная! И это здорово! Просто здорово, Наташка! Я дома!
- Ты сегодня дома будешь, на работу не пойдёшь, да? Правильно, отдохни.
- На работу пойду, как же давно я не был на работе. Непременно пойду!
- Гришунь, ну мне пора уже бежать, я снова опаздываю, там пельмешки на завтрак и чаёк с печенюшками, ну всё, цёмки, цёмки, до вечера.
Убежала, вот сорока такая, чаек с печенюшками, с печенюшками, с печенюшками; Франкенштейн спрашивал к чаю печенюшки; Стоп! Нет! Только не туда! А-а-а-а-а! Что со мной?! Не-е-е-ет! Кровь; Стоп! Так! Бегом! В ванную! Под воду, мокрое полотенце! Мокрыми полотенцами вяжут руки в изоляторе! Нет! Нет! Не-е-ет!...

***
- Что Хиппи, очнулся? Гы-гы, ну ты хлопец и гудишь. Ты што же это за Андрюшку переживаешь больше чем за себя? Ну ты тихоня и влип!
- Егор, развяжи меня, пожалуйста.
- Не-а, тем более вязал то не я, не мне и развязывать. Митрич скоро придёт, он грозился тебе все зубы выбить, за то, что ты его убаюкал, как кстати глаз у тебя? Болит? Ох и фингал он тебе поставил!
- Егор, развяжи, я прошу тебя, Егор.
- Та ты чё, Хиппи, совсем гонишь? Ты за кого меня держишь? Я санитар, а ты псих невменяемый! Ты ещё легко отделался, лежи и не вякай. Андрюхе сейчас намного хуже, из-за тебя кстати, ему Митрич ключицу сломал. Ох и рожа у тебя уродливая! Лохматый ты поприкольнее был; Ты какого лешего башку-то побрил, а? Какой же ты теперь на хрен Хиппи? Эй, ты што это! Опаньки! Эй, что с тобой! Ты это прекращай трястись, Хиппи! Эй! Твою мать! Лизавета! Лизавета! Лизка! Ты что ему вколола, у него кровь со рта идёт! Эй, эй, эй, эй…..


Продолжение на-http://jewellry44.com/?p=1467 Там он отредактирован (без ошибок)
Оставляйте комментарий,Очень важно ваше мнение