Точка Джи - Внимание глава не для впечатлительных!

Глава 9

Начальник аэропорта Лабуанбаджо (или начальник нашей регистрационной стойки?) был невысок, лысоват и, следует откровенно добавить, истины ради, никак не мог похвастать стройностью талии. Он стоял, сложив руки на выдающемся животе, с ехидной улыбкой много повидавшего в этой жизни человека. Зато Мора, потрясавший перед ним кулаками, представлял собой забавную смесь романтической наглости и врожденной интеллигентности, будто породистая собака, подозревающая, что встреченный ею в парке странный человек прячет за спиной палку. Чем сильнее он волновался, тем спокойнее становился служащий.
– Объясните же мне, чёрт подери, каким образом мы могли прилететь сюда с двадцатью килограммами багажа, а улетать должны с десятью? Более того, в транзитном аэропорте, в Денпасаре, нам опять можно иметь багаж весом двадцать кило?
– Ровно столько, сколько и было сказано, – смиренно, даже кротко, но по прежнему ехидно ответил толстяк. – Я ещё не взвесил и не посмотрел вашу ручную кладь… Так что идите и платите с миром!
Мора вздрогнул, словно получил чувствительный удар электрическим током. И спросил с грозно-визгливой интонацией:
– Вы соображаете, черт вас подери, что это беззаконие? Вы позорите страну перед русскими гостями!
Господин в фирменной рубашке с погонами терпеливо взирал на него снизу вверх с той грустной философичностью, что свойственна всякому чинуше или монополисту, отчётливо осознающему «а куда вы денетесь, голубчики!»….
– О да, разумеется, – сказал он с неким подобием поклона. – Вас это, быть может, и обескураживает, молодой человек, но мне, скромному служащему аэропорта, не раз приходилось разговаривать с иностранцами, поскольку остров Флорес охотно посещается благородной публикой. Мне приходилось, к примеру, говорить с английским лордом, с американским банкиром и даже, хотя вы вправе и не верить, с путешествовавшим инкогнито наследным принцем. И, точности ради, позвольте уж упомянуть, что ВСЕ ОНИ без малейшего писка платили мне деньги.
Он смотрел скучающе, говорил лениво, чуть ли не равнодушно – и это, должно быть, взбесило Мору еще больше.
– Ну, хорошо же! – воскликнул он, делая шаг вперед и грозно кривя лицо. – Я вам покажу, как творить беззаконие…
На плечо Море тут же легла тяжелая рука Миши Родина. Мора инстинктивно дёрнул плечом и обернулся. Улыбающийся Михаил возвышался над ним, как кряжистый дуб над хлипким молодым побегом.
- Сколько он хочет?
- Десять миллионов рупий. Больше тысячи долларов…
- Но это же произвол!
- А я что говорю!!!
- Давай так… Поинтересуйся у дяди, не утроит ли его несколько иная сумма. Скажем, в миллион?
- Но он же сказал…
- Нет, брат. Ты прекрасный друг, еще более прекрасный гид, но ты совершенно не знаешь правил торговли. Он тебе назвал сумму, а ты что?
- Что?
- Ты отказался платить наотрез. Попробуй назвать ему свой вариант…
Как это не удивительно, но Миша оказался полностью прав. Служитель аэропорта, выслушав названную цифру, охотно и подозрительно быстро с ней согласился, тут же выписал чек и отправил Мору в кассу. А как же? Всё законно. Все штрафы проходят исключительно официально! Более того, догнав нашего приятеля почти у самой кассы, он забрал у него квитанцию и, повздыхав для проформы, исправил миллион на восемьсот тысяч рупий. Дескать, и мы совесть имеем.
В результате, еще через двадцать минут, которые были потрачены на то, чтобы девушка-кассирша сумела отсчитать сдачу с миллиона, пользуясь услугами калькулятора в своём мобильном телефоне, мы всё-таки прошли в зал ожидания. Хотя ждать уже было нечего. Самолет улетал буквально вот-вот.
Да уж… Утро прошло знатно!
Мы проснулись ни свет, ни заря, чтобы проторчать три часа у старенькой алюминиевой стойки. Бодрости духа не терял лишь Петрович, которому «тёрки» с регистраторами позволили почти беспрепятственно выходить на улицу, чтобы покурить. На десятый раз его запомнили все охранники, сурово следящие за тем, чтобы каждый пассажир проходил через металлоискатель, а ручную кладь пропускал через рентгеновский аппарат. К слову сказать, любопытная Могилева заметила, что экран у аппарата погашен, а сумки въезжают «для просвечивания», так сказать, исключительно для проформы. В этом и была вся прелесть здешних мест. Всё «по взрослому» и всё через одно место….
Честно говоря, мы жалели только об одном: о том, что этим пасмурным утром наши дороги с Володей, Викторией и Сашей опять разойдутся. Согласно маршруту, чтобы увидеть и записать, сфотографировать для книги максимальное количество материала по Индонезии, мы улетали на Сулавеси, а наши новые друзья – на Суматру. Оставалась надежда, что они успеют вернуться и присоединиться к нам в Джаяпуре, на острове Новая Гвинея. Но и это было под вопросом. Из-за выборов губернаторов штатов всё шло наперекосяк, билетов и мест в отелях практически не было.
И вот мы уже летим над безбрежными водами Индийского океана, пытаясь заново вспомнить и пережить те замечательные минуты, которые подарил нам красавец Флорес. Совесть наша была чиста, ни у кого не имелось к трем островным дням никаких претензий, мы многое успели, вернулись живыми, относительно целыми и невредимыми – что еще нужно человеку для счастья? Разве что убедиться в том, что все кадры на плёнках и цифровиках вышли резкими и удачными. Словом, наша команда  пребывала в блаженном расслаблении, а Миша, во всю длину вытянувшись на неудобном кресле (благо нам достались места у прохода), лениво внимал Петровичу, который комментировал вчерашние приключения.
Женщины были заняты общением с Морой, точнее выяснением того, что же нам предстоит увидеть на Сулавеси.
 То, что до Тораджа (главной цели на Сулавеси) от Макасара придётся добираться почти восемь часов, явилось не слишком приятным сюрпризом.
- Но вы сами убедитесь, эта дорога того стоит! – кипятился Мора. – даже если нам не удастся попасть на «Майат Берджалан», мы так или иначе попадем на церемонию тораджинского погребения. Тораджа давно не деревня, а крупный город с населением почти в миллион человек, так что похороны у них проходят регулярно.
- А что такое «Майат Берджалан»? – поинтересовалась Аня, которая нарочно не читала ничего заранее о местах нашего путешествия, чтобы любое событие воспринимать максимально остро и непредвзято.
- Это ритуал зомби?
- Шутишь?
- Ни разу! По поверьям местных жителей, любой человек должен быть похоронен на той земле, где он появился на свет. А поскольку далеко не все умирают в своих родных деревнях, то тораджи давным-давно, лет тысячу назад, а то и больше, придумали ритуал, согласно которому умерший человек должен дойти до места погребения самостоятельно.
- А что, перенести или перевезти его туда им слабо?
- А… Ты совсем ничего не знаешь об обрядах.
- Нет, конечно, откуда бы?
- Похороны у тораждей – это целое действо. Но я не хочу предвосхищать события. Скоро сами всё увидим. Просто поверь, чтобы похоронить человека по всем правилам, некоторые семьи копят деньги по году, а то и больше. И всё это время мумия покойника находится в доме. Потом приглашают шамана, он оживляет умершего, мумия встаёт, родственники её одевают, обувают и зомби сам доходит до своей усыпальницы. Дойдя до могилы, зомби умирает окончательно. Теперь уже навсегда.
- Да ну, бред какой-то. Точнее, просто детские сказки…

Эх, Аня, Анечка, Анюта…. Если бы ты была чуть взрослей и видела столько, сколько нам довелось повидать за годы странствий, ты бы менее иронично и критично воспринимала любую информацию. Вон, посмотри на Могилёву. Сидит, сопит, записывает… А ведь не глупая, в принципе, женщина….
Просто нам, в нашем цивилизованном и страшно информационно насыщенном пространстве значительно проще выжить, если принять за аксиому принцип «этого не может быть, потому что не может быть никогда». Мы, скрипя сердце, соглашаемся с наличием Бога, чтобы не возмущать общественность. Но много ли среди нас истинно верующих?
Мы, прикола ради, смотрим «Битвы экстрасенсов», но ведь отдаём себе отчёт в том, что это шоу. Всего лишь телевизионное шоу…
Мы даже не спорим, когда сталкиваемся с непознанным. Точнее, просто оглядываемся в поисках блика объектива с недоверчивой улыбкой ожидая услышать: «Внимание! Вас снимала скрытая камера!».
И лишь такие экспедиции, которые уносят человека не просто в иную точку земного шара, а в иное пространство, в абсолютно иную реальность открывают нам глаза на тот мир, каким он является в действительности, а не преподносится нам СМИ или «умными» книгами. Поезжай, посмотри, пощупай – и лишь затем соглашайся или отрицай. Это главное правило нашей команды, к которому мы давно привыкли. Поэтому Могилёва не спорит. Она просто слушает Мору, который и сам не до конца верит в то, что рассказывает и ждёт завтрашнего дня, чтобы во всём убедится самостоятельно. И этот день её не разочарует, уж поверьте…
Впрочем, обо всё по порядку!

Первое, что мы видим, прилетев в Макасар – это портреты нашего любимого Моры, развешенные по всему городу и даже по трассе. На плакатах он снят вместе с каким-то суровым господином в погонах и усах.
- Мора, что это? – спрашивает удивлённый Миша Родин.
Мора хохочет. Он и сам заметил, что один из кандидатов в губернаторы штата Сулавеси (предвыборная гонка в самом разгаре!) очень похож на него самого. Впрочем, портретное сходство замечаем не только мы. Местные жители тоже с недоумением оглядываются на нашу группу, не понимая, почему их знаменитый сановник одет так демократично и что он делает в компании каких-то белолицых путешественников.
- Мора, колись! Если ты станешь губернатором, позовёшь нас в гости!
- О, да! Да! – важничает Мора, смешно надувая щеки и выпячивая нижнюю губу, - Приезжайте все! Я каждый день буду угощать вас бесплатным фрэшем!
- Ай, молодца! – смеётся прозаик Родин, - Вот это по-нашему! Вот это щедрость! Ты, дружище, тоже ко мне в Москву приезжай. Я, хоть и не губернатор, но тоже каждый день буду угощать тебя бесплатным соком.
Мы настраиваемся на бесконечные восемь часов пути, понимая, что от них, как от беды, никуда не деться.
- А вы заметили, что Сулавеси по форме похож на орхидею? – рассматривая карту Острова интересуется Анюта.
- ДА-а? Не сказал бы, - фыркает лингвист Шереметьев, - Может, я курю что-то не то?... Кстати, а почему у нас билеты были до Уджунг Панданга, а мы вышли в Макассаре?
- Макассар – это местное название столицы. По имени местного народа. А официально, конечно, Уджун Панданг, - объясняет Мора. – Обратите внимание, здесь, в столице, живут мусульмане. Мечетей тут – на каждой улице по три штуки. А вот доберемся до Тораджи – там христианская вотчина. Я не удивлюсь, если весь город будет в новогодних рождественских ёлках.
- Ёлках?
- Ну, да. Сувенирных, игрушечных, конечно…
Дорога тянется на север, вдоль моря. С другой стороны машины - горная цепь. Море неинтересное, мелкое. Берега галечные, вперемешку с чёрным песком. Купаться тут взбредёт в голову лишь сумасшедшему. А вот горы симпатичные. Странноватые по форме, разбросанные отдельными пятнами или, как выразился Мора, «плевками». Словно шёл по острову огромный Гулливер, попавший с страну лилипутов, плевался, ронял из карманов всякую мелочь… Окаменев, всё это превратилось в горы. Гору – носовой платок, гору – старый бумажник, упавший на попа, гору – горстку монет разного достоинства.
Пока за окном не стемнело, мы успели вдоволь налюбоваться на местный способ рыбной ловли сетями в океане. Неподалеку от берега стояло множество сооружений, напоминающих, как бы это мягче сказать,  вышки на зоне. Или сторожевые вышки древних крепостей (пусть будет так, интеллигентней). Наверху вышек сиделит рыбаки. В руках верёвки. Изредка они их дёргали, приподнимая сети, что тянулись от вышек в море. Видимо, так ловят криля. Поймать что-либо крупное здесь нам показалось нереальным. Да и водитель признался, что морскую рыбу попробовать нам не светит. На Южном Сулавеси и, тем более, в Торажде, предпочитают выращивать и употреблять в пищу пресноводного золотого карпа.
Доехав до грязного городишки Паре Паре, со множеством мечетей, наша машина резко свернула вправо, вглубь Сулавеси, и началось уже знакомое по Яве и Флоресу развлечение: дорога запетляла серпантином по гористой местности.
Дорога сильно утомляет. Но другого способа попасть в Тана Тораджу, кроме как по земле, нет.
- А хотите я расскажу, как я первый раз попал в Торадже на погребальную церемонию? – интересуется Мора.
- Хотим! – радостно соглашается Инна и тут же поправляет себя – Хочу!
Миша с Петровичем спят рядом с ней, скрючившись на неудобных креслах авто. Сзади, на трех других сидениях, посапывает Аня. Там хоть и трясет в несколько раз больше, зато можно хоть чуть-чуть вытянуть ноги.
- Тогда слушай… - Мора разворачивается с переднего сидения и начинает повествование. В черной тьме за окном мелькают редкие фонари, да покачивается в облаках зловещая полная луна. Самое время для «страшных», ночных историй. Почти как в пионерском лагере.
- Было это года четыре назад.  Мы с другом, местным пастором, решили съездить на «Церемонию». Так здесь называют похороны. Длится церемония неделю, но только на пятый или шестой день начинается забой быков.  В тот раз хоронили кого-то в деревеньке, довольно далеко от города. Сначала мы долго ехали на машине, потом еще час, наверное, шли пешком. Всё выше и выше в горы. Первым, кого я там встретил, был какой-то американец с фотоаппаратом. «Что это он так странно на нас посмотрел?», - отметил я про себя. Вокруг стояла тишина, нарушаемая только птичками. И вдруг раздался рёв. Я вздрогнул: было нечто нечеловеческое в этом многострадальном вопле.
«Церемония!» - пояснил мне приятель. Скоро я заметил знаменитые коньки тораджинских крыш. Не успел их сфотографировать - снова рёв.
«Значит, мне не наврали», - отметил я про себя.
Вот и деревня: несколько больших домов: в них живут. И десяток маленьких, точные копии больших: в них хранят рис.
Центральная часть деревни - место проведения церемоний. В промежутках между церемониями, может быть, тут играют детишки... В самой Торадже, как мне рассказывали, для проведения церемоний каждая семья строит свои «временные» деревни с павильонами для сотен участников.
Народ стоял на площади большим кольцом. Мы пробрались почти внутрь, и наконец, увидели: на площади примерно в сто квадратных метров, окружённой террасой со зрителями, лежали и корчились в собственной крови около десятка быков.
Одному горло перерезали буквально минуту назад: кровь текла из раны рваными толчками, орошая землю багровыми пятнами. Толчки её становились всё более слабыми, паузы всё более длительными, по мере того, как из животного уходила жизнь.
Но бык боролся. Цеплялся за жизнь. Он крутил головой, вывалив язык из открытого рта. Вместо мычания доносились только хрипы, а вместо слюны летела кровавая пена и багровые пузыри.
А ещё были мухи. Много мух. Зелёных, черных, разных, но одинаково мерзких, которые плотной повязкой облепили рану животного. Глаза быка ещё открыты. Большие глаза. Скорбные глаза. Представляешь, Инна, я никогда в жизне не видел как забивают животных на бойне. И вот, побывал … на церемонии. Но самое ужасное было в том, что так остро реагировал один я. Все остальные просто выглядели бледными и очумелыми, но сильно возбужденными. И еще раздавался смех. А на некоторых лицах просто светилась откровенная радость. Для тораджей такие похороны – это большой праздник. Моему другу нужно было остаться здесь до конца. Он ведь пастор, христианин, и должен объяснять своим прихожанам, что в тораджинских церемониях есть признаки бесовщины. Меня мутило, но я вынужден был согласиться.
Вдруг толпа оживилась, дети завизжали от восторга, взрослые начали радостно гомонить. Это привели новую партию быков. А чем больше быков, тем удачнее церемония и тем легче переход усопшего в мир иной. Один бык, чуя неладное, вырвался и покатился с горы, ломая себе ноги. Толпа недовольно зашумела и стала швырять в него палками и камнями. Бык умер, корчась от боли, забитый камнями. Это была неправильная и непочётная смерть. Зато другой не подвёл. Его умерщвлял самый уважаемый житель деревни. Был слышен лишь глухой удар ножа о плоть и рёв толпы, заглушающий его  предсмертный хрип.
Он лежал на земле. Кровь хлестала из перерезанного горла. А вокруг нас по прежнему: улыбки, улыбки и улыбки. Очень весело...
- Мора, прекрати! – взмолилась Инна. – Мне сейчас станет плохо!

Словно поняв, о чем говорит русская женщина, водитель свернул с дороги к обочине.
Но нет. Оказалось, что он привез нас в ресторанчик, перекусить. До Тораджа еще три часа пути и неплохо было бы подкрепиться.
Выспавшиеся путешественники выбираются на свежий воздух. Он сухой и тёплый и вкусно пахнет близким лесом.
- А ты чего такая зелёная? – интересуется Петрович у жены. – Укачало?
- Это я её напугал, наверное, - волнуется Мора, всматриваясь в осунувшееся лицо Инны.
- Чем? Призраками?
- Нет. Рассказом о церемонии.
- Кстати, что там с церемонией? Она будет? – подключается к разговору Михаил.
Инна тихо стонет и, пошатываясь, уходит на открытую веранду ресторана, туда, где не так ощутимы запахи пищи и весёлый гомон трапезничающих людей.
Через несколько минут вся наша компания уже сидела вокруг пустого столика, заказав лишь кто чай, а кто кофе. Вероятно, по настойчивому требованию публики, Мора повторил свой рассказ. В этой связи есть не хотелось уже никому.
- А возьмите сок из тамарилы, - предлагает расстроенный Мора. – Это такой местный сорт маленьких баклажанов. Тамарила бывает длинная, размером с короткий огурец, и кругленькая, как мандарин.
- А по вкусу она какая? – интересуется Анюта.
- По вкусу? – Мора задумывается и пожимает плечами, – Одинаковая.

Наконец-то все могут снова улыбнуться без натяжки….

Только вечером следующего дня Ксюша получит новое письмо:
«Ксюнечка, любимая! Надеюсь, ты сейчас крепко спишь, совушка, и видишь сладкие сны. А чтобы утро было для тебя не таким противным, приготовлю тебе десерт - маленький рассказ про Тораджу.
Честно говоря, я и не думала, что такие уникальные места на земле сохранились.... Мы ехали-ехали, точнее, сначала летели-летели в Макассар, потом примерно девять часов тряслись в джипе и вчера заехали в отель ровно спустя 5 минут после наступления Старого Нового Года! Чокнулись пивом и повалились спать. Зато сегодня утром....
Наш отель, построенный в стиле старых тораджей, стоит на самой вершине горы. В шесть утра меня разбудили петушиные крики и звон колоколов. Тораджа - христианский городок. Тут много церквей и все они звонят каждые тридцать минут. И звонд ругой, не наш, католический какой-то))). Но удивительно красиво! Мы с тобой обязательно когда-нибудь приедем сюда, ладно? А пока - мы первые русские, которые добрались до этого отеля, да и вообще в Тораджу наш брат почти не долетает, хотя в меню всех ресторанов есть «русский салат». Прикинь!
Сейчас мы поедем снимать традиционную деревню этого племени (хотя племя - не самое правильное слово). Теперь отличная новость- (прости, но она звучит кощунственно): завтра здесь начинается церемония похорон кого-то из тораджей, умершего два года назад. Начнется она с загона сорока  быков и приезда многочисленной родни. Разрыв между смертью и похоронами заключается как раз в необходимости найти средства на покупку и заклание определенного количества скотины. Копят всем кланом. Пока покойник в мумифицированном виде (как наш Ленин) лежит в одной специальной хижине. На третий день церемонии его «оживят», то есть поднимут и поведут в упряжке быков к месту постоянного захоронения. А это - открытая дырка в горе. Закрывать вход в могилу будет только небольшой балкончик, на котором будет стоять скульптура покойного. Сегодня мы как раз поедем снимать этот пантеон. Но ни оживления, ни забоя быков мы, слава Богу, не увидим. Мне хватило рассказа Моры. Больше не хочу. Но начало церемонии, говорят, вполне безобидное… Хотелось бы верить!
А детишек тут хоронят в дуплах деревьев, заделывая входы в дупла. Тораджи верят, что их дитя будет взрослеть и расти вместе с деревом, но только внутри него...
Купили для вас замечательные подарки. Очень надеюсь, что все останутся довольны. А Пашичу и Ник Нику, естественно, вдобавок ко всему привезем из Папуасии катеки. Прикинь, какой у нас карнавал будет на следующий НГ!)))))».