Скрытой камерой

 Скрытой камерой.

В жёлтом доме, иль психушке,
Одеяла и подушки,
Утюги и самовары,
И бельё, и шаровары,
Больше не дают.

Вместо коек, ставят нары,
Все разводят тары-бары,
Как в парламенте, галдеж,
Сразу толком не поймёшь,
Что творится.

Главный врач и тот свихнулся,
Рыбной костью поперхнулся,
Где, - кричит, - я нахожусь?
С первой леди разведусь,
Непременно.

А его аптекарь главный,
В прошлом – дока, парень славный:
- Будь спокоен, не сердись,
Трижды в угол помочись,
Всё утихнет.

Доктор трижды помочился,
И, попутно, покрестился,
Вдруг, притихли сразу нары,
Не разводят тары-бары,
Размышляют.

Как же, - думает, - один,
Экс-товарищ-господин,
Хоть и главный, но мочиться,
А другой рукой, креститься,
Так нельзя.

А, другой философ нарный,
На свободе был пожарным,
До того разгорячился,
Чуть-бы-чуть воспламенился,
Что за шутки?

Нынче шутит кто с огнём,
Всех в бараний рог согнём,
Если кто-то не согнётся,
Без зарплаты, сам загнётся,
Это точно.

Здесь, в кружке из партактива,
Закричали: это – ксива.
Мы реформочку составим,
Всё по полочкам расставим,
Нам поверят.

Скажем всем, что лучше будет,
Сам Аллах вас приголубит,
На все уши – по лапше,
Сколько жить вам в шалаше?
Натерпелись.

Здесь, вскричали демократы:
 - Ах, вы черти-партократы,
Не узнали, что ль своих,
Раньше пили на двоих,
Как не стыдно?!

Вмиг, здесь, вспыхнуло братанье…
Целованье, обнимание.
Главный сразу просветлел,
Что-то крикнул и запел,
О свободе.

Знал, что жизненный объект,
До утра, что будет свет,
А, воды – хоть, отбавляй,
Есть тепло, ну, просто, рай
В жёлтом доме.

Где тот дом, мы не укажем,
Мы позднее всё расскажем,
Наведём любую справку,
Дайте только нам заявку…
Чао!!!

Февраль 1997 год