Три стихотворения

 


Здесь три стихотворения, написанные по конкретным поводам трём моим приятелям более двадцати лет назад. Они ни на что не повлияли и не изменили никакого результата. Правда, я их никогда не выставлял и никогда не показывал адресатам. Одного из них уже нет в живых.
Ещё два слова по поводу первого стихотворения. У меня много друзей на Западе, к которым я отношусь с уважением и даже с любовью. Например, с одним из них, живущим в Канаде, мы дружим более шестидесяти лет. Но в данном случае, сын известного учёного, променял, рискнув единством семьи и благополучием близких, элитарную жизнь в Союзе на обеспеченность за рубежом. Лишив меня, кстати, ближайшей сотрудницы. Этим, видимо, и объясняется некоторый перехлёст эмоций.


1. Эмигранту
Б.Р.
Нет, нет, нет – мы хотим сегодня!
(из песни)


Грешно ль продать себя стране,
Где выстроен в натуре рай,
Где в Мертвом море на спине
Лежи себе, покуривай?!..
Прости за правду, сударь мой,
Но та страна – не родина,
И лозунг “не хочу домой!”
Не отыскать в природе нам.
Крылатый клин отбудет в срок
На север, пусть под выстрелы,
Лосось пробьется сквозь порог,
Инстинкт тоскою выстрадав.
Полны движенья и идей
Мы все, покуда молоды,
Но прелый саван у корней
Их защитит от холода.
Да, сударь мой! В твоей стране
Все так целеоправдано,
Там пьянства нет и монстра нет,
И столько разных прав дано!
И друга нет: там ты – партнер,
Поплакаться – и то мельком!
Там ты немножко сутенер –
На несвоем, готовеньком.
Там никого ты не родил,
Не рисковал в дискуссии.
Там не найдешь родных могил –
Ты ездишь на экскурсии.

Ты в Мертвом море, сударь мой,
Не тонешь, хоть позволено,
Не потому что ты дерьмо,
А просто – пересолено...



Письмо в Израиль
В. Х.

А тут на севере то вёдро, то дожди.
Что ни посеешь – прет опять-таки трава.
Народ Мойсея, ты меня пока не жди:
Махну на юг, когда нарубим все дрова.

Живем "так с музыкой!": то тонем, то горим.
Мытьем и катаньем достали – и битьем...
И говорим... и говорим... все говорим...
Не то чтоб русское – расейское бытье...

Расисты русские слегка поджали хвост:
Трещит империя, повсюду "наших бьют!"
Не изобилие, но капает из квот –
И пьет по черному, и вымирает люд...

"А наша бабка из России, суфражист!" –
Лет через сто вдруг скажет сыну их премьер
Про ту, что нынче строит солнечную жизнь
В одной отдельной очень развитой семье.

А тут на севере то вёдро, то дожди.
Что ни посеешь – прет опять-таки трава.
Народ Мойсея, ты меня пока не жди:
Махну на юг, когда нарубим все дрова.

август 1990 г.


2. * * * *

Когда прельщенный непривычным
Готов пожертвовать своим,
Тем, что внезапно стало личным,
Еще принадлежа двоим,
Когда над омутом забвенья
Уже висит неверный шаг –
Постой! Не отдавай мгновенья!
Пускай последний раз в сомненьях
Замрет усталая душа...

Что было новым – станет старым,
Верней затупит чувства быт,
И опыт шепотом усталым
Уж ни на что не вдохновит.
Пустое времени движенье,
Быть может, проклянешь не раз –
И невозможность возвращенья
Туда, где ты как раз сейчас
Застыл над омутом забвенья...

декабрь 1982 г.


3. Старому приятелю

Что, старик, немножко задыхаешься?!
Женщины теперь для нас – пейзаж!..
Подустал и нынче уж не хаешь сам
Жизнь, что уплывает, как мираж...

Блажен день без боли и без слабости.
Сколько там осталось? Четверть? Треть?
Что ты предпочтешь, какие сладости:
Хоронить иль первым помереть?..

Впрочем, это все во власти Господа:
Сколько скажет, столько проживем.
В этой суете большого города,
Может, снова встретимся... живьем...

Слышишь, кличут внуки желторотые,
По работе дел – сквозь “не могу”,
К вечеру не вспомнишь даже, что ты ел:
Мы умрем, должно быть, на бегу!

И не говори, что жизнь плохая вся –
Просто годы ссыпались гурьбой...
Что, старик, немножко задыхаешься?!
Ты передохни и снова – в бой!

2000 г.