Для него на земле наступил уже ад

Тяжело фонарю: лампа жарит снутри,
А снаружи – морозец под тридцать,
Ненавидят вампиры его, упыри
И закону враждебные лица,
Все, кто света боится, любя темноту,
«Счастье» ищет, блуждая в потёмках,
Фонаря избегают лучей прямоту,
В рукаве пряча милую «фомку»…

Улетели давно в южный край все грачи,
Он же светит в любую погоду,
Служит век не «царю», не вельможам в ночи,
Прогорая, свет дарит народу.

Не приемля энерго-щадящую ртуть –
Кто ж захочет в «геенне» травиться! –
Он луне освещает космический путь,
Чтобы та не могла заблудиться.

Обольёт, не жалея, вдруг дождь ледяной,
Ураган зла добавит недугу,
Закидает позёмка сплошной пеленой,
Приглашая в напарницы вьюгу…

Для него на земле наступил уже ад,
Чтоб не сжечь, днём дают передышку,
«А смеркается – снова ответственный гад
Рвёт рубильник, не выпустив книжку!
Пунктуален на службе домашний алкаш,
Это дома теряет дар речи,
Хоть бы раз не включил, я б ему, баш на баш,
Не ронял шапку снега на плечи!

Одиноко, лишь только ночною порой,
Сядет белая – сверху – ворона,
Нелегко среди чёрных живётся одной,
Нарушая вороньи законы…

Посидит, помолчит и безмолвно вспархнёт,
Избегая сородичей стаю –
Одиночкой ей только позволен полёт
По родному, враждебному краю…

Ну, а мне одному всё светить и светить
При нелётной и лётной погодке,
Ожидая, что лопнет вольфрама вновь нить,
Чтобы отпуск устроить короткий!»